Зим (черновое)

— А кстати, где ты всю ночь шатался? Почему сразу не доложил?

— Смотрел, что шпана делать будет, к кому побежит.

— И как?

— Никуда не пошли. Всю ночь у себя в логове отсиживались. И к ним никто не подходил.

Пашков молча махнул рукой. Дождавшись, когда Степан уйдет в казарму, замкобес вышел на улицу подышать свежим воздухом. Присел на скамейку у дверей штаба. Рассветало.

В бывшей конюшне — темно и спокойно. Тихо. Где-то далеко заливисто лают собаки, делят остатки водки припозднившиеся гуляки, похлеще мартовских орут коты. Там, где раньше пахло свежим сеном и лошадьми, теперь пахнет чернилами и тушью. Ночь нежна.

Ничего неожиданного не произошло, собранные работницы были слишком разными, чтоб сразу же сойтись, подружиться или хотя бы не задирать друг друга. С другой стороны, что им было делить? Одинаковые условия работы и жизни, одинаковая еда в столовой, одинаковый режим, да даже отношение ко всем одинаковое. Понятно, что чем дальше, тем больше будут выстраиваться своя иерархия у них, тем тоньше станут отношения между начальством и подчинёнными, мужики начнут заглядываться на баб, те будут отвечать тем же. Это быт и человеческая сущность, что с этим поделать. Этого не избежишь, но зачем начинать свою жизнь на новом месте со стычки? Какие причины, явно неявные, движут женщинами? Глупая бабская суть? Хотелось бы верить, что все так просто.

Пашков, окончательно разозлившись на самого себя, рывком встал и сладко потянулся. Поспать уже все равно не получится, а если и забудешься, то днем будешь чувствовать себя совершенно разбитым. Комиссар задумчиво потёр переносицу и, зябко поежившись, поднялся со скамьи. На востоке тонким клинком алел рассвет. Утро вступало в свои права.

Один день сменял другой, все меньше в природе напоминало об уже прошедшем лете. Мерно стучали печатные машинки, правильно падал свет для копирования чертежей, кормили съедобно, спали довольно неплохо. Цапались бабы, иногда крутя хвостами перед мужиками (периодически из-за этого, кстати, и цапались). Сально шутили мужики, похотливо разглядывая особенно привлекательные экземпляры. Типичная жизнь типичных представителей общества двуногих.

В жизни каждого главное место заняла рутина, выпивающая силы (а подчас и желание) жить. Вечерами же, а особенно ночью, каждый мечтал. О новых чулках и красивой юбке, о долгожданной свободе перемещения всюду, о свидании с любимым (или наоборот, глаза б её его не видели), о белоснежной пачке и пуантах. О потерянном только что приобретенном дворянстве, о тепле и вкусной самогонке. Товарищ Пашков, например, мечтал об успешном завершении стройки и выспаться. Просто лечь и спать, пока самому не надоест. А ему не надоест...

Длинный темный коридор. По обе стороны — небольшие комнатки, двери в которые... Дверей в которые нет, а вход занавешен. Первые заморозки и ощутимая прохлада в помещениях не сильно способствуют повышению производительности труда. В землянках — хотя бы отапливаемых — серо и мрачно. Тонкий утренний ледок хрустит на невысыхающих лужах. Природа переходит в состояние 'грязь замерзла'.

В зале с печатными машинками непривычно тихо. Никого. Только в дальнем углу, под самым потолком, небольшой паучок плетет паутину. Делает он это, впрочем, совершенно беззвучно и не нарушая общей гармонии тишины. Отнюдь не стройными рядами, по одному или парами, к рабочим местам стягиваются 'переселенцы', ставшие за это время вполне себе местными, несмотря на их желание или нежелание. Этого, правда, у них все равно никто не спрашивает.

После конфликта у столовой княжну Мещерскую за глаза (а иногда и в них) стали называть не иначе как 'Толинагуляли'. Удивительная плавность и мягкость прозвища не компенсировали его обидного значения. Особенно упорствовала чем-то обиженная бабища, получившая при первой стычке собственный окурок в не менее собственное голенище. Что уж тут поделаешь: образ жизни у нее был такой.

Вот и сейчас, едва войдя в зал, она оглядела уже собравшихся и досадливо вздохнула: ее излюбленная жертва, тихая и в чем-то даже застенчивая княжна, где-то замешкалась и до рабочего места еще не добрела. Такое великолепное утро для скандала пропадало бесследно. Грузно плюхнувшись за стол, 'не изменявшая мужу' хмуро оглядела уже пришедших.

— Антиресно, где это наша княжонка подол задирает, — явно довольная своей шуткой, хмыкнула баба.

— А тебе, Клавка, больше всех надо, — по-кошачьи потягиваясь и хищно блестя глазами, обернулась к ней Анастасия, ставшая причиной первой стычки. После этого поводы были не нужны и воплощались из воздуха, примерно как посылки из неизвестного будущего: появлялись из ниоткуда, убивали рядом стоящих, оставляли массу вопросов и куда-то девались. Несмотря на тотальную секретность, по будущему СТЗ ползли самые дикие слухи: и о пришельцах, покровительствующих Советам, и о загадочном помощнике из грядущего (почему-то народ больше всего интересовал пол и возраст отправителя), и о демонах, посланных Господом в наказание. В ограниченном пространстве, без права выхода за территорию народ дичал и развлекался. Дичал быстро, а развлекался, как мог. Скандаля, придумывая страшилки, поливая друг друга грязью и периодически пытаясь кого-нибудь соблазнить. Интересно, что методы проведения досуга в общих чертах оставались одинаковыми вне зависимости от пола.

— А я, Настька, мож, за наш общественный облик перживаю! — Закидывая ногу на ногу, развязно ответила Клавдия.

— Вы бы за свой, Клавдия Петровна, так переживали, как о нашем печетесь, — тихо проговорила Мещерская, непонятно, когда появившаяся в дверях. — Вам бы полезно было.

И ответила бы ей Клавка, и рот уже открыла, и гадость очередную придумала, но вот незадача: следом за Мещерской вошел Пашков.

-А чего это вас так мало, работнички?

— Так еще не все дошли, товарищ Пашков, — прощебетала только что рычащая Клавдия Петровна.

— Оч-чень хорошо... Просто отлично, — нахмурился мужчина. — Что делать с вами будем?

— Эк занятно выходит, мы есть, и с нами же что-то делать, — задумчиво улыбнулась Анастасия.

— Ладно, не с вами же разбираться за то, что половина где-то по пути прое.... — Пашков смущенно кашлянул и замолчал. — Потерялась, в общем. Зайду через десять минут — чтоб все работали! Взяли моду чаи гонять по утрам, как капиталисты какие-то...

Как только Пашков вышел, Клавка вперилась глазами в Мещерскую. Если бы взглядом можно было взрывать-резать-стрелять, от Китти вряд ли бы остались даже кровавые ошметки.

— Ах вот оно что. Святоша наша, княжна Толинагуляли нового калавера себе нашла... Я ж говорила, Настька, подол уже перед кем-то задирает!

— Уймись, Клавка, ой уймись, — привычно попыталась сгладить конфликт Анастасия. Это, правда, получалось редко, но попытки предпринимались исправно. — За собой следи, лучше будет.

— А я чо, я...

— Сама задрать хотела, да? — Насмешливо взглянула на нее Мещерская. — В измене мужу никто упрекнуть не мог, а, видимо, хотелось, да? Так наверстывайте, Клавдия Петровна! Пашков — мужик видный, только именно поэтому на вас и не посмотрит. 'Калавер', как вы выразились, он знатный, ему шушера типа вас не нужна.

Время, проведенное на СТЗ, не прошло для княжны даром: гордая осанка и высоко поднятая голова теперь соседствовали в ней с острым языком, тихая задумчивость сменялась непредсказуемой яростью, когда это было нужно. Вступать в открытые конфликты она, впрочем, еще боялась и тряслась, как осиновый листок. Ну, уж с этим точно ничего было не поделать, такова была ее природа.

Как раз дошедшие работники обступили женщин, как бойцов на ринге. С хлебом проблем, в общем-то, не было, а вот зрелища были в дефиците. Самое интересное, что такие спектакли не надоедали, хотя бабы всегда орали друг на друга по одним причинам. Но КАК орали... Хоть записывай.

— Да как ты смеешь, шлюха потомственная! — Свечкой взвилась со стула Клавка. — Ты...

Моментом построив такие трехэтажные, что большинство восхищенно раскрыло рты и клятвенно пообещало себе запомнить сказанное, тучная Клавдия двинулась к субтильной оппонентке. Та, преодолевая желание отступить и скрыться, робко сделала два шага вперед.

Пашков, отошедший от здания на пару сотен метров, огляделся. Утро полностью вступило в свои права, подплавив нетронутый ледок, где он еще остался. Будущий растворно-бетонный узел не так быстро, как хотелось бы, но вполне уверенно тянулся к небу, расползаясь и в ширину. Темнели участки будущих полигонов, переговаривались рабочие на строительстве котельной. О чем говорили? Кто ж их знает, разве с такого расстояния услышать?

Пока Пашков любовался утром, Клавдия неумолимо надвигалась к своей жертве, которая почему-то не спешила капитулировать. Напротив, сжав тонкие пальцы в кулаки и сведя брови к переносице, она стояла, как перед последним рубежом. Чуть отставив одну ногу назад, Толинагуляли готова была порвать любого, кто к ней сунется. Но маленькие кулачки видимо дрожали, а побелевшие губы красноречиво показывали, что вся эта ситуация ей совсем не по душе.

Вздохнув, Пашков пошел обратно, намереваясь устроить хорошую взбучку потерявшейся неизвестно где половине работниц.

Клавка, подойдя на расстояние двух шагов, широко замахнулась раскрытой ладонью. Китти гордо вскинула голову, даже не думая уворачиваться. Интересно, о чем же она все-таки думала...

Пашков вошел в конюшню, когда там уже вовсю летели клочки по закоулочкам. Ошарашенные бабы так и стояли по сторонам, видимо, до последнего не предполагая, что до рукоприкладства все-таки дойдет.

— Прекратить!! — Рявкнул Пашков, влетая в зал. — Прекратить, я сказал!

Он, с трудом растолкав кольцо зрителей, легко оторвал от Клавки совершенно обезумевшую княжну (в какой момент ситуация кардинально переменилась, сказать никто не мог). Клавка осталась стоять, но вскоре села на пол, удивленно вытирая кровь с расцарапанной щеки. Княжна поправляла растрепавшиеся волосы и умиротворенно улыбалась. Никто и предположить не мог, что полминуты назад ее оттаскивали от менее удачливой товарки.

— Она же чокнутая!!! — Обиженно возопила Клавка. Довольная улыбка не сходила с лица Мещерской.

— Всем за работу, — Скомандовал Пашков. — Вы обе — через десять минут у меня в кабинете.

На стол в штабе треста с характерным 'пумом' рухнула очередная посылка из будущего.

Пашков убрал её в сейф не открывая. Вскорости после этого к нему явились вызванные.

— Девушки, то, что вы устроили сегодня, не лезет ни в какие ворота. Вы только что попытались заняться контрреволюционной деятельностью. — Виновницы стояли, понурив голову. — Объясняю. Каждая из вас в данный момент является секретным оружием Советской Республики. А вы попытались вывести друг друга из строя. И что это, как не контрреволюционная статья? Мне цитату из Кодекса поискать? Статью, часть... Зачитать, может быть?

— Не надо, товарищ командир, мы всё поняли.

— Так, — Пашков расхаживал за спинами стоящих Клавы и княжны. — Отношения между собою выяснять только в нерабочее время. И без членовредительства!

— Это как?

— Это руки, глаза и место, на котором сидите за пишмашинкой, должны быть невредимы. А в остальном — хоть косы себе повырывайте, хоть груди повыкручивайте!

— Да было б чего там выкручивать, — попыталась уязвить соперницу Клава.

— Товарищ Пашков! — Деланно взмолилась княжна. — Так нечестно! Если я по вашему совету начну выкручивать, то в нашем сарае резко упадут надои...

С трудом сдержав смех, замкобес отправил склочниц обратно, работать. К этому времени уже пришел Мехлис, и они вскрыли новую посылку.

На этот раз из Ниоткуда пришла книга об одноосных тягачах Могилевского автозавода и машинах на их базе, толстый пакет, адресованный товарищу Сталину и небольшая картонная коробка, в которой оказались разнообразные лампы. К каждой из них была прикреплена бирка с описанием. Тут были и автомобильные, и бытовые, и простые накаливания, и галогеновые, светодиодные и даже люминесцентные. Но проведенные в течение пары дней пробы показали, что все они перегорели при пересылке. Клейма на лампах были затерты, поэтому Мехлис решил согласиться с предложением Отправителя передать лампы в профильные научные заведения для изучения конструкции.

В обед, практически сразу после отбытия самолета с пакетом в Москву, позвонили с железнодорожной станции. В Сталинград наконец-то прибыли дооборудованные в Таганроге итальянские автомобили. Они занимали целый эшелон, и железнодорожники настоятельно требовали срочно освободить вагоны. Мехлис со свободными от нарядов бойцами охраны 'Сталинградспецстроя' приступил к подготовке приемки техники на месте. Пашков и следующий за ним на некоем отдалении Максимов отправились на вокзал, где размещалась контора управляющего железнодорожным хозяйством. По прибытию на место Степан отчитался, что никаких подозрительных хвостов обнаружить не удалось. Как раз к концу доклада из недр вокзала выскочил начальник железнодорожного узла и почти бегом направился к Пашкову. Еще на полдороги он начал выговаривать:

— У меня пути! У меня вагоны! Вагонов нету, вагоны нужны в другом месте! Пути заняты! А тут у вас!.. Надо срочно освободить!

— Товарищ начальник узла, спокойно объясните суть ваших проблем.

— Прибыл эшелон на ваш трест. Условий для разгрузки у вас нет, разгружать придется здесь на вокзале, ведь крана у вас тоже нет?.. Шестьдесят две машины на сорока платформах — и никакого оборудования для съезда! Снять можем только прямо на перрон вокзала, и через боковой выезд вы их уберете. Больше подходящих мест нет. В районе Вишневой Балки есть пандус, но с него нет съезда, он вам ничем не поможет. Вагоны надо освобождать срочно!

— Спокойно, товарищ начальник узла. Сколько платформ у нас поместится вдоль перрона?

— Пятнадцать, не больше. А куда я пассажирские поезда дену?

— Так у вас же есть второй и третий путь, — заметил Степан. — Пассажиры и без перрона обойдутся.

— Значит, — подытожил Пашков, — так и будем подавать по пятнадцать штук. Или что-то около того. Подаем платформы — снимаем машины — вагоны убираем. Дальше перегоняем машины. Повторяем то же самое со следующей партией вагонов. И потом с третьей. Что-нибудь еще осталось?

— Да, еще два вагона с какими-то ящиками. — Буркнул начальник. — По документам помечены как ЗИП. Но их я вам могу с оказией доставить по новой ветке к будущему заводу, там сами разберетесь. Дня за три, я думаю, справитесь.

— Хорошо, с этими двумя вопрос решили. Мне нужен телефон. — Задумчиво проговорил Пашков.

— У меня в кабинете. Да, еще с машинами прибыл прикомандированный, сейчас находится у меня.

— Вот как раз и познакомимся.

— Тогда прошу за мной.

Пашков и, тенью за ним, Степа прошли в кабинет на втором этаже. В приемной начальника железнодорожного узла их дожидался человек, который оказался обещанным водителем-инструктором.

— А говорили, человек десять будет... Автошколу организуем, — недоуменно протянул Алексей.

— Товарищ красный командир, выделили только меня, — ответил приезжий. — Для остальных какие-нибудь причины нашлись.