Не дав ей и слова сказать, я приказал:
— Вера спит, а ты, Клава, давай, проходи в квартиру!
Клавдия послушно прошла в квартиру, продолжая с большим удивлением меня рассматривать. Затем она сняла плащ, повесила его на один из крючков вешалки в прихожей. Клавдия не удержалась, пальчиком она потрогала один из израильских пистолетов, висевший в кобуре на той же самой вешалке, и поинтересовалась:
— Слушай, дружок, а ты откуда такой молодой и глупый здесь вылупился? Как тебя зовут? Верунька, однажды мне признавалась в том, что, если кого и полюбит, так, возможно, это будет какой-либо бандит, чтобы он мог бы ее содержать! Так ты, что, глупыш, настоящий бандит что ли? Так, говори, признавайся, какую именно ты имеешь воровскую кликуху?
3
Своего старого друга Николай Николаевича Никольского я разыскал и встретился на его даче, которую он сам себе построил на Рублевском шоссе еще задолго до падения Советского Союза. В течение длительного периода времени ему, как члену ЦК КПСС, каждый выделяли практически в бесплатное пользование одну из государственных дач, построенных в каком-либо красивейшим месте под Москвой. На такой своей даче Никольский мог проживать и зимой, и летом, она имела все городские удобства, комфорт и уют. Этот мощный старикан, пользуясь правами Генерального авиаконструктора и члена ЦК КПСС, мог бы чуть ли не за бесплатно такую дачу приватизировать, сделать своей собственностью любую государственную дачу. Иными словами было достаточно одного его слова и такая номенклатурная дача тут же оформлялась бы в его полную собственность.
Но Никольский и в этом вопросе российского жития-бытия проявил присущую ему мудрость и щепетильность. Он категорически отказался от бесплатно выделяемой ему номенклатурной дачи. На свои трудовые сбережения Николай Николаевич законным путем прикупил пару гектаров землицы в районе Рублевско-Успенского шоссе, земля в те времена и в том районе стоила практически гроши.
На этой земле и по своему архитектурному проекту он построил небольшой трехэтажный особняк в стиле русского терема всеми городскими удобствами! Разбил небольшой сквер вокруг этого особняка и, как только строительство особняка было закончено, Никольский переехал в него на постоянное место жительство, на время забыв о существовании своей городской квартире. Николай Николаевич после смерти жены страшно невзлюбил эту свою городскую квартиру, так как в ней ощущал постоянное одиночество, оторванность от людей! В своем же подмосковном особняке он был постоянно окружен сельчанами, которые помогали ему присматривать за домом, вести домашнее хозяйство, ухаживать за сквером и небольшим цветоводческим хозяйством.
После распада СССР ни один из новых депутатов так и не сумел старика Никольского обвинить в коррупции, в использовании служебного положения для мошеннического приобретении участка земли и строительства на нем своего дома! Желающих потеснить старика, отправить его в сумасшедший дом, а самим воспользоваться его недвижимой собственностью было немало! Но все судебные обвинения, выдвигаемые этими злопыхателями против Никольского, из-за отсутствия состава преступления разваливались еще по пути до открытия судебного разбирательства!
Я должен откровенно вам признаться в том, что одним из основных мотивов моего возвращения на родину, было желание встретиться с Николаем Николаевичем и с глазу на глаз обсудить с ним одну очень интересную тему. Волей неволей оказавшись участником расследования кражи монтажных схем вертолетного комплекса "Черная Акула", незаконной их продажи-передачи вражеской стороне я как бы еще раз убедиться в том, что производство вооружения и продажа его третьим странам мира было одним из самых производительных бизнесов, особенно в том случае, если компания занималась им под зонтом государственного органа.
Вот я и рассчитывал на второй или третий день своего пребывания в Москве встретиться с Никольским, чтобы с ним обсудить возможность организации подобного бизнеса. Начальный капитал у меня имелся, оставалось саму эту идею пробить через наше правительство и администрацию президента России. Тем более, что масштабы производства боевой и гражданской авиатехники у нас в России сильно понизились
Но неожиданность, вдруг произошедшая со мной во время прилета в таможенной зоне аэропорта Шереметьево, затем три дня, ушедшие на пластическую операцию, проведенные мною на квартире Тимаковых, внесли серьезные изменения в мои первоначальные планы пребывания на родине! Иными словами, номер служебного телефона Никольского я сумел набрать только на четвертый день своего пребывания в Москве. Когда находясь в будке уличного таксофона я набрал номер его рабочего телефона, то вместо знакомого и уже привычного голоса его секретарши, Галины Воротниковой, я вдруг услышал незнакомый мужской голос:
— Прошу меня извинить, но я хотел бы переговорить с Николаем Николаевичем! — Я вежливо проговорил в телефонную трубку.
— Кто говорит, представьтесь! Товарищ Никольский в данный момент ведет важное совещания. Поэтому я не могу вас сейчас с ним соединить!
Видимо, это человек, ответивший мне по телефонной трубке, каким-то образом почувствовал мои колебания с ответом на его вопрос, так как ему представляться мне почему-то не хотелось! Поэтому он немного помолчал, а затем опять-таки супер вежливым голосом попросил меня уточнить следующее:
— Прошу прошения, не могли бы сказать, почему хотели бы переговорить именно с Николаем Николаевичем Никольским? Если вас интересует какой-либо рабочий вопрос, то вы могли бы его обсудить с одним из его заместителей?! Совещание только что началось, оно может продлиться еще часа три или четыре часа!
— Нет спасибо! Мне хотелось переговорить именно с Николаем Николаевичем Никольским и по личному вопросу!
— Тогда подождите минутку, я хочу вас перевести на телефон человека, который, наверняка, вам поможет связаться с товарищем Никольским!
В разговоре с этим мужчиной подтекстом проходила постоянная недоговоренность между нами, словно этот человек хотел больше узнать о Никольском у меня, чем мне о нем рассказать! Такая тенденция разговор мне совершенно не понравилась и я уже совсем собрался довольно резко высказаться по этому поводу. Я попросту не понимал, как так получилось, что в начале телефонного разговора этот человек меня попросту обманул, заявив, что Никольский находится на совещании. А через мгновение выясняется, что для того, чтобы я мог переговорить с Никольским, я должен был связаться еще с одном человеком и с ним переговорить?! В этот момент сама собой во мне вдруг родилась мысль о том, что Николай Николаевич в этой организации больше нет, что он в ней больше работает. Мой собеседник этого прямо не говорил, но все складывалось так, что Николай Николаевич покинул эту организации и больше в ней не работал!
Мужчина отключился, его голос исчез, на этой телефонной линии зазвучала странно-унылая арабская музыка. Я так и не услышал привычных щелков телефонной линии, когда происходили переключения с одного на другие телефонные номера. Стараясь не упустить возможность и прояснить ситуацию с Никольским, я попытался своей мыслью пробежаться по этой телефонной линии, чтобы разобраться и понять то, кто является ее абонентами. Заодно и послушать, о чем именно эти абоненты сейчас между собой разговаривают? Но мне не удалось этого сделать!
На первом же шагу моя попытка была успешно блокирована, хотя я успел проверить, что эта сама эта телефонную линию по своим техническим параметрам ничем не отличалась от обычной телефонной линии. Но эта нудная арабская музыка, не переставая, звучавшая на линии, имела специфическую антимагическую модуляцию! Эта модуляция и не позволила мне в конечном итоге до конца выяснить, кто же ей пользуется, кто сегодня являются абонентами этой закрытой телефонной линии.
В конце концов, арабская музыка прекратила звучать, телефонная трубка в моих руках снова ожила. В ней прозвучал на этот раз хорошо знакомый мне женский голос, который строгим тоном произнес:
— Помощник Главного конструктора по общим вопросам, Галина Ильинична Воротникова, вас слушает?!
Уже более уверенным голосом я повторил свой вопрос о желании встретиться и переговорить с Николаем Николаевичем Никольским. Мне показалась, что Галина Ильинична сразу же узнала тембр моего голоса, но она никак этого не продемонстрировала. Женщина выслушала мой вопрос, а затем тем же спокойным голосом стала на него отвечать:
— Николай Николаевич Никольский больше не занимает должности Главного авиаконструктора нашего предприятия! Он подал заявление и ушел на пенсию четыре года назад! Вам, молодой человек, лучше по этому номеру телефона больше не звонить!
— Прошу меня извинить, но эта моя единственная возможность связаться и переговорить с Никольским! Когда я разговаривал с Николаем Николаевичем последний раз, то он ни единым словом не обмолвился о том, что собирается уходить на пенсию! Насколько я помню, он мог бы еще долгое время продолжать работать на своей должности без какого-либо вреда своему здоровью! — Одним дыханием я выпалил.
Этими своими словами я попытался Воротниковой выразить свою обиду и упрек за то, как новое руководство ее предприятия обошлось с моим старым другом, немало сил вложившим в развитие этого самого предприятия. Они попросту выбросили моего старика из коллектива, в котором пышным цветом цвел его талант авиаконструктора, изобретателя и организатора производства. Эти слова обиды как бы сами собой сорвались с моих губ. Женщина, находившаяся на противоположном конце телефонной линии, слушала меня, прекрасно понимая, что на деле они означают. По неизвестной мне причине, она не позволила мне и далее высказываться в подобном тоне, прервав меня словами, в которых послышалось искреннее сожаление по поводу всего произошедшего:
— Так уж получилось, молодой человек! Ничего с этим не поделаешь! В те годы, товарищ Никольский, сам лично принял решение об уходе на пенсию, решив, освободить свою должность, уступив ее другим людям. В данный момент, молодой человек, ничем другим, кроме этой информации, я не могу вам помочь! Разве что я могу вам дать номер его домашнего телефона! — Сказала Галина Ильинична, явно собираясь повесить телефонную трубку.
По интонации ее голоса мне показалось, что Галина Ильинична меня все же узнала! Но ей явно не хотелось, чтобы другие люди, кто мог бы нас сейчас слушать, могли бы тоже догадаться о том, что ее собеседником сейчас являюсь именно я, Марк Ганеев! Мне же понравилось сама острота этого телефонного разговора, этого моего с Галиной Ильиничной словесного единение в понимании друг друга и сложившейся ситуации с нашим общим другом. Жаль только, что Воротникова в те времена не обладала даром телепатии, а то бы мы с ней тогда о многом могли бы поговорить!
— Ну, что ж, я готов его записать номер его домашнего телефона! — Скромно я сказал. — Продиктуйте его мне, пожалуйста, Галина Ильинична!
Быстренько на клочке бумаги я записал номер домашнего телефона Никольского, поблагодарил Воротникову и повесил трубку на рычаг. Я тут же покинул будку таксофона, из которой только что разговаривал с Воротниковой. Никольскому на дачу я решил позвонить из другого таксофона.
Не трудно было догадаться о том, что мой звонок Никольскому не прошел бесследно, а вызвал определенное волнение и беспокойство на другом конце телефонной линии. Немногие люди в ближнем окружении Николая Николаевича знали о моем существовании, хотя сам Никольский никогда этого факта не скрывал. Но довольно-таки часто коллектив конструкторского бюро Никольского прямо-таки колбасило, когда главный конструктор приносил готовое решение той или иной проблемы, лежавшей в планере или в двигателе нового истребителя. О существовании этой проблеме все знали, но мало кто знал, что эта проблема так просто и элегантно решается! К тому же Николай Николаевич в этой связи любил подшучивать:
— Друзья мои, нам нельзя поживать на старых лаврах. Решая ту или иную проблему в конструкции нашего нового истребителя, мы должны следовать примеру нашего доброго мага Марка Ганеева. Ведь, этот маг находит решения проблем там, где их никогда не было!
В результате инженеры и конструкторы Никольского поверили в существование меня, как их доброго ангела-хранителя! После того, как Никольский ушел на пенсию, то новое руководство его конструкторского бюро предприняло чрезвычайные меры для того, чтобы меня разыскать и заставить работать на производство! Вот и беспокойство на другом конце телефонного провода было вызвано не только тем, что этому мощному старикану вообще кто-то позвонил после столь долгого перерыва с того момента, как он ушел с работы, но и тем, что ему, возможно, позвонил именно Марк Ганеев, его старый друг и товарищ.
Таким образом, я еще раз, но на этот раз косвенным образом убедился в том, что меня все же разыскивают. Определённых людей на бывшей работе Никольского очень обеспокоил этот звонок, они предприняли все возможное, чтобы разговор с этим незнакомцем записать на пленку, а также попытаться выяснить, откуда именно я звонил?
Словом, переговорив с Галиной Ильиничной, я повесил телефонную трубку на рычаг таксофона, покинул таксофонную будку, неспешной походкой направился к своему Форду Мондео. От будки таксофона он стоял всего лишь в метрах трехстах. Форд Мондео, как и множество других автомобилей, стоял, капотом приткнувшись к тротуару. Я сел на водительское сидение, но двигатель не стал заводить, решил немного наблюдать за тем, что будет происходить в этом московском переулке в связи с моим только что состоявшимся звонком Николаю Николаевичу.
В моем распоряжении оставалась еще пара часов свободного времени, это время я решил потратить на проверку того, насколько профессионально сегодня работают сотрудники ФСБ, пришедшей на смену своему родному КГБ СССР. Мне было по-человечески интересно сравнить уровень мастерства в антишпионском расследовании сотрудниками этих обеих секретных госслужб!
В салоне своего Форда Мондео я спокойно просидел минут шесть — восемь, прежде чем в отдаление возник и начал быстро приближаться вой сирены милицейского автомобиля. Вскоре этот милицейский автомобиль с включенными мигалками и под вой сирены на высокой скорости влетел в наш переулок. Он резко притормозил и остановился у той самой будки таксофона, по телефону которой я только что разговаривал с работой Никольского. Выскочившие из голубой восьмерки милиционеры, как голодные шакалы, набросились на эту несчастную будку городского таксофона.
Собственными глазами я наблюдал за тем, как эти два шакала неумело рылись в таксофонной будке, пытаясь что-то там найти. Но они, видимо, не получили точных указаний чекистов в отношении того, что же им следует искать в этой таксофонной будке. Эти же два шакала в поисках шпионского почтового ящика грубо и сверху донизу все перевернули в будке, затирая в ней отпечатки моих пальцев, если таковые я там и оставил. После обыска, оба милиционера с чувством выполненного долга вернулись в свою машину и, развалившись на передних сидениях в ее салоне, с кем-то связались по своей милицейской рации. Они немного поругались по рации, а затем принялись уже по-настоящему клевать носами, явно притворяясь, что ведут активное наблюдение за этой таксофонной будкой.
