Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Последняя неделя лета


Автор:
Жанр:
Опубликован:
26.11.2016 — 26.11.2016
Аннотация:
Фанфик к Квинту Лицинию 2. Рассказ о летней влюбленности Томы. Фантастики никакой нет.
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
  Следующая глава
 
 

Мыко замер. Казалось он прислушивается к себе. Ярость ушла с его лица, там появилось удивление, а, сразу за ним, и детская обида. Потом его ноги начали подгибаться, он согнулся в поясе, прижимая руки к животу. Из его рта ударила туга вонючая струя, от которой Костя ловко увернулся. Мыко же, уже совершенно не обращая на Костю внимания, свалился на землю, свернулся в позу эмбриона, и засучил ногами.

Мытько, став свидетелем этой сцены, не задержался ни на миг. Он отшвырнул Ясю, быстро присел, совмещая приседание с ударом бутылкой о бетонный пол, и, прыгнул к Косте прямо с полу приседа, яростно прочертив, розочкой, полудугу справа налево, метя тому в горло.

Костя заметил нападение Мытька в последний момент. Единственное, что он успел сделать, это резко отклониться в сторону и прикрыться рукой, поэтому острые края бутылки впились ему не в горло, а прошлись по руке.

Тому, как будто, кто-то ударил под дых. Время замедлило свой бег. Как в увеличительном стекле Тома увидела, как медленно движутся острые края бутылки, как они вспарывают кожу на руке Кости, как капли крови брызжут в стороны, и почувствовала, как одновременно с этим, возникает резкая физическая боль, в том же месте пореза, но уже у нее на руке.

Время опять проснулось и побежало, и, уже быстрее чем раньше. Мытька пронесло мимо Кости, но он, резко тормознув, качнулся как маятник назад, и яростно махнул бутылкой снова, теперь уже на уровне лица. От этого удара Костя увернулся уже легко. Казалось, он не замечает раны у себя на плече, хотя кровь, струйкой, сбегала с руки на пол.

Не сумев задеть противника, Мытько замер, ощерившись розочкой бутылки в сторону Кости и, казалось, зарычал.

Томе показалось, что Костя испугался и ей стало страшно и одиноко. Костя сделал движение, как бы отворачиваясь, готовый убежать от противника. То же, подумал Мытько, свирепо ощерился и сделал шаг вперед, намереваясь догнать, наглого юнца, и воткнуть тому розочку в спину. Но, Костя, вместо того, чтобы развернуться и убежать, провернулся на одной ноге. Вторая его нога, быстро ускоряясь, по возрастающей спирали, взлетела на уровень головы и впечаталась, пяткой в лицо, совершенно не ждущего это, Мытька.

Мытько замер, постоял, и, столбиком, расслаблено и медленно, не подставляя рук, рухнул на пол. При падении голова его глухо стукнулась о бетон пола.

Костя, резво подбежав к впавшей ступор Томе, крикнул:

— Бежим! Тут нельзя оставаться! То, что я вас защищал, не спасет. У нас секция подпольная. Я всех подведу, и тренера, и ребят, если в разборки с милицией вляпаюсь!

Видя, что Тома в шоке и никак не реагирует, подскочил уже к Ясе:

— Хватай Тому и бегите скорей домой, запритесь и тушите свет. Никому не открывайте. Если будут ломиться — звоните в милицию. Для милиции — вы меня не знаете. Кто-то, да, дрался, кто — без понятия. Все понятно?

Яся понятливо кивнула. Она впервые видела, чтобы Костя так волновался.

— А мне сейчас бежать надо к бабе Мане. Сама видишь, латать меня надо. И, передай пожалуйста Томе... Пусть не обижается на меня. Последнее, на что я способен, так это обидеть ее.

Костя подбежал к, лежащему в отключке Мытьку, одним резким движением оторвал, вывалившуюся из штанов, полу рубашки, намотал на рану, останавливая кровь, и исчез в проеме двери.

Яся схватила за руку Тому и тоже, бегом, поволокла ее вслед за ним...

Суббота, 27 августа 1977 г, утро

Ночью к ним никто не приходил. Утром позвонил дядя, сказал, чтобы о нем не беспокоились. К нему приехала тетя Валя, она о нем и позаботится. Напомнил, когда поезд и где лежат билеты, проинструктировал, что все продукты надо выкинуть. Яся нелицеприятно высказалась об умственных способностях дяди Томы, собрала целую сумку, и двинула со двора к бабе Мане. Момент для ухода она выбрала самый неподходящий. Это Тома поняла, когда застыла над открытым чемоданом и соображала, что же она забыла. То, что она обязательно что-то забыла, она знала точно. Но вот что именно, сообразить никак не могла. А подсказать, что именно, могла только Яся, но та удалилась, игнорируя свои самые святые обязанности.

Скрипнула дверь, и Тома, облегченно вздохнув, сказала не поворачиваясь:

— Как хорошо, что ты так быстро, а то я, без тебя, как без рук.

Не получив ответ, повернулась и взвизгнув подпрыгнула.

Сверху, практически от потолка, на нее сыпались лепестки алых роз.

Тома была полностью ошарашена, поэтому задала, наверное, самый глупый, в этой ситуации, вопрос:

— А почему лепестки алые?

— А ты разве у горсовета не была? Там же только алые розы растут...

— Росли... — грустно, добавил Костя, — пацаны, наверное, ночью все сорвали. Я им команду дал, а сам с ними не пошел. Вас ждал, извиниться хотел. Поэтому один и оказался...

Костя , явно волнуясь, вдруг взял Томины ладошки себе в руки, и заговорил, сбивчиво и волнуясь:

— Томочка... Я... как увидел вчера, что тебя прижал к себе этот урод, так у меня прямо внутри все оборвалось. Знаешь, вот тогда и понял, как же я тебя люблю. Что жить не смогу, если с тобой, что случится. И то, что дороже тебя для меня никого нет. И, какой же был дурак раньше. И то, что влюбился в тебя с первого взгляда, просто себе признаться боялся. Признаться боялся, а перед глазами все ты. Засыпаю с мыслями о тебе, просыпаюсь — перед глазами ты. Во сне тоже ты. Не даешь себя обнять и все ускользаешь. На пляже на каждую девушку оборачиваюсь, все ты мерещищся...

Костя, прижав ее ладошки к своей груди, виновато взглянул:

-Прости меня, пожалуйста. И за то, что ночью у ставка было. Я там просто с ума сошел, оттого, что ты рядом. И за остров. Я же на ставке твою грудь погладил. Так у меня, до сих пор, рука чувствует ее. Ее тепло, какая она. Вот мне и захотелось посмотреть, на нее еще раз... потому и подглядывал. Я же честно говорю... за такое нельзя обижаться...

Тома неловко вытащила ладошки из его ладоней и прижала к себе, словно защищая предмет обожания Кости.

Костя замер, не зная, куда девать руки, брошенные ладошками Томы. Потом осторожно, боясь, что его оттолкнут, взял Тому за локти, скользнул ладонями к плечам, легонько сжал, и, робко, попытался потянуть Тому к себе.

Тома, не далась, испуганно прижала локти к телу, оторвала ладошки от груди, быстро положила их на плечи Кости. Она вспомнила, что, после случая на озере, она его ненавидит, поэтому его нужно оттолкнуть и велеть убираться. Но, ощутив, под правой ладошкой, тугую повязку, замерла...

Взглянула на него исподлобья и тихо спросила:

— Больно было?

— Боль это ерунда... — сказал Костя, и замолчал...

Потом, тихо и неловко, добавил:

— Вчера, за тебя, я, жизнь был готов отдать...

Что-то, мешая дышать, сжало горло Томы...

Потом, ушло, брызнув из глаз слезами...

Удивительно, но только сейчас до Томы дошло, что вчера, что-то ужасное могло произойти не только с ней и Ясей, но и с ним, Костей.

И, что, за всю ее жизнь, никто-никто, кроме Кости, не рисковал жизнью ради нее...

Поэтому, когда Костя робко потянулся к ее губам, она не отпрянула, как сделала бы еще минуту назад. Наоборот, приоткрыв губы, и закрыв глаза, стала ждать...

Костя, почувствовав доверчивость полуоткрытых губ, не стал торопиться.

Он гладил ее каштановые кудряшки, беспорядочно разметавшиеся и прилипшие ко лбу. Зарывался руками в ее волосы. Гладил щекой щеку. Целовал ее ушки, с искорками золота внизу. Когда они вспыхнули, от его слов, там, на берегу, он сразу понял — эту девочку, он, не отдаст, никому и никогда. Ушки, как и тогда, ярко алели. Целовал ее щеки, уже слегка порозовевшие. И, лишь потом, прикоснулся к ее губам...

Тома почувствовала как его губы гладят и ласкают ее губы,. Когда губы стали настойчивее, и стали жадно целовать ее, она, еще не готовая к этому, пытаясь ослабить их давление, начала отклоняться назад, потом села, а потом и прилегла на кровать...

Тома лежала на спине и чувствовала как Костя целует, то верхнюю ее губу, то нижнюю, а то обе одновременно. Ей казалось, что она лежит не на постели, а плывет в каком-то теплом, обволакивающем ее облаке. Поэтому, почувствовав, как ладошка Кости боязливо гладит ее грудь, то вяло, скорее, для порядка, побарахталась, пытаясь стряхнуть ее, не смогла, закрыла глаза, и, опять отдалась теплому потоку. Вдруг губы ее опустели, и она почувствовала, что ее левую грудь, гладит уже не рука, а целуют губы. Рука же теперь гладит другую ее грудь. Ее стало заполнять странное, непривычное томление, а уже знакомый ее сверчок, изменил тональность, запел, уже на другой, более высокой ноте.

— Любимая моя, счастье мое, моя единственная — шептал, между поцелуями, Костя, — Я знаю, ты уедешь, и без тебя все вокруг опустеет, а я больше никого не полюблю. Но я буду всегда помнить тебя, твою улыбку, твои поцелуи, твои губы. Я понимаю, нам не быть вместе, я об этом не могу даже мечтать. Но, сейчас, я счастлив. Я с тобой.

Слова Кости падали в душу Томы сладкими капельками, питая, и так уже распевшегося вовсю, сверчка.

Костя, целуя ей грудь, невесомо, потянув за кончик пояса, и он развязался, освобождая полу халата. Костина рука нырнула под нее, и, он почувствовал, внутренней, самой чувствительно ее стороной, как она, уютно устраиваясь, легла на прохладную обнаженность скрипичного изгиба талии и бедра.

Пола халата бесшумно отвалилась, и, Костя, зачарованно стал следить, как его ладошка скользит по бархату кожи, вниз к сужению талии. Там, она замерла, не зная какой путь выбрать дальше....

Ладошке хотелось все.

Хотелось гладить живот, ощущая как он, дышит, быстро и часто, то прижимаясь, то убегая от нее. А, потом, соскользнуть вниз....

Хотелось нырнуть, по изгибу талии, вокруг спины, прижать любимое тело животом к лицу...

Но, ладошка, выбрала третий путь. Она обтекла бедро, ощущая его упругую твердость, и, заскользила по ноге. Маленькие, едва видимые золотистые волоски, не смогли оказать ей сопротивление. Возбужденно нахохлившиеся, она покорно ложились под ладошкой, и, лишь сладкой щекоткой, напоминали о, проигранном ими, сражении.

Ладошка нежно погладила коленку, и легла на внутреннюю сторону бедра.

Наблюдающий за ней, Костя, почувствовал, как чувство восторга заполняет его грудь, словно воздушный шарик.

Ладошка медленно заскользила все ближе и ближе, туда к полупрозрачному нейлону, почти ничего не скрывающему, и, лишь подчеркивающему беззащитную прелесть сходящихся, внизу, линий.

Ладошка стала осторожно протискиваться, между, слегка касающимися, а потом, снова расходящимися, у самого нейлона, ногами. Ощутив, то ли сопротивление, то ли ласку, шелковой кожи, сразу обеих ног, Костя почувствовал, как восторг заполняет его уже всего и становиться густым и сладким. Ладошка, прошла между ними, слегка раздвинула, и легла на гладкую упругость нейлона. Костя почувствовал, как нейлон, пружиня, вздрогнул под его ладошкой. Он поднял на Тому глаза, увидел ее расширенные зрачки, и, что-то сладкое, ударило его в низ живота....

Тома почувствовав, прикосновение ладошки, там, где она ее совсем не ждала, вздрогнула. Глаза ее широко открылись. Взгляд, испуганной бабочкой, выпорхнул наружу, и, там, на полпути, встретился с замершим взглядом Кости....

С Томой случился приступ дежа вю. Хотя ситуация была невозможна в принципе, она что-то мучительно напоминала. Ее озарило, она вдруг, мысленно, перенеслась, во вчера, на остров. На нее сейчас, как и тогда, тем же взглядом хищника, загнавшим дичь, смотрел Костя. Только хищник был уже совсем рядом, а жертва была уже в его руках....

И снова, как и тогда, чувство стыда захлестнуло ее, вымывая все желания.

Она ойкнула, отодвинулась, резко сжала ноги, вскочила, запахнула халат, ожесточенно завязала его дрожащими руками, и отпрянула от Кости в угол комнаты.

У Кости, от обиды и разочарования, задрожали губы...

— Уходи... если любишь, уходи... прямо сейчас... — голос у Томы дрожал и прерывался, — пожалуйста, ухо...

Договорить она не смогла. Вместо этого, громко и навзрыд, разрыдалась.

Лицо Кости запылало. Он хотелось броситься к Томе, обнять, успокоить, уложить на кровать, зацеловать, загладить, увидеть вновь ее доверчиво распахнутые глаза и колени...

Но, увидев, льющиеся из глаз, и, текущие по щекам, слезы, обреченно замер...

Глубоко вздохнул, успокаиваясь, и, помедлив, сказал:

— Хорошо, я уйду. Прости Тома. Одно хочу сказать на прощание. Эта неделя, с тобой, была самой счастливой неделей в моей жизни. Год назад, прошлым летом, я думал, что счастливее меня нет. Этим летом, я думал, что жизнь кончена. И лишь, встретив тебя, я понял, что это не так. Жизнь продолжается. Ты меня спасла и ты мне подарила эту неделю. Последнюю неделю лета. Спасибо тебе за это. Наверное это неправильно, но, мне так хотелось, чтобы, мы с тобой, были также счастливы... как были мы...с Маринкой...тогда...первый раз.... Чтобы ты стала, по настоящему, моей... навсегда....

Молчание затянулось....

— Знаешь, о чем жалею? У меня нет на память даже твоей фотографии..., — и он посмотрел на Тому, просительно и доверчиво.

Тома словно очнулась.

Какой хищник? Напротив нее стоял влюбленный в нее мальчик. Защищавший ее от бандитов, которые ранили его, а могли и убить. Первым бросившийся спасать ее, когда она тонула. Рисковавший жизнью, лишь для того, чтобы понравиться ей. Засыпавший ее, в первый раз в жизни, цветами. А, может, это будет с ней и последний раз в жизни? У нее на глазах опять навернулись слезы.

Да, он любит и хочет смотреть на ее, целовать и гладить ее... всю... везде... даже там.... Да, и, делать с ней, то, о чем она читала только в книжках.... Но... любящие... они ведь всегда этого хотят? Этот, внезапно возникший у нее вопрос, заставил ее замереть. И, она, с беспощадной ясностью, поняла. Да, любящие всегда этого хотят. Получается, Костя не виноват? И там, на озере, и там, на пляже, и там, на острове, и тут? Его толкала на это любовь? Когда диктует чувство, оно же, на сцену, шлет раба? Разве не так? А она, получается, мучит его, не разрешая ничего? И, даже, получается, хоть невольно, но дразнит, что еще мучительней?

Тома почувствовала себя виноватой.

Да и, кто тут жертва? Кристалл ситуации развернулся, перед Томой, новой гранью. Перед нею промелькнула череда прочитанных книг, показывающих, как беспощадна и жестока отвергнутая любовь. Этот мальчик полюбил всем сердцем, а его отвергли. Пытаясь выбраться из омута несчастной любви, он бросился в омут другой.... А его и тут, получается, жестоко отвергают? Что он должен чувствовать, дважды отвергнутый?

Томе стало безумно жаль Костю. Жалость вымыла из ее души остатки страха. В груди опять стало тепло и томительно. Ей захотелось обнять его, взъерошить ему волосы, сказать, что она рядом, никто его не бросал. Поцеловать его, улыбнуться, видя, как оживают его глаза, прижаться к нему грудью.... Тут Тома поняла, что кузнечик никуда не убежал, он просто умолк, а сейчас, опять, начинает тоненько звенеть внутри...

123 ... 891011
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх