Звёздные Врата. 3. Между миром и войной

— Нет, папа. Я не ошиблась. Чисто случайно я узнала, что возраст моего мужа — чуть ли не тридцать тысячелетий. До недавнего времени он, его мать Агнесс, брат и сестра жили в другой галактике. Они были чем-то больны и не могли иметь детей, а возвращение на Терру исцелило их. Потому они так держатся за этот мир!

— Тридцать тысяч лет... — задумчиво протянул Эдуард. Такая бездна времени никак не умещалась в его голове. — Невероятно!

Виктория простецки пожала плечами.

Сейчас она напоминала Эдуарду девчонку-ангелочка, какой была четверть века назад.

— Ты не боишься, что муж потеряет к тебе интерес, едва ты начнёшь стареть?

О! В этом-то Эдуард имел обширный личный опыт.

— Нет, папа. Как сказал мне император Константин незадолго до свадьбы, я всегда буду молодой и проживу столько, сколько пожелаю. Если не какая-нибудь катастрофа, если не война...

— Война?!..

Виктория грустно улыбнулась.

— В ней заключена вторая причина, по которой пришельцы здесь, папа, и ответ на вопрос, почему они отсюда никуда не уйдут. Вселенная — это опасное место, знаешь ли, и мир в ней — редкость едва ли не большая, чем на Земле. Империя всех асиров — самое сильное государство в Галактике, но враги многочисленны и опасны.

Эдуард аккуратно промокнул пот, выступивший на лбу. Неожиданное откровение. Значит все мечты — его, брата Артура, всех мыслителей от Возрождения до этих дней о мире без войн — утопия?! Боже, до чего же жаль!

— Если асиры, — продолжила Виктория, — рассматривают землян — в особенности таких, как мы — в качестве слегка одичавших родственников... знаешь, есть такие деревенские сквайры, которые поколениями живут вдали от городов, и не спешат переезжать в столицу?

Эдуард кивнул. Как же, таких он знает немало!

— У асиров есть враги. Для них мы, люди, что-то вроде тараканов. Мы подлежим тотальному уничтожению, тогда нашу прекрасную планету заселят унасы — твари, похожие на демонов из легенд, или рииту — это разумные пауки, папа. И те, и другие видят в людях только еду.

— Кошмар, Тори! Это просто кошмар. Скажи, что ты неудачно пошутила?!

Виктория покачала головой.

— Я говорю абсолютно серьёзно, папа. Последняя кровопролитная война закончилась всего четыре года назад, и охватила три десятка миров. Часть из них по мирному договору отошли под руку императора Константина. Некоторые из них ныне не спокойны. Туземцы не доверяют асирам, несмотря на то, что те спасли их от истребления. Асиры — воины, инженеры, учёные, но не дипломаты. Они легко уничтожат любого врага, но излечить недоверие населения вассальных планет они не умеют. Они никогда ранее не вели подобных переговоров, поскольку в этом не нуждались. Императору Константину нужна помощь опытных дипломатов. Ты нужен мне... нам.

— А мне казалось, что офирцы превосходно управляются с населением захваченных земель! Я впервые вижу, чтобы народ оккупированной страны относился к захватчикам с безграничной любовью и преданностью.

— Ты говоришь об аргентинцах?

— О чилийцах, перуанцах, колумбийцах, кубинцах. Они, чёрт возьми, смогли приручить даже диких индейцев!!

— Население проблемных планет походит на людей только внешне, но это не люди, папа. Там без опыта дипломатических переговоров не справиться. Я от имени императора Константина предлагаю тебе — и тем, кого ты сочтёшь подходящими для этого дела — поучаствовать в мирной ассимиляции нескольких миров. Естественно, к этому предложению прилагается молодость, здоровье и долгая интересная жизнь. Так каков будет твой положительный ответ, папа?!

— — — — — — — ПРИМЕЧАНИЯ — — — — — — — — — — — -

— Поздравляю, Николай Александрович, — ледяным тоном произнёс Константин, жестом предлагая царю кресло, — вас собрались свергнуть.

Лицо Николая II окаменело и в один миг лишилось всякого цвета. Такие лица обычно бывают разве что у покойников. Его глаза потемнели и холодно уставились на хозяина завершающегося праздника.

Будь на месте офирского императора кто-либо другой, царь вряд ли поверил бы этим словам — уж больно они напоминали глупую шутку. Но Константин I ни разу за без малого четыре года личного знакомства не позволил себе ничего лишнего ни в адрес царской семьи, ни в адрес России как государства. Да-да, в отличие от всех остальных иностранных лидеров безразлично 'демократии' ли они представляли или монархии. Он всегда был вежлив и подчёркнуто корректен и твёрдо исполнял все принятые на себя обязательства.

Царь, как и его супруга Александра, Аликс, безраздельно доверяли 'брату' Константину Офирскому несмотря на предостережения своих приближённых лиц и многочисленных родственников, которых 'наивность' царской четы приводила чуть ли не в отчаянье. Они терпеливо сносили все выпады в сторону 'заокеанского выскочки'. В отличие от ближнего окружения Николая (то есть доктора Боткина и ещё нескольких придворных), эти люди не видели истинной силы офирцев, не присутствовали при божественном (по иному и не скажешь!) исцелении наследника-цесаревича. Поэтому они не могли понять странное отношение Императора Всероссийского к этим подозрительным иностранцам, о которых ещё недавно никто и слыхом не слыхивал. Для самого же Николая и его отчаявшейся уже было жены и государь Офира, и его сын принц Генрир стали ангелами божьими, чудесным образом снявшими колоссальную ношу с царских плеч.

Нет, что бы ни думали о царе, наивным он не был. Скорее, его можно было обвинить в ничем не оправданной мягкости, христианском милосердии и благородстве к собственным врагам. Но а родственники — за исключением матери, Марии Фёдоровны, и брата, Михаила Александровича, — и придворные считали и открыто называли его (за глаза, конечно!) дураком и простофилей.

Он знал и терпел. С того момента, когда Царствие Божие заявило о себе столь явно и недвусмысленно, царь более ничего земного не боялся. Или думал, что не боится, потому что заявление офирского императора захватило его врасплох и вновь обрушило на Николая всю бездну былых страхов. За свою семью, за доверенный ему Божьей Волей русский народ, за всю огромную Россию.

Нет, офирец совсем не шутил, хотя Николай многое отдал бы, чтобы эти слова оказались лишь неловкой шуткой.

Царь с трудом заставил себя сесть в предложенное кресло. Ноги одеревенели и плохо слушались.

— Что вы имеете в виду, Константин Александрович? — Николай давно уже называл своего визави на привычный манер, считая это уместным, раз беседы с ним проходили на русском языке. — Прошу вас объясниться.

Офирец жестом руки подвинул к креслу царя низенький журнальный столик, на котором лежала толстая папка с какими-то бумагами.

— Ознакомьтесь, Николай Александрович! Эти документы подготовлены специально для вас. Если они покажутся недостаточными, в моём распоряжении имеются и соответствующие звуковые записи, и значительный объём синематографических материалов. Всё это я готов передать вам — с одним единственным условием.

— Да? И что это за условие?

Николай смотрел на папку с откровенным страхом. Как на бомбу, способную взорвать весь привычный для него и такой уютный мир.

— Примите строжайшие меры. Невзирая на лица!

Царь кивнул и, стараясь изо всех сил унять дрожь в неловких руках, потянулся к папке. Деревенеющими пальцами развязал тесьму и открыл кожаный переплёт. Первым листом стояла опись предоставленных документов.

О-о! Вот даже как! Беседы великих князей в семейном кругу, с гвардейскими офицерами, с генералитетом, с флотскими чинами, переговоры с промышленниками (в том числе иностранными), с банкирами, с депутатами Думы... мило! Боже мой, тут и план переворота?! Кто там главный? Ах, конечно же, братец Кирилл*)! Точнее, тётушка Михень**). Всё-то ей неймётся! Честолюбивая немка изо всех сил пытается посадить любимого сыночка на российский престол? Ну-ну...

И как они собираются осуществить... что?!! Мятеж гвардейского экипажа, поддержка большинства депутатов IV-ой Государственной Думы. Её вторая сессия должна открыться через две недели, а это значит... о, Боже! Пока он здесь, в Петербурге вовсю развёрнута подготовка к перевороту! Так-так, проект Манифеста об отречении... за себя, сына Алексея и брата Михаила? Вследствие ужасной катастрофы... а, это заявление будущего главы Дома Романовых Кирилла Владимировича. Оно подготовлено на тот случай, если Ники начнёт упираться.

Царь почувствовал, что его охватывает ярость.

Как? Как он смеет?! Братец Кирилл собирается уничтожить его семью?.. Убить и списать всё на катастрофу на воздушном корабле?.. Протащить на его борт бомбу?!.. Ну-ну, так вам, господа, это и позволят! Видимо тот, кто составлял сей гнусный план, об офирцах ничего определённого не знает и предполагает, что эршип — что-то вроде германского цепеллина или французского дирижабля? Ха-ха. И если у заговорщиков ничего с эршипом не выйдет, то что? Апоплексический удар табакеркой?! А потом? Царь как наяву увидел заголовки ещё ненапечатанных газет: 'Здоровье царевича не выдержало тяжелого известия...' 'Рассудок матери-императрицы... душа государыни Александры Фёдоровны не выдержали двойной утраты...'

Императрицу в монастырь? И дочек? Да неужели?!

Не выйдет, господа заговорщики!

— — — — — — — ПРИМЕЧАНИЯ — — — — — — — — — — — -

Документы абсолютно достоверны, в этом царь не сомневался, и весьма убедительны. Чем больше Николай размышлял над ними, тем более убеждался, что опереться ему не на кого. Председатель Думы Родзянко — слабый союзник и, похоже, единственный. Чтобы подавить такой мятеж, нужна военная сила. А её нет. Все, буквально все, гвардия, флот, армия отвернулись от несчастного царя.

На кого же надеяться, разве что на казаков? Так они придти на помощь никак не успеют.

Конечно, Николай знал, что популярностью в народе не пользуется. Ходынское поле, проигранная на востоке война, мятежи пятого года, вынудившие царя пойти на уступки и тем самым показавшие его слабость, трагедия девятого января. Новое трудовое законодательство и расширяющаяся земельная реформа чуть-чуть улучшили отношение к нему простого люда, но окончательно оттолкнули дворянство, промышленников и купечество. Теперь он один, совсем один...

Нет, что ещё хуже — с семьёй. Заговорщики без колебаний расправятся и с цесаревичем, и с царевнами, и с любушкой Аликс, и с матушкой. Владимировичи и Николаевичи будут лишь радостно рукоплескать перевороту и цареубийству!

Что же делать, как спасти семью?

Остаться в Офире! Написать отречение в пользу брата Михаила?! Нет, нельзя. Его сразу же убьют, да и маму тогда не пощадят.

Да! Отречься в пользу Кирилла! Он хотел власти — так пусть вместе с тёткой Михень кушает её от всей души!!

Господи, ну почему же в душе это простое решение выглядит так подло и гадостно?! Почему оно ощущается предательством собственного народа?

— Если вы, Николай Александрович, попытаетесь откупиться от заговорщиков собственным отречением, то окончательно разрушите своё государство, ввергнув его сначала в страшную бойню, в которой русские люди станут пушечным мясом для европейских и североамериканских банкиров, а затем в пучину революции и гражданской войны. Вам и вашей семье не дадут остаться в стороне, так что отречение — просто ещё один из путей, ведущий на вашу семейную Голгофу. Отказываясь от исполнения долга, который возложен на вас самим фактом рождения и подтверждён манифестом при восхождении на престол, вы не спасёте ни себя, ни свою семью.

— Но...

— Умереть легко, Николай Александрович. Сложно жить, для того чтобы исполнить принятые на себя обязательства. В Японии, которую вы так не любите, есть пословица: 'Долг тяжёл как гора, смерть легче пушинки!' Так вот, эта присказка — о вас.

— Вы правы... — слова офирского владыки отозвались в сердце Николая колокольным перезвоном. Боже, ведь это действительно так!

И как он мог забыть об обязанностях, возложенных на него Господом и Россией? Как он только мог малодушно размышлять об отречении?!! Ведь оно поставит под удар заговорщиков и всю его семью!

Константин с затаённой брезгливостью наблюдал за душевными метаниями царя. Мелкий и пустой человечек, единственное достойное деяние которого — прекрасные дети. Его дочери, да. И сын Алёшка — вот уж у кого дух поистине несгибаем! Но он ещё слишком мал, чтобы принять трон из рук слабовольного и упрямого отца.

Да уж, едва взглянул на истинное состояние дел в России — и сразу впал в отчаяние. Да такого царя и свергать не надо, достаточно поставить в сложные условия, вынудить вступить в войну, а там, глядишь, и сам упадёт!

О! Константин даже восхищался интуицией людишек, играющих против него. Всех этих банкиров, промышленников и торговцев как-то учуявших, что в том будущем, которое строят офирцы, им не будет места. Удивительно, что они на одной интуиции так ловко вычислили единственную стратегию, которая могла бы их спасти — ввергнуть все развитые государства планеты в хаос. Да, им будет плохо. Всем будет плохо. Но там, где толстый похудеет, худой сдохнет, а 'жирок' все эти твари поднакопили немаленький.

Теперь они полным ходом вели дело к глобальной войне. Все развитые страны, за исключением двух — против Государства Офир. Осталось сменить чересчур добродушного британского монарха, увлечённого офирскими штучками, и глупого царя, чрезмерно сблизившегося с выскочкой Константином, на адекватных правителей — и дело сделано.

Война неизбежна, за ней придёт хаос. А уж ловить рыбку в мутной воде все эти банкиры, купцы, промышленники научились превосходно. Именно они после глобальной войны сформируют Новый Порядок. После своей победы.

И вот тут-то их ждёт жесточайшее разочарование. Будь на месте Офира 'обычные' земные государства, пытающиеся технологическим рывком занять место в строю мировых лидеров, у банкиров и их компании всё получилось бы. Но Империя всех асиров им не по зубам.