Владычица Ночи: Дитя Смерти

А вода уже просто бурлила, потом расступилась. На поверхность вынырнуло ослепительное существо. Кожа белая, почти светящаяся, длинные серебристо-белые волосы. Оно повернуло к девочке и вампирше лицо. Оказалось, это девушка с милым остреньким лицом, маленьким носиком и чуть раскосыми ярко-голубыми глазами. Но одно "но" — на щеках девушки имелись серебристые чешуйки, а во лбу что-то вроде жемчужины. Она заговорила нежным певучим голосом:

— Здравствуй, Владычица Ночи.

— Приветствую тебя, Саян-Мар.

Девушка подплыла ближе к Юране и спросила:

— Неужели это твоя дочь?

— Приемная, — ответила вампирша, приобняв девочку. — Ее зовут Юрана.

— А-а, — кивнула Саян-Мар. — Рада познакомиться.

— Я тоже, — тихо ответила девочка, все еще не отпуская Менестрес.

— Давненько ты не навещала меня, — снова обратилась к вампирше девушка. — Но я не сержусь. И пойдемте-ка на берег, а то твоя девочка, не приведи боги, простудится.

Саян-Мар из воды вышла последней. У нее и правда имелся рыбий хвост, начинающийся чуть ниже бедер, но стоило ей покинуть водную стихию, как хвост обратился в две стройные ножки. Серебристая чешуя осталась на бедрах и лодыжках, но на воздухе исчезли и они. Саян-Мар стала обычной девушкой, только очень светленькой, будто сотканной из лунного света. Единственная оставшаяся странность — шесть белесых шрамов на шее — по три с каждой стороны. Таким образом плотно закрывались жабры, чтобы девушка могла дышать воздухом.

Бамбур заботливо предложил Саян-Мар плащ, та приняла его со словами:

— Ты любезен, как всегда, Бамбур.

Менестрес и Юрана уже успели одеться и теперь сидели на берегу. Саян-Мар посмотрела на королеву и сказала:

— Я рада, что у тебя наконец-то появилась дочь, пусть и приемная. У моего озера тоже скоро появиться наследница.

— У тебя будет ребенок? — Менестрес скорее констатировала этот факт, чем спрашивала.

— Двое. Я жду близнецов.

— Наши поздравления, — улыбнулась королева. — Пора бы, спустя четыре тысячи лет-то.

— Ты же знаешь, что хранители озер и лесов бессмертны, и поэтому детей могут иметь один, максимум два раза за свою бессмертную жизнь.

— Я знаю. У нас так же.

— Меня беспокоит лишь, что время неспокойное. Древняя магия этих мест волнуется.

— Да, я тоже ощущаю, — вздохнула Менестрес. — Грядут великие перемены.

— Значит... — Саян-Мар послала королеве многозначительный взгляд. — Это правда?

— Правда. Лишь век остался. Потом... все.

— Всего лишь век... — грустно протянула Саян-Мар. — И потом, со временем, сюда придут люди, другие люди...

— Возможно. Заклятья будут сдерживать центр нашей силы, но... Все возможно.

— Тогда я уведу своих в самые глубины озера, в гроты, куда никто еще не добирался, — ответила Саян-Мар. На ее лицо набежала тень.

— Да, пожалуй, так будет лучше всего, — согласилась Менестрес.

— Береги себя, Саян-Мар, — пожелал Бамбур.

— Я постараюсь, — улыбнулась озерная дева. — В конце-концов силы озера всегда встанут на мою защиту.

— Знаю, — улыбнулась в ответ Менестрес. — А насчет тайных гротов идея, действительно, хорошая.

— Учту, — кивнула Саян-Мар, и вдруг замерла, пристально всмотревшись в Юрану. Наверное, прошло несколько мгновений, прежде чем хозяйка озера проговорила, — У твоей приемной дочери, Менестрес, весьма странная аура. Она не совсем человек?

— Не совсем, — подтвердила королева.

— Если бы ты не сказал, я бы могла принять ее за инфанту. Но ее сила... не похожа ни на что.

— Я знаю.

— Позволь? — Саян-Мар протянула девочке руку. Та в нерешительности посмотрела на Менестрес. Королева согласно кивнула, и Юрана вложила свою ладонь в руку хранительницы озера. Она оказалась теплой, почти горячей.

Саян-Мар чуть сжала ладонь, и прикрыла глаза, потом тихо, певуче заговорила:

— Твоя сила прохладна, как ветер склепа, и чиста, как горный родник. Она нейтральна. Ее не питают ни свет, ни тьма, она сама питает себя. Ты станешь сильным воином. Настолько сильным, что это взволнует многих и многих, и лишь малая часть из них будет людьми. Разрушение — твоя тень. Но только ты сама решишь свою судьбу.

Едва затихло эхо последнего слова, Саян-Мар открыла глаза. Их взгляд был немного расфокусированным. Она отпустила руку Юраны. Та выглядела ошеломленной.

— Надеюсь, мои слова не слишком расстроили... — извиняющимся тоном проговорила хранительница озера.

— Скорее оказались очень близки к истине.

— Простите, но я пойду. Моя стихия зовет меня. Нельзя мне пока выходить надолго. Не в моем теперешнем положении, — она положила руку на уже заметный живот.

— Конечно-конечно, — согласно кивнула Менестрес.

Саян-Ман встала, скинула плащ и направилась к озеру. Меньше чем через минуту лишь серебристый хвост мерцнул в лунном свете, потом прощальный взмах руки, покрытой чешуей.

— Кто... она? — тихо спросила Юрана.

— Одна из низших божеств, — ответил Бамбур.

— Да, — подтвердила вампирша. — Они еще живут на Земле. Хотя некоторые уже уходят.

— И боги, о которых я читала, существуют? — глаза Юраны загорелись.

— Точно так, — кивнула Менестрес. — Именно их заботам вверена судьба человечества.

— Но кто же их назначил? — удивленно спросила Юрана.

— Силы, еще более могущественные.

— А мой...

— Танат не подчинен земным богам, и кому-либо еще. Он один для всех миров.

— Все так... по порядку...

— Иначе нельзя — мир превратиться в хаос.

На это девочка лишь загадочно вздохнула, прижавшись к Менестрес. Та глянула на луну, потом на Бамбура и сказала:

— Наверное, пора нам возвращаться во дворец. Лошади отдохнули, да и поздно уже.

— Полностью согласен, — кивнул телохранитель.

Когда все трое выехали на городской тракт, то даже устроили небольшое соревнование, кто скорее домчится до дворцовых ворот. Победа досталась Менестрес.

Не смотря на поздний час город и не думал затихать. Для народа Пьющих Кровь наступил пик активности. Не все еще могли позволить себе ходить днем. Это привилегия старших вампиров. Но и они, приобретя такую возможность, как правило, продолжали придерживаться ночного образа жизни.

Во дворце Юрана сразу побежала к себе. Менестрес же направилась в библиотеку. Но на полпути заслышала шум шагов, хотя ни чьего присутствия не чувствовала. А уже в следующую посреди коридора материализовался Танат в своем неизменном плаще.

— Добрый вечер, Владычица Ночи.

— И вам добрый вечер, Танат.

— Я пришел предупредить, что хочу завтра забрать Юрану к себе, в свой мир. Всего лишь на день. К вечеру она будет возвращена. Надеюсь, вы не против?

— Как я могу быть против? — с нескрываемым удивлением спросила Менестрес. Юрана ваша дочь, и вы вправе видеться с ней, когда сочтете нужным.

Танат как-то странно вздохнул, хотя ничего не отразилось на его красивом, но непроницаемом лице, и сказал:

— Фактически так оно и есть. Юрана моя дочь, но я утратил всякое право называться ее отцом в тот самый момент, когда передал ее вам.

— Но вы действовали только из ее интересов, — возразила королева. — Не это ли истинная отцовская любовь?

— Наверное, вы правы, но... Хорошо, значит завтра я заберу Юрану. До свидания, Владычица Ночи.

И Танат, как призрак, растворился в воздухе, оставив Менестрес недоумевать. Она и представить себе не могла, что когда-либо ей придется утешать саму Смерть!

Глава 14.

Начался последний век королевства Варламии. Вскоре всем пришлось убедиться, что Менестрес не пошутила, и им всем, действительно, придется покинуть то место, которое они по праву считали своим домом.

Кто-то и не думал переживать по этому поводу, нетерпеливо готовясь к отъезду — в основном молодые, жадные до приключений. Более старшие готовились тщательнее, с расчетом на будущее. Кто-то просто смирился с неизбежным. Но были и те, кто не хотел принять королевскую волю, и всячески старался переубедить Менестрес. Самые ярые: Веласка, Нерун и Немезис.

Открытых возмущений не было, но Менестрес видела, как они сплачивают вокруг себя кланы. И это дурной, очень дурной признак. Был один смягчающий момент — эта троица ревностная приверженница традиций, а значит, не посмеют в открытую восстать против своей королевы. Но их действия могут расколоть народ, и раскол выльется в войну.

К тому же и Веласка, и Нерун, и Немезис очень старались отговорить Менестрес от ее замысла. В особенности глава клана Гаруда. Немезис выбрала тактику действия исподволь, не раздражая, но не упуская своего.

Менестрес видела, что действительно, дорога ей, и она действует из лучших побуждений, но Немезис неизвестно то, что известно ей, точнее она не хочет понимать. Отсюда и неправильные выводы. Это более всего расстраивало королеву.

Они с Менестрес по-прежнему оставались весьма близки, но когда Немезис вновь возвращалась к этой теме, у королевы просто опускались руки. А глава клана Гаруда продолжала приводить новые и новые аргументы.

— Менестрес, пойми, ведь Варламия — наш дом, — вкрадчиво начинала Немезис, присаживаясь возле королевы, когда они оставались наедине. — Как мы можем разрушить собственный дом?

— Я понимаю это, прекрасно понимаю, — отвечала Менестрес, запуская длинные пальцы в волосы вампирши. — И мне тоже очень тяжело. Но так нужно.

— Не понимаю, к чему такие жертвы?

— Это необходимо. Я не позволю, чтобы мой народ был раздавлен миром. Если мы сейчас не найдем себе места в человеческой цивилизации — потом будет поздно.

— Но ведь должен быть другой выход! — Немезис воззрилась на свою королеву. — Мы сильны и не так уж малочисленны. Одно твое слово — и все кланы поднимутся за тобой. Пойдут и в огонь и в воду!

— Неужели ты хочешь развязать войну? Войну с человечеством? — Менестрес нахмурилась. — Должно быть, ты сама не понимаешь, что говоришь. Да, человечество не совершенно, и именно из-за его несовершенства появились мы, народ Пьющих Кровь. Но пойти на его завоевание мы не можем.

— Почему?

— Потому что тогда могут вмешаться силы, куда более могущественные, против которых даже мы окажемся бессильны.

— Мне кажется...

— Немезис!

— Да, моя королева?

— Все уже решено. Скоро мы все покинем Варламию. Поверь мне, это наилучший выход. Наш удел — жить бок о бок с человечеством. И это единственный шанс, что с течением времени мы сможем открыться, и снова жить не таясь. Жить не таясь по всему миру, а не на отдельно взятой территории. Подумай об этом. Подумай не просто о сиюсекундных неудобствах, а о нашем будущем.

— И все-таки...

— Тсс, — Менестрес приложила палец к губам вампирши. — Давай оставим эту тему. Все уже решено.

Но, как правило, через некоторое время Немезис возвращалась к этому разговору вновь. Иногда через месяц, иногда через полгода, но обязательно возвращалась. Видимо, избрав тактику "вода камень точит". Но Менестрес оставалась непреклонна, ибо тут дело было не в хочешь или не хочешь.

А дни складывались в недели, недели в месяцы, а месяцы в годы. Срок, отмеренный Менестрес до конца королевства, перевалил за половину.

И для Юраны время не прошло даром. Ей исполнилось восемьдесят семь, но выглядела она не старше двадцати пяти. Просто после своего двадцать пятого дня рождения она перестала становиться старше, словно время для нее остановилось. Ей была дарована вечная молодость, но оставалось так и неясно, каких пределов достигает ее бессмертие.

Дочь Смерти вошла в свою полную силу, Коса подчинялась ей беспрекословно, но и помимо этого у Юраны обнаружилось немало способностей. Например, она чувствовала души, и даже могла призывать их, особенно те, кто бестелесно скитались, застряв между двумя мирами. Зачастую она старалась им помочь. Но не в этом заключалось предназначение Юраны.

Она стала воином, обладала душой воина, и не раз участвовала в битвах на границе королевства. Снимая доспехи и откладывая меч, она становилась ласковой и кроткой, но в бою — совсем другой человек. Волевой, сильный. Разрушение и смерть — вот ее дар. Но за все время она ни разу не использовала полную силу Косы Смерти. Слишком хорошо ей объяснили, какие могут быть последствия.

Со своим отцом Юрана продолжала регулярно видеться, но никогда не стремилась остаться в мире Таната дольше положенного. Сердце Юраны нашло свой дом среди людей.

Лишь одно расстраивало Менестрес — ее приемная дочь о собственной семье даже не задумывалась. Похоже, Юрана всеми силами не пускала любовь в свою душу, бежала от нее. У Юраны были любовники, некоторым она отвечала взаимностью, с одним вампиром — Цересом, она даже прожила десять лет. Менестрес уже подумала, что свершилось, растаяло девичье сердце, но они расстались, причем именно по инициативе Юраны. Королева даже решила изменить своим принципам и узнать, в чем же дело, но и это ничего не дало.

Церес был бы рад помириться, но Юрана ни в какую не соглашалась, просто вычеркнув его из свое жизни.

— Он любит тебя, Юрана, — говорила Менестрес во время их очередного разговора с глазу на глаз.

— Я знаю. Но пусть все закончится сейчас.

— Почему закончится? Он вампир, бессмертен. И, я думала, ты к нему тоже неравнодушна.

— В том-то и дело. Он мне глубоко симпатичен, он замечательный, но я его не люблю, и вряд ли вообще могу кого-либо полюбить. Так что пусть лучше это закончиться сейчас.

— Тогда позволь кому-нибудь другому войти в твое сердце, — Менестрес нежно приобняла свою приемную дочь.

— Нет, не хочу, — покачала головой Юрана, прижав к груди руки королевы. — Мама, я хочу, чтобы все оставалось как есть. Иначе... иначе очень больно.

— Что ж, поступай, как считаешь нужным, — ласково ответила Менестрес, успокаивающе погладив девушку по волосам. — Мы — бессмертны, с этим ничего не поделаешь. Но я хочу, чтобы ты была счастлива.

Не так давно Юрана поняла, что именно значит бессмертие. Прошло двенадцать лет со смерти Гелы. Лучшей и единственной подруги Юраны. Она умерла от старости, так и не согласившись принять от Менестрес дар вечной жизни, стать вампиром. Единственное решение, в котором она проявила небывалую твердость. Юрана была возле нее до последнего, и рука об руку с Танатом проводила ее душу. Менестрес даже не смогла воспользоваться даром воскрешения, ибо время Гелы истекло.

После смерти подруги Юрана неделю не выходила из своих покоев, не желала ни с кем общаться. Исключение составляла только Менестрес. Королева знала, что причина этого добровольного заточения не только в неутешном горе. Юрана боялась не сдержать свою силу. Боль утраты подорвала ее самоконтроль. Всю неделю со лба Юраны не сходил знак. Начались опасения, что он так и не исчезнет. Но этого не произошло.

И все-таки в душе Юраны образовалась пустота, которую и попытался заполнить Церес. Но, в конечном итоге, ему это не удалось. Юрана сковала свою душу броней изо льда. Очень редко ее глаза принимали пугающе-пустое выражение. С такими глазами можно как город утопить в крови, так и самой взойти на костер.