Дивергенция массы

— Тогда мы будем сражаться изо всех сил, — сказал Кёске. — Но эти дети не…

— Эти дети уже окрещены в пламени войны, лейтенант, — сказала Надя. — Они уже потеряли прежнюю невинность. Впрочем, среди нас достаточно и взрослых. Ваши попытки защитить нас от вреда похвальны, но, к сожалению, слишком запоздалы.

— Сэр, сканеры дальнего действия регистрируют входящие цели, — доложил один из солдат Кёске. — Примерно в пятидесяти кликах. У нас мало времени.

Кёске сжал зубы.

— Иисусе. Тогда ладно, — сказал он. — Второй взвод, организовать оборонительные позиции. Командующая… — взглянул он на кивнувшую Надю, — … командующая Антипова скоординирует с нами… силы волшебниц.

— … Вы серьезно, лейтенант? — спросил один из солдат.

— Хотелось бы, чтобы нет, — ответил Кёске. — У нас на руках дети, народ. Обращайтесь с ними помягче, ладно?

— Да, сэр.

Кёске вернул внимание Наде, скрестив руки в ее сторону. Странно. Девушка не могла быть старше восемнадцати, тем не менее, что-то в ее поведении заставляло ее выглядеть на десятилетия старше.

Не о чем сейчас беспокоиться.

— Мисс Антипова, — сказал он. — Молю Иисуса, чтобы вы знали, какого хрена вы делаете.

Снова Эноэ проснулась от звука чего-то гремящего.

Она всмотрелась во тьму, ожидая, пока ее глаза приспособятся. Может быть, это просто местный грызун…

Включился свет.

Перед ней, глядя на нее, стояла новая пришелица.

Эноэ снова опустила взгляд на землю, оплакивая свою ситуацию. Она задумалась, кто это. Может быть, пыточный мастер пришельцев? Казалось угнетающе вероятным.

— Я не должна быть здесь, — сказала пришелица. — Так что буду кратка. Почему вы убили ИИ на борту космической станции?

— Что? ИИ? — спросила Эноэ.

— Да, ИИ, — схватила она Эноэ за челюсть. Почему пришельцы часто так делали?

Эноэ отвела взгляд. Строго говоря, она не должна была ничего говорить, но чем это навредит? Она ничего не знала, и это правда.

— Я никак с этим не связана, — сказала Эноэ.

— ПОЧЕМУ они убили ее? — спросила пришелица, с поразительной силой рванув к себе голову Эноэ.

— Ее? Ты имеешь в виду ИИ? — сказала Эноэ. — ИИ это запрещенные Советом мерзости. Субъекты прекращения…

Пощечина по лицу настолько быстро и болезненно отбросила ее череп, что она на мгновение испугалась, что у нее сломается шея. Но нет, нет… турианцы были крепче такого.

— ВЫ УБИЛИ ЕЕ! — крикнула ей в лицо пришелица. — Она была живым, мыслящим существом, и вы убили ее. Нам пришлось слушать, как она умирает! Субъект прекращения? Если так вы, пришельцы, думаете, я убью вас всех до единого.

— Так же как вы убили членов моего отряда? — огрызнулась Эноэ, зная, что слишком много говорит. — Твоей подруге нравилось ломать шею Джуноа? Похоже было на то! И…

Пришелица снова схватила ее за череп, приподняв ее стул с пола так, что от тянущего вниз веса она начала задыхаться…

— Разница, — прорычала она, — в том, что это вы пришли убить нас. Не наоборот. И ты собираешься жаловаться из-за своего отряда?

Эноэ не могла дышать, и мир вокруг нее кружился в невероятно сильной хватке пришелицы. Она каким-то образом знала, что пришелица может, едва лишь подумав, раздавить ее трахею.

Затем ее голова зазвенела от боли, когда она почувствовала, как ее врезали спиной в стену, по-прежнему привязанной к стулу. Невероятно, стул остался цел, так что она развалилась на полу задыхающейся кучей, гадая через боль, целы ли еще ее череп и конечности.

— Мне жаль, — выдавила Эноэ, не веря, что говорит.

— Что?

— Мне жаль, — повторила Эноэ.

Пришелица с грохотом опрокинула Эноэ на пол, и Эноэ втянула воздух.

— За что жаль? — поинтересовалась она.

— За все это, — злобно сказала Эноэ, чувствуя нахлынувшие эмоции. — Алфея была права касательно этого вторжения. Никто на этой планете даже не знает о Совете, верно? Или о реле эффекта массы? Тем не менее, мы здесь, радостно стреляем в гражданских. Все потому, что хвастливый примарх опьянел от воинской славы. Все это политическая уловка интервентов, и знаешь что?

Эноэ склонила от стыда голову, не желая контролировать слетающую с ее губ речь. Единственным утешением было то, что она была уверена, ничто из этой информации не имело для пришельцев никакой ценности.

— Не для этого я присоединилась к пехоте, — сказала она. — Я присоединилась, потому что хотела защищать галактику. Вместо этого вот я, стреляю в тех, кого хотела защитить. Все это шутка, и из-за этого погибли Алфея и Джуноа и, возможно, все остальные. Ваши колонисты погибают там из-за шутки. Хочешь мести. Стреляй. Это твое право.

Казалось, надолго повисла тишина, за исключением все еще затрудненного дыхания Эноэ. На мгновение Эноэ даже подумала, что пришелица ушла или и в самом деле подумывает выстрелить.

— Это правда? — спросила она. — Ты и правда в это веришь?

Эноэ подняла голове, глядя пришелице в глаза.

— Да, — сказала она.

Пришелица удивила ее, опустившись рядом с ней на колени, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза.

— Тогда поговори с нами, — сказала она. — Расскажи нам, как нам окончить этот бой? Никому из нас не нравятся эти убийства или эта борьба. Они часами нападают на нас! Лишь вопрос времени, прежде чем кого-то из нас убьют. Что нам делать? Сможем ли мы связаться с вашим командованием?

Эноэ тупо оглянулась, гадая, что теперь с ней будет.

— Делать? — спросила она, даже чувствуя, как на губах появляется мрачная улыбка. — Легат Септимус упрям. Полагаю, вам придется убить часть из нас, прежде чем он согласится с вами переговорить. Не знаю, как еще вам это сделать.

Пришелица отвела взгляд — печально, как показалось Эноэ, если она это не вообразила.

— Этого я и боялась, — через мгновение сказала пришелица. — Что если ты поговоришь с ними?

— Я не стану, — сразу же сказала Эноэ, предвидя это. — Меня заклеймят предательницей и не станут слушать ничего мной сказанного. Так все работает. Вы не сможете меня заставить. Я серьезно.

Пришелица выдохнула, после чего снова взглянула на Эноэ.

— Ну, посмотрим, — сказала она, глядя на нее и, казалось, слегка улыбаясь. — Меня зовут Накихара Асами. Ах, Асами это личное имя, а Накихара имя семьи. Не знаю, значит ли для тебя это что-нибудь. И, э-э, я женщина. Если это имеет смысл.

— Эноэ Аврелиан, — сказала Эноэ. — Э-э, Аврелиан это имя семьи, так что, полагаю, наши виды схожи? Ну, у большинства видов есть имена семьи. Я тоже женщина.

— Там больше одного видов?

— Ну, да, вот почему существует Совет. Три расы Совета это турианцы, то есть мы, азари и саларианцы. Еще есть…

Дверь распахнулась, едва не слетев с петель, и комнату затопило светом.

Ворвались три пришелицы, светясь и сияя, и не успела даже Эноэ понять, что происходит, ей в шею ткнулся заостренный конец архаичного арбалета.

— Ты в порядке, Асами? — глядя на Асами, спросила пришелица. — Что-то произошло?

Глазам Эноэ потребовалась секунда, чтобы в этом внезапном ярком свете сфокусироваться на лице новой пришелицы, и когда это, наконец, произошло, она снова увидела пришелицу, косо поглядывающую на нее так же, как во время убийства Алфеи, с насмехающейся скелетообразной ухмылкой.

После этого все почернело.

«Финансы» МСЁ владели чрезвычайно разнообразным портфелем. Это включало значительные доли в пивоварнях, винокурнях и виноградниках. Как выяснилось, при правильных обстоятельствах алкогольные напитки могли быть чрезвычайно прибыльны.

Рынок японского виски был основан еще в 1930-х. Ко времени рождения Хомуры он вырос в прибыльное и умелое кустарное производство. В самом деле, на протяжении более пятидесяти лет виски из Японии, а не из Европы, откуда напиток был родом, считался лучшим в мире, потеснив хваленые шотландские, ирландские и американские винокурни. На протяжении более пятидесяти лет МСЁ использовал свои доли в этих компаниях, чтобы получить немало денег.

На другие элементы инвестиционного портфеля «Финансов» МСЁ в конечном счете приходилась большая часть годового заработка МСЁ, но доля в виски была достаточно значительна, что если бы виски каким-то образом было потеряно, пришлось бы произвести реструктуризацию портфеля. Матриархаты Сидзуки и Курои каждый год тратили изрядные суммы на продажу и распространение принадлежащих им брендов, а винокурня Микуни-идо на Хоккайдо управлялась собственным маленьким матриархатом, полностью посвященным производству, до этого дня, одного из самых востребованных человечеством спиртных напитков.

Несмотря на все это, до 2237 Хомура никогда его не касалась. То был особенно напряженный год сразу после Объединительных войн. Несмотря на официальное объявление мира, на развалинах мира все еще оставались ИИ-изгои, выжившие Элиты АС и трусливые остатки виновного гиперкласса, ни с кем из которых не было легко и просто. Массовые переселения, слишком большое число беженцев и избыток вооруженных повстанцев, внезапно подчиненных абсолютному правлению СЧО, вызвал массовое недовольство по всему земному шару. Помимо всего этого, Маскарад был в непрерывном движении, облегчить ситуацию и обеспечить позицию МСЁ в этом новом мире было нетривиальной задачей. Во главе всего этого была Хомура, и несмотря на то, что она довольно агрессивно делегировала задачи своим подчиненным, возможно, неизбежно было, что напряжение начало выматывать ее.

Усталая, сердитая и слишком часто начинающая вспоминать Мадоку, Хомура взяла отпуск, оставив записи и покинув Митакихару, и отправилась на Хоккайдо. Она прибыла на винокурню Микуни-идо как раз к началу снегопада, накрывшего горы чистой белой тишиной.

Ей безусловно нужна была передышка от остального мира, даже если она никогда не сможет получить передышку от себя. В течение трех месяцев Хомура тихо сидела в домике на краю недавно вновь открытой собственности, рисовала и писала стихи. Матриархат Иноуэ проявил большую заботу, позволив ей иметь свое место. По счастливой случайности Хомура даже стала наставницей новейшей контрактницы семьи, Юкико. Когда Хомура вернулась в Митакихару, она привезла с собой бутылку виски. С тех пор каждый год лучшую бутылку Микуни-идо доставляли в Митакихару для личного использования Хомуры.

Было, подумала Хомура, откинувшись на спинку кресла и сцепив пальцы, очень хорошо, что у нее было это виски. В противном случае в нынешней ситуации она вполне могла бы потерять свое легендарное самообладание. Конечно, весь остальной зал взорвался, закончив слушать сообщение Нади, сквозь суматоху слышна была громкая ругань Кёко, перекрикивающей всех остальных. Хранившие молчание просто паниковали по-другому, столкнувшись с массовым кризисом управления.

Внутренние финансовые рынки МСЁ, вероятно, взорвутся из-за немалого объема инсайдерских торгов.

Дрон-доставщик осторожно коснулся руки Хомуры, после чего поставил на стол ее бутылку. Рядом с ней опустился одинокий изящно вырезанный хрустальный бокал, за которым последовала схожая фляжка от сакэ с родниковой водой. Взглянув вверх, Хомура прояснила тонированную стеклянную панель, позволив солнцу светить сквозь нее.

Назра Инвиктус и правда был одним из самых напряженных моментов, что Хомура видела за свою долгую, слишком памятную жизнь. Единственной сравнимой ситуацией было противостояние в Африке во время изначальной экспансии МСЁ на континент. С обеих сторон войны в тенях сражались волшебницы, и нейтральная команда МСЁ застряла под перекрестным огнем, отрезанная от снабжения и не способная охотится на демонов, не ввязавшись в войну. В качестве худшего сценария всерьез рассматривали прекращение Маскарада, если политические усилия и переговоры провалятся.

В итоге это не потребовалось. Тем не менее, Хомура не могла не заметить, что, с учетом всех обстоятельств, между прошлым и настоящим было несколько существенных сходств. Обдумывая ситуацию, она налила в бокал виски. На два пальца и не более, янтарный напиток сиял под чистым и ярким светом солнца. Хомура добавила каплю воды, помогая аромату раскрыться. Виски Микуни-идо был достаточно хорош, чтобы это, в общем, и не требовалось, но теперь это стало одной из личных традиций, которые Хомура всегда вынуждена была поддерживать.

Хомура поднесла бокал к солнцу. Бокал был изготовлен по специальному заказу, чтобы, когда солнечные лучи проходили сквозь него, искривляясь и рассеиваясь, содержимое светило подобно свету самоцвета души. Иронично, а порой и трагично, но Хомура никогда не жалела о приобретении. Это помогало ей вспомнить, что она сражается во имя Мадоки.

И это была интересная мысль. Она как-то услышала от мужчины в баре в Шанхае, что идеология одна из самых опасных в мире вещей. Она направляет, структурирует общество и вызывает большое зло на основе того, как она формирует убеждения людей. Действия во имя идеологии были, согласно мужчине, наихудшей мотивацией, и вызвали в мире немало горя.

И, тем не менее, перед рассветом современной эпохи общество действовало на основе идеологии — на взаимосвязи традиций, убеждений и воспитания, гарантируя, что если ты просто следуешь некоему набору правил, все будет в порядке.

Хомура отпила из бокала. Хм… необычно сладко для виски из Микуни-идо. Опять же, у Юкико была привычка добавлять игривые штрихи, когда она отвечала за партию. Текстура была необычно гладкой, почти сливочной, со сплетающимися на языке Хомуры ячменным солодом и острой вишней. Также было нечто странно вездесущее, примешивающееся в то же время к ароматам виски, легкий минеральный привкус, заставляющий Хомуру подумать о горных вершинах и шапках полярного льда. И, конечно, на фоне мрачно горел характерный дымчатый привкус виски, подобно тлеющей яме с углями, отбрасывающей на пол длинную тень.

Или, в самом деле, подобно порче, сгорающей в душах девушек на Назра Инвиктус, ее длинным, закрученным пальцам, тянущимся из глубин, чтобы схватить и разорвать сердца и умы, отправив пострадавших по спирали отчаяния.

Хомура одобрительно кивнула. Юкико и правда была мастером своего дела. Девушка, которую той зимой на Хоккайдо наставляла Хомура, выросла в тонкую мастерицу и, как она слышала из нынешних новостей, в превосходного матриарха. Прошло много лет, и ребенок стала взрослой, учась и попутно набираясь знаний. Но именно здесь, в этом бокале виски, становилось ясно, что Юкико приобрела также мудрость и понимание.

Хомура со звоном поставила бокал.

— Друзья мои, — сказала Хомура. Заявление было произнесено негромко, но с отразившейся по всему залу силой. Разговоры, если можно было назвать массовое переругивание «разговорами», прекратились так резко, что Кёко физически вздрогнула, застигнутая на середине называния кого-то полным профаном.

— Друзья мои, — встав с кресла, повторила Хомура. Солнечный свет проливался на ее волосы, сияя вокруг нее и отражаясь от поверхности стола. — Мы стоим на исключительном перекрестке истории.