Изоморфы

— Когда он ушел от нее? — глухо проговорил Дюпре, а Костя подумал, что превращается в частного детектива, следящего за неверными супружескими парами.

— Утром, — пожал плечами Костя. К чему было растравливать себе душу? Неужели Дюпре не понимал, что изоморфы куда более циничны, чем любая уличная потаскуха. И уж кому-кому, как не французу, было знать, на что способна Одри. Сколько раз его должны были использовать, чтобы он, наконец, уяснил это для себя?

— Мерт, — выругался Дюпре, и на этот раз Костя ему даже не посочувствовал. — А Гай?

— Я не знаю, где Гай, — намеренно подчеркнуто отчеканил Костя. — После моего возвращения он еще не выходил.

— Когда он обычно пьет кофе? — Дюпре взглянул на свои часы.

— В восемь утра, — отозвался Костя, и отметил, как занервничал Дюпре. Вот и отлично, пусть нервничает. Часы показывали без четверти девять, а Гая по-прежнему не было видно. Если из-за романтических чувств Дюпре они потеряли Нуда, то французу на этот раз сильно не поздоровится. В конце концов, сколько европейское отделение могло закрывать глаза на его выходки. И даже сдай им Дюпре Одри, хотя Костя очень сомневался в вероятности последнего, Гая это не заменит. Вместо того чтобы проследить за ними двумя, выявить еще кого-нибудь, наконец, установить связь изоморфов друг с другом, они снова вернутся к уравнению с одним известным. Или вообще без них, если Дюпре окажется достаточно глуп и романтичен. А пятно, между тем, ляжет именно на их новоиспеченное отделение, потому что ошибка была допущена на их территории. Филиал закроют или заменят европейцами, чего Костя никак не мог допустить. Напрасно к ним прислали Дюпре, с этим нужно было что-то делать.

— Костя, доложил уже Антону ситуацию? — поинтересовался подошедший Сергей Витальевич. Костя лишь кивнул, не вдаваясь в подробности: пусть Дюпре сам радует его начальника. — Тогда можешь идти домой. Поспи, — похлопал его по плечу Витальевич, — отдохни, как следует.

Костя кивнул и, хмуро взглянув на француза, пошел в туманное утро.

Глава 11

Еще была удивительная рань, когда кто-то нетерпеливо постучал в двери комнаты Коэна. Только благодаря никогда не изменявшей ему привычке вставать ни свет, ни заря, он оказался полностью одет, собран и готов к выходу.

— Войдите, — не без любопытства разрешил Коэн, и совершенно изумился, когда в комнату ступил Ван дер Хорн. Он явно был чем-то возбужден, если не сказать больше.

— Что случилось? — поинтересовался Коэн, в кои-то веки, сгорая от нетерпения, в то время как голландский лис, весь светясь, стрельнул глазками по сторонам, будто мог увидеть в им же самим предоставленной Коэну комнате, что-то необычное.

— К нам поступила весьма интересная информация, — наконец, отозвался Хорн, но, как всегда, зашел издали.

— Можно перейти к сути? — не выдержал Коэн, но Хорну, похоже, и самому не терпелось к ней перейти, и только вечная страсть плести интриги не позволяла сделать это немедленно.

— В России обнаружен еще один изоморф, — победно уведомил он. И Коэн от неожиданности опустился в стоявшее позади него кресло.

— Где? — он распиливал Хорна взглядом на части.

— Она вошла в контакт с Гаем.

— Она? Откуда они знают, что она — изоморф? Они уверены? — вопросы так и сыпались из Коэна. Несмотря на свою обычную сдержанность, он позволил себе о ней забыть перед лицом такого события, как возможное обнаружение еще одной гнусной твари.

— Подслушали их беседу, — хитро улыбнулся Хорн.

— Это немыслимо, — пробормотал Коэн. — В смысле, немыслимая удача, — исправился он, восторженно глядя на Хорна. От радости он готов был расцеловать этого старого лиса. — И кто она? В нашей базе есть какие-то данные на нее?

— Весьма состоятельная особа, — отозвался Хорн, — француженка, Летиция Ноэль.

— Я, кажется, недавно читал о ней в прессе, в связи с открытием нового фонда...

— Да-да, верно, — поспешил его заверить Хорн, — фонд "Семанте".

— Хитрая тварь, — одобрительно протянул Коэн, постукивая пальцами по ручке кресла и составляя в голове приблизительный план того, что им необходимо выяснить и сделать в первую очередь.

— По поводу твари, есть еще одна интересная деталь, — осторожно начал Ван дер Хорн, и Коэн снова уставился на голландца. — Есть информация, что это Одри, — закончил свою мысль Хорн.

— Кто? — казалось, теперь потрясению Коэна не было предела. Он глядел на голландца совершенно круглыми глазами.

— Одри, тот самый изоморф, с которым Дюпре в Париже...

— Я знаю, кто такая Одри, — прогрохотал Коэн, подскакивая из кресла и начиная нервно расхаживать по комнате. — Черт бы все побрал, там же Дюпре! — выругался глава и заложил еще несколько кругов. Ван дер Хорн же с голодной радостью и интересом наблюдал за ним от дверей.

— Я немедленно вылетаю в Россию, — произнес Коэн, замерев посреди комнаты. И Хорн лишь склонился перед ним в почтительном поклоне в знак согласия.

— Могу ли я отправить с Вами своих людей? — вкрадчиво поинтересовался он. — Восточному филиалу явно понадобится наша помощь. Не говоря уже о том, что Вам придется изолировать Дюпре.

— Не больше двоих, Хорн, Вы меня поняли? — ответил Коэн, пристально глядя на голландца, и тот, хищно блеснув глазами, кивнул. — Что же до Дюпре, — Коэн задумался, но от него не ускользнуло, как напрягся Хорн, словно перед броском. За что он так ненавидел француза? За его репутацию, за успех у женщин? Или хотел подмять под себя французский филиал, присоединив его к центральному европейскому? — то с ним я разберусь сам, на месте, — отрезал Коэн, не терпя никаких возражений. Ему совершенно не улыбалось упрочить положение Хорна, тем самым сделав одолжение своему самому главному сопернику в организации.

— Как пожелаете, — выдавил из себя гнусную улыбочку Хорн.

— Только бы Дюпре не наделал глупостей до его прибытия, — подумал Коэн, иначе любое его решение сыграет ему не на руку.

* * *

Саша пробудилась от звонка и долго не могла понять, что происходит, поначалу решив, что звенит будильник, но потом заметив, что за окном еще темно. И только спустя несколько секунд окончательно проснулась и осознала, что звонят в дверь.

В спешке она нащупала на спинке стула халат, накинула его, кое-как завязала и пошла в коридор.

— Кто там? — спросила Саша неуверенным голосом, хриплым со сна, гадая, у кого случился пожар, и что могло кому-то понадобиться в такую рань. Свет на их лестничной площадке снова не горел, и смотреть в глазок было бесполезно.

— Это я, — раздался знакомый низкий голос, и Саша распахнула дверь, с изумлением обнаружив у себя на пороге Гая. Он никогда не был у нее дома. Она так и не созрела к тому, чтобы привести его сюда. И вот, посреди ночи, он вдруг оказался у нее на пороге.

— Что-то случилось? Летиция? — запаниковала она.

— Нет, — мягко улыбнулся Гай, переступая через порог и начиная разматывать намокший красный шарф. Саша забрала у него шарф, потом пальто, в немом изумлении глядя на своего нежданного гостя. Его появление в ее маленькой обшарпанной квартирке было неуместным, несуразным. Как всегда красивый и хорошо одетый, он не вписывался в ее скромный интерьер.

— Гай, не то, чтобы я не была рада тебе, — произнесла она, — но что ты тут делаешь? Да еще и в такое время? — Ее взгляд невольно скользнул по часам на стене.

— Рановато, да? — вновь улыбнулся он. — Но Летиция ушла, и у меня был единственный шанс удрать от всех незаметно.

— Куда она ушла? — вновь насторожилась Саша, но Гай притянул ее к себе и обнял.

— Это неважно, — прошептал он ей на ухо, щекоча своим дыханием.

— Я боюсь, Гай, — честно призналась Саша, — что, если ты наведешь их на мой след? Ты пришел ко мне домой, Гай, понимаешь? Ко мне домой! Не в гостиницу! Что, если за тобой кто-то следил?

— Нет, моя милая, за мной никто не следил. В том-то и прелесть, что совершенно никто.

— Почему ты так уверен?

— Потому что они переметнулись на Летицию, — довольно усмехнулся он.

— Слава богу, — с облегчением пробормотала Саша, радуясь тому, что у нее вышло, сработало. — Останешься у меня? — посмотрела она на Гая, отчасти с надеждой, а отчасти с опаской, что он слишком плотно войдет в ее жизнь, при этом ничего ей не обещая и не даря никаких авансов на будущее.

— Нет, — покачал он головой, — я вернусь в отель.

— Но как? — поразилась Саша. — То есть, зачем? Они же вновь сядут тебе на хвост!

— Они и так сядут, — чуть пожал он плечами, проходя в кухню и осматриваясь. — Только я не хочу, чтобы они знали, что я был у тебя.

— Почему? — Саше вдруг стало обидно, что он встречается с ней украдкой, не желая афишировать их отношения даже для какой-то организации.

— Чтобы у них не возникло лишних подозрений, — Гай прямо посмотрел ей в глаза, будто журя ее за это безрассудное упрямство, с которым она стремилась к нему.

— Прости, — прошептала Саша, усаживаясь на табуретку и ревнуя его к Летиции, которая жила в роскошном отеле по соседству, к другим реберфам, свободным и продвинутым, не то, что она. Диковинный зверек, обнаруженный им в не менее дикой стране.

— Прекрати, — он мягко потянулся к ней, приподнял и обнял, опустившись на табуретку и усадив ее себе на колени.

— Прости за беспорядок, — смущенно пробормотала Саша, думая о том, что декорации меняются, а суть остается той же: маленькая квартирка и в ней девушка, преданно ожидающая Гая.

— Ничего, — отозвался он, увлеченно гладя ее ногу, выглядывающую из-под халата. — У тебя кофе есть?

— Есть, конечно, — усмехнулась Саша, — я без него жить не могу.

— А без меня? — его глаза и вопрос застали ее врасплох.

— И без тебя, наверное, — неуверенно произнесла Саша, а Гай лишь тепло улыбнулся в ответ, словно он и не ожидал от нее никаких других слов, и крепче сжал ее в своих объятиях.

* * *

— Может быть, стоит подойти на ресепшен и позвонить в номер Гая? — Сергей Витальевич явно нервничал, теребя молнию на своей куртке.

— Серж, успокойся, я не сомневаюсь, он появится, — остановил его Дюпре, совершенно не уверенный сам в том, что говорил. Он безусловно рисковал, когда приказал Косте наблюдать за Одри вместо Гая, но практически не сомневался в том, что Гай не исчезнет, только не сейчас. Если судьба сыграла с ним столь злую шутку, тогда Дюпре грозили серьезные неприятности. К тому же, он не был готов поставить центральный офис в известность об Одри. Француз сжал кулаки в карманах своего пальто, чтобы не выдать свое волнение Сержу, который и так места себе не находил.

— Серж, почему бы тебе не сходить за кофе? — предложил он, и Сергей Витальевич, маявшийся от бездействия, с радостью ухватился за эту возможность.

Дюпре присел на скамейку в небольшом скверике напротив Хайята и с рассеянным видом листал газету, которую ему сунул Серж. Он мало что понимал в политических перипетиях страны, в которой находился, да и не это сейчас занимало его мысли. Что он будет делать, если Гай так и не появится? Что, если он попался на их совместный с Одри хитроумный план, в котором она послужила приманкой и возможностью для Гая сбежать? Неужели он был настолько предсказуем, влюбленный осел? И был ли он до сих пор влюблен? На этот вопрос Дюпре боялся ответить самому себе. Он столько месяцев пытался вычеркнуть ее из своей жизни, забыть.

Дюпре стоило больших усилий не подскочить со скамейки, когда он увидел Гая, пересекающего площадь. Облегчение смешивалось в его душе с дурным предчувствием и настороженностью. Но Гай шел к гостинице, как ни в чем не бывало, спокойный и уверенный в себе, как обычно. Что это было? Шалость? Или он прекрасно знал, что за ним следят и, уловив пробел в слежке, тут же им воспользовался? Гай практически дошел до гостиницы, когда вдруг взглянул на свои наручные часы, задумался и вернулся в кафе, в котором обычно пил кофе. Взял газету со стойки и уселся за свой любимый столик. Только теперь Дюпре позволил себе расслабиться, когда наблюдал Гая на своем месте и почти в свое время.

Спустя пару минут появился и Серж с двумя стаканчиками кофе в руках.

— Прости, Антон, что долго — очередь, — пояснил он и замер, уставившись на Гая. — Ну, слава богу, — выдохнул он, опускаясь рядом с Дюпре на скамейку.

Только француз знал, что все далеко не "слава богу". И что ему предстоит разобраться и с Одри, и с Гаем, и с тем, что они затеяли, при этом не забывая о парне, который стал для него очередной занозой в заднице.

* * *

Летиция смотрела из окна своего номера на площадь, гудящие вереницы машин, спешащих по своим делам людей и противный мелкий дождь, которым вознаградила этот город весна. В Париже в это время уже вовсю цвели магнолии, а здесь дождь в каждую минуту грозил обернуться мокрым снегом. Она скучала по дому, но прилетела сюда не развлекаться — напомнила себе женщина и, вытянув длинные ноги, налила себе из кофейника в чашку кофе и задумчиво поднесла ее к губам. Единственное, чего она никак не ожидала — так это натолкнуться здесь на Дюпре. Вчерашняя встреча оставила в сердце Летиции кровоточащую рану. Нет, она никогда не обманывала себя, что ее роман в глубоком прошлом, и что она забыла о нем, напротив, она слишком часто вспоминала Антуана. Настолько часто, что, когда увидела его рядом, он показался ей не человеком, но ожившей мечтой, воплотившейся фантазией чокнутой женщины.

— Почему ты ничего не рассказываешь о себе? — Антуан рассматривал статуэтку балерины, стоящую на полке у нее дома.

Одри улыбнулась, и на ее щеках заманчиво заиграли крохотные ямочки.

— А что ты хочешь знать? — весело спросила она, но глаза остались грустными. Он уже достаточно изучил ее лицо, чтобы различать все перепады настроения, и видеть ее настоящие эмоции, а не те, которые Одри хотела показать.

— Все, я хочу знать о тебе все, — наряду с искренним интересом в его голосе сквозило отчаяние. Он ведь прекрасно отдавал себе отчет в том, что всего она ему не расскажет никогда.

— Что ты любишь? Как любишь просыпаться?

— Я люблю просыпаться рядом с тобой, глупыш, — проговорила она, подойдя к нему и дотронувшись кончиком своего тоненького пальчика внушительного носа Дюпре.

— А о твоих родных? Что насчет них? Мы уже знакомы больше месяца, а я так до сих пор ничего о них не знаю.

— Ты расстроен, что я не познакомила тебя с папочкой и мамочкой? — на лице Одри расцвела игривая улыбка, и он не смог не улыбнуться ей в ответ. Эта девушка делала с ним все, что хотела. Ей достаточно было загрустить, чтобы он готов был нестись сломя голову за цветами в ближайший магазинчик в самую отвратительную погоду, лишь бы заставить ее улыбаться вновь. Достаточно засмеяться, чтобы Дюпре больше не мог оставаться серьезным или злым. Впрочем, злым рядом с ней он не мог быть вообще. Его сердце таяло, как мороженное жарким летним днем, при виде Одри.

— Я не очень дружна со своей семьей, — вздохнула она, перебирая пальцами его волосы, отчего ему хотелось жмуриться, как коту на солнышке. — Давай лучше поговорим о чем-нибудь приятном, — соблазнительная улыбка тронула ее губы, — или лучше займемся чем-нибудь приятным.