Зло побеждает зло (Анизотропное шоссе Ii)

Поразительно! Как взрослый человек способен нести подобную белочерную

* * *

** муть? Воистину, незнание — сила!

От расстройства и скуки я было принялся наблюдать за официантом, который сосредоточенно пихал в держатель патефона маленькую стальную иголку, как видно, это приходилось делать всякий раз при смене пластинки.

Небрежения Борис Абрамович снести не смог. До неприличия повысив тон, он завершил свой право-левый спич яркой тирадой:

— Дорогие товарищи, почитайте вы, наконец, газеты! Как счастливы эти люди! Первого января, когда начнется второй пятилетний план, уровень их жизни увеличится втрое. Сталин четко сказал! Поэтому вы должны читать газеты. То, что вы видите своими глазами, создает у вас неправильное представление о нашей системе!

Сперва я принял его слова за шутку или, хотя бы, гиперболу. Однако абсолютно серьезный вид указывал на обратное.

— Хорошо, — на всякий случай я попробовал сменить тему. — Вот, — ткнул пальцем в крупное фото лидера на первой странице "Правды", — его избирают?

— А как же!

— Значит и другого смогут?

— Если не он, то кто? — возмущенно вскинулся мой собеседник.

— Но поз-вольте, вы же коммер-сант?

— Красный купец, нас не обижают! Да, стричь нэпмана — право государства,

* * *

* * *

но в замен советская власть дает всем гражданам страны невиданный в мире рост. Только послушай, в три раза, целых три, за жалкие пять лет! Не то что у вас!

— Поз-вольте! У нас с воло-сами не отре-зают голов! — я кстати припомнил карикатуру из "Иллюстрированной России".

— Эх! Да ты же буржуй, все равно не поверишь, верно начитался эмигрантских страшилок в своей Германии!

— Вы правда не боитесь?! — искренне изумился я.

— Да у меня в самом Смольном свояк служит, партийный, к товарищу Кирову вхож!

— Это многое объяс-няет...

— Что ты вообще понимаешь! Да я за идею хоть сейчас всю свою торговлю брошу! Главное чтоб партия большевиков крепкой стала, без этих поганых вихляний вправо-влево. Тогда-то мы и покажем всем буржуям, что значит настоящая советская власть. Весь мир про нас узнает!

Ему что, на границе новый мозг имплантировали?! Флешку перезалили? Или Борис Абрамович скоропостижно съехал с глузда на почве верноподданнической истерии? Да не сам по себе, а вслед за фрау Айерштенглер и армянином из Салоник?!

К дьяволу такие диспуты!

— Пойдем! — заторопился я, заодно вытягивая из-за стола Марту. — Тут нам не рады.

Идиотское хихиканье бывшего барина провожало нас до самых дверей.

\*Граммофон (патефон) популярной в то время марки His Master's Voice.\

\**Цитата из речи И.В. Сталина на ХVI Московской губернской партконференции 24 ноября 1927 года.\

\

Л.Д. Троцкого решено выслать в Турцию 22 января 1929 года.\

\

Недвусмысленными обвинениями в бонапартизме большинство ЦК и оппозиция обменивались в то время поистине перманентно.\

\

*Сокращенная цитата из речи И.В. Сталина на пленуме ЦК ВКП(б) "Об индустриализации страны и о правом уклоне в ВКП(б)" от 19 ноября 1928 г.\

\

**По Оруэллу — привычка бесстыдно утверждать, что черное — это белое, вопреки очевидным фактам. И не только: ещё и верить, что черное — это белое, больше того, знать, что черное — это белое, и забыть, что когда-то думал иначе.\

\

Цитата из статьи Л. Сосновского (расстрелян в 1937 году) в "Рабочей Газете".\

"Красоту" зимних белорусских пейзажей, впрочем, так же как богатую страшной историей станцию "Дно", мы с Мартой благополучно продрыхли; до Ленинграда добрались глубокой ночью.

Ни спать, ни читать я не мог — за окнами вагона мерцали огни города, в который провалился из сытого благополучия 2014 года. Наконец-то сделан самый первый шаг на долгом пути. Но именно он самый важный! Несколько часов свободы в декабре 1926 не дали мне ничего. Зато в тюремной камере и лагере за полтора года пришлось досыта нахлебаться кошмарного варева — судеб безвинных людей Петербурга, заброшенных чекистами в смрад Шпалерки. Большинство из них до сих пор на Соловках, на барачных нарах или уже под одеялом стылой земли. Тогда как я здесь вновь, пусть лишь в стремлении вернуть артефакт, способный изменить судьбу мира.

— Тёплое место, но улицы ждут отпечатков наших ног, — разгоняя дыханием морозные разводы на окне, тихо прошептал я слова будущего мегахита. — Пожелай мне удачи, Марта! Пожелай мне не остаться в этой земле!

... Доставшийся большевикам в наследство от великой империи Детскосельский вокзал* даже в темноте внушал уважение своим видом. Нет, не размерами, соревноваться в масштабах с Берлином дело пустое. Но там — царство скучного рационализма, а тут, в северной столице, даже клепанные фермы дебаркадера украшены литыми бутонами цветов. В залах и переходах тусклые лампы не скрывают, а скорее подчеркивают силу линий и роскошь отделки, выполненной еще в эпоху свечей. Кругом разводы орнаментов, крупная, стилизованная под бронзу лепнина женских голов и фигурок богов. Если лестница — то как в приличном замке, из мрамора и во всю ширь зала. Если механизм "багажной подъемной машины" — то за вычурной чугунной оправой. Если окна — огромные как ворота, да еще большей частью с уцелевшими в революции витражами.

Задержаться в подобии музея не вышло. Редкая, но целеустремленная толпа пассажиров живо вынесла нас наружу, мимо двухростовой статуи умершего, но, если верить транспаранту, вечно живущего в делах Ленина, к морозу, сугробам и торопливому найму профессионалов лошадиного и моторизованного извоза. Мы с немецкой делегацией остались ждать обещанного группового бонуса — бесплатного автобуса. Транспорт опаздывал, так что переводчику пришлось изрядно постараться: занимая время болтовней, он успел пересказать краткий боевой путь более чем десятка героев революции.

Соизволившее наконец-то прикатиться антикварное чудо оказалось размером с маршрутку 21-го века. Руль и, соответственно, водитель располагались справа, так что сперва я предположил английское происхождение повозки, с другой стороны, приляпанная к радиатору кругляшка с буквами АМО говорила как минимум об отечественной сборке.** В любом случае, втиснуться в промерзлое нутро удалось с немалым трудом, зимняя одежда и багаж упорно входили в неразрешимые противоречия с доступным объемом салона. Двинулись только после долгой возни. Но стиснутый со всех сторон плечами и чемоданами, с Мартой на коленях, я мог только прислушиваться к натужному вою явно перегруженного мотора и скрежету примитивной трансмиссии.

Угловая махина "Астории" встретила несвежим швейцаром — мешковатое суконное пальто и фуражка с латунной кокардой никак не соответствовали статусу лучшей гостиницы Ленинграда. Пускай, не отель красит место, а место красит отель. Кому есть дело до нарядов прислуги, когда слева солидный кусок ночного небосклона заслоняет купол Исаакия, справа — на высоком постаменте гарцует вздыбленный конь Николая Павловича? А еще где-то совсем рядом, всего в полудюжине кварталов, меня ждет главный приз — смартфон!

Чистый восторг изрядно поколебал вид интерьеров. Они выглядели как продолжение вокзала. Тяжелая чугунная ковка перил, клетей лифтов, широкий мрамор ступенек, барельефы и роспись, промеж них — инородный кумач цитат Ленина, пока еще единственного и неповторимого советского вождя. Все время казалось, что из-за ближайшего угла с пригородного поезда вывалится бесконечная вереница сгорбленных скарбом домотканых крестьян. С последним как-то обошлось, а вот неповторимым ароматом хлеборобских онучей от иных комнат и правда подванивало.

Полулюкс, за который с меня содрали невообразимые двадцать пять марок в сутки,

* * *

порадовал остатками былой роскоши. Строгая, но явно качественная мебель, аккуратные люстры, но... отбитые углы, выгоревшие до безобразных пятен портьеры, мятые рваные покрывала. Превосходный, совсем новый английский ковер уже испещрен подозрительными пятнами. На трюмо заваленная окурками пепельница и графин, с пролетарской изобретательностью накрытый мутным стаканом. Сохранивший на удивление приличное состояние буфет красного дерева вместо посуды заполнен книгами — весьма кстати, судя по томикам Достоевского, аккуратно подложенным под надломившуюся поперечину кровати. Роль глазури на торте

* * *

исполняли вездесущие тараканы.

Фрау Киргхмайер крайне сложно назвать избалованной особой, но тут и ее покоробило:

— Такой приятный номер, но почему его не приведут в порядок?

— Дорогая, русская революция делалась не для комфорта интуристов, — попробовал пошутить я. — Боюсь, это лучшее, что можно найти в Ленинграде.

— Не успели прибраться после гостей?

Иллюзий относительно советского сервиса у меня не имелось ни малейших:

— Проверь-ка постельное белье, а я пока посмотрю что творится с водой.

Ванна уцелела, уже хорошо. Не иначе восставшие матросики поленились тащить на баррикады такой здоровенный кусок чугуна. Два кусочка почти белого мыла на умывальник положить не забыли, к унитазу газетки подрезали. Так... холодная есть, горячая... течет!

— Живем!!!

— Воняет хлоркой, но вроде свежее, — услышал я в ответ.

— Давай мыться, быстрее, пока напор хороший!

Марта явилась без промедления, причем голая и с яблоком в руках — совсем как Ева. Когда успела, искусительница?!

* * *

Стеклянный, густо забранный металлом переплета потолок заливал "Зимний сад" мягким светом — главный ресторан "Астории" встретил нас на завтраке во всей красе свежего ремонта. Многочисленные кадки с пальмами, белоснежные скатерти, снующие между столиками официанты в форменных сюртучках, изысканное меню. Вот где большевики спрятали честные пять звезд!

Помня об предоплаченных еще в Берлинском офисе талонах на питание, я было заказал рябчика. Оказалось, за подобные бумажки дичь не подают, чуть погодя нам принесли "что положено", то есть сваренные всмятку яйца, тосты с маслом и сомнительный чай.

— Жулики, — желчно прокомментировала Марта "заботу" туроператора.

— Придется потерпеть. — Меня откровенно пугали проставленные в меню цены. — Великую загадку русской души нельзя постигать на полный желудок.

Экскурсионная часть началась с неожиданности. По скудному опыту будущего тысячелетия я ожидал ознакомительный поход по центральным улицам, посещение Зимнего дворца, осмотр сокровищ Эрмитажа, Петропавловской крепости или, на худой конец, Русского музея. Вместо этого наш розовощекий красавец-экскурсовод огласил первым пунктом программы меховой склад! Ничто не ново в этом мире, или назад в будущую Турцию, где редкий турист умудряется ускользнуть от "бесплатной прогулки на яхте с посещением лучшего в округе шоппинг-центра". Но немцам русские меха интересны, мне и вовсе некуда деваться: мужа-уклониста ЧК мигом возьмет на заметку.

Вчерашний автобусик-недомерок долго спотыкался по набитым в снегу колеям, но все же доставил нашу группу куда-то на окраину, к мрачному зданию с холодными каменными сводами. В стальной клетке лифта мы поднялись на последний этаж. Вытянутое затемненное помещение с низким потолком тускло освещалось единственной лампочкой в углу. Сверху свисали сотни меховых шуб, создавая причудливую иллюзию загубленных жен Синей Бороды.

В первый и последний раз я увидел, как Марта теряет голову.

Сперва ей приглянулась коричневая сибирская дублёнка, подбитая горностаем, но она оказалась испорченной молью. Шубка из каракульчи выглядела слишком тонкой. Норковая шуба не годилась из-за старомодных оборок. Каракуль выходил мрачным и обыденным. Дальше внимание фрау Киргхмайер захватила вереница бархатных накидок, просторных, без рукавов, ими можно было укутаться с головы до ног. Среди них особенно выделялись две: с мехом голубого и белого песца.

С тоской я смотрел на конец ряда; там начинался соболь.

Темно-бурый, с проседью, настоящий царский мех. Трудно найти что-то лучше... и дороже. Излишне говорить, на чем именно остановила выбор моя спутница.

Отсутствие наличных никого не смутило. Проклятые большевики не моргнув и глазом приняли чек на сумму двух новеньких Ford model A, или три с четвертью тысячи марок. Не забуду, не прощу!!!

\*Первоначально Царскосельский, с 1918 года — Детскосельский, в настоящее время — Витебский вокзал.\

\**Первый советский автобус АМО вместимостью 14 пассажиров был создан в 1926 году на шасси 1,5-тонного грузовика АМО-Ф15. Однако конструктивно он соответствовал уровню десятых годов (послуживший базой FIAT 15 Ter выпускался с 1913 по 1922 год).\

\

"Фоссише Цайтунг" 26 февраля 1931 г. "...за потертую и изодранную роскошь платишь около 25 марок в сутки". "Бернская газета", 24 марта 1931 г.: "гостиницы Москвы — самые дорогие в мире... Пребывание в Москве обходится дороже отдыха на Ривьере.\

\

Буквальный перевод английской идиомы "icing on the cake" — что часто используется в значении "последняя капля".\

Исполняя план страшной мсти, на обеде я давился мясной частью "комплекса" — надо отдать должное повару, так безнадежно испортить дешевым маргарином нормальный кусок коровы способен лишь настоящий талант. Марта сконфуженно поглощала рыбный вариант, он же второй и последний из предложенных за талоны. Но с шубкой не рассталась — повесила ее на спинку стула, наплевав на укоризненно-завистливые взгляды официантов. Камрады не отстали от последних в солидарном злорадстве, то есть в добавление к неплохим стейкам все как один заказали пиво по четыре марки за пол-литра.

Пришлось ответить. Покрытую пенной шапкой кружку мне подали на красной бумажной салфетке с выписанной по кругу цитатой: "Пять шестых земного шара стонет под пятой капитала!". С центра, как раз под донышком, красовалась крупная завитушка подписи — Ульянов (Ленин). Для фрау Киргхмайер расстарались на куда более конструктивную идею — "Учиться военному делу настоящим образом, ввести порядок на железных дорогах". Боюсь даже предположить, что досталось нашим немецким попутчикам. Жаль что они, без сомнений, приняли надписи за тривиальную рекламу, а значит упустили всю красоту замысла советских пропагандистов.

Экскурсовод питался где-то за пределами отеля, но задержки не чинил, наоборот, появился в холле еще до нашего возвращения из "Зимнего сада". Живо собрал группу и объявил о следующем мероприятии — походе на новый советский балет; оставшееся до вечера время мы могли использовать по своему усмотрению. Впрочем, своей заботой переводчик нас не обделил, тут же предложил свою помощь тем товарищам, кто соберется посетить ближайшие магазины.

Марта проявила неслыханную силу воли, то есть отказалась от шоппинга. Хватило всего лишь одного моего взгляда... правда, очень красноречивого. Вместо этого мы отправились осматривать близлежащий Исаакиевский собор, благо рядом, всего то пересечь симпатичный и неплохо расчищенный от снега сквер. Нельзя сказать, что меня особо интересовал крупнейший православный храм северной столицы, скорее наоборот, как можно скорее я желал убедиться в самых важных вещах: во-первых в самой возможности самостоятельного передвижения по Ленинграду, во-вторых — без слежки.