Часть1

— Ешь, деточка, мясцо на косточках наращивай, — я тоскливо вздохнула, упорно игнорируя Вира, гипнотизирующего меня пристальным взглядом. У меня было несколько вариантов, чего я хочу на данный момент: забиться в уголок и поплакать, наброситься с кулаками на вампира или выпрыгнуть головой вниз из самого высокого окна. Но Хельгу почему-то обижать не хотелось, поэтому съев ровно две ложки и не почувствовав вкуса еды, я решительно отодвинула от себя тарелку.

— Спасибо, Хельга, я не голодна.

— Ох, ты, Господи! — она с размаху хлопнула себя по довольно пышной груди, отчего та заколыхалась. — До чего девочку довел!

И, к моему восторгу, повариха со смаком треснула Вира по лбу невесть откуда взявшейся поварешкой. Эх, еще раз и у меня, возможно, аппетит появится!

— Ой! Хельга, ты забываешься! — сказано это было не зло, а несколько обижено. Интересные отношения у наследного принца с карлицей.

— Это ты забываешься! Вспомни, кто тебя в детстве втихаря пирожками подкармливал, когда ты отказывался садиться на диету из крови? А кто подкладывал любимого блюда, рискуя нарваться на недовольство твоего отца? А кто тебя прятал в духовке, спасая от наказания за многочисленные шалости? — этих "а кто?", очевидно, могло быть очень много, но в этот момент дверь распахнулась, и в кухню ворвалась дородная тетка, встретившаяся мне утром.

— Хельга, мне надо..., — но тут она заметила меня и сильно побагровела, взревев трубным гласом. — Таааак! А служанка что тут делает?

В следующий миг она поняла, с кем я сижу, и побагровела еще больше.

— П-п-простите, Ваше Высочество, я не знала, что вы выбрали себе рабыню.

— Да, Глафира, и в следующий раз, прежде чем отправлять кого-нибудь с поручениями, удостоверьтесь, что это можно делать, — это было сказано тихо и мягко, но с каждым словом казалось, что женщина сдувается и уменьшается в росте. — Ты что-то хотела?

— Да... Я вот тут к Хельге...

— Что к Хельге? — возмутилась карлица, демонстративно покачивая в руке поварешку. — Всем постоянно что-то надо от Хельги!

— Ничего, — Глафира выставила вперед ладони в успокаивающем жесте, маленькими шажками отступая к двери, — подожду до завтра. А вы тут отдыхайте...

И тут произошло неизбежное: резко развернувшись, Глафира встретилась с плавно закрывающейся дверью, пометив ее лбом. Она жалобно вскрикнула и замерла на месте, очевидно собирая разлетевшиеся звездочки.

— С тобой все в порядке? — вежливо осведомился Вир.

— Да... все отлично..., — раздалось в ответ невнятное бормотание, и Глафира, окончательно растеряв все свое достоинство, исчезла за дверью, которая еще пару раз качнулась, прежде чем захлопнуться окончательно.

Я опустила голову пониже, едва не ткнувшись носом в стол, и изо всех сил старалась не расхохотаться. Все-таки я в шоке, а рядом восседает враг номер один. Не хочу смеяться! Не хо-чу! Но, закрыв предательски дергающийся рот кулаком, я не выдержала и тихонько захихикала. Потом представила, как это выглядит со стороны, и захихикала громче.

— Что это с ней? — обеспокоенно спросила Хельга, глядя, как я ухохатываюсь уже в полный голос.

— Не переживай, — на удивление спокойно ответил Вир. — Естественная реакция на пережитое.

— Что ж такое она пережила... веселое? — не отставала карлица.

— Да вот...

— Ой, не могу, — впервые подала я голос, вытирая льющиеся из глаз слезы. — Веселое... Да, там было очень смешно. Особенно, когда то чудовище пило кровь у девушки, а потом стало рвать на ней платье. Да, было забавно. Вся эта торговля забавна. И ваши порядки забавны.

— Так, — стукнула по столу кулаком Хельга, впиваясь возмущенным взглядом в Вира, снова прикинувшегося равнодушным. — Не поняла, это что она такое видела? Куда ты девочку водил, ирод? Застращать хотел?

— Всего лишь хотел, чтобы поняла, что на улицах Фальв ей не место, — спокойно пояснил тот, кого я ненавидела всеми фибрами души.

— А другим способом ей это было не объяснить?

— Ей? Нет! — отрезал он, поднимаясь и подавляя нас своим ростом. — Она не способна ничего понять, пока не попадет в переплет. Так что пришлось показать, что ее ждет там, где она ищет свободу.

— Ха, — не сдавалась отчаянная карлица, — единственная нормальная девка попалась, которая не согласна быть для вас пищей или кое-чем похуже, так сразу ломать ее надо? И что ж ты собираешься делать, наследничек? Запрешь ее, чтоб эта дивная красота растаяла в неволе?

Вампир нахмурился, а у меня челюсть отвисла от таких комплементов и такой рьяной защиты. Кажется, я обожаю эту карлицу.

— Поела? — угрюмо бросил мой мучитель.

— Ага, — ответила я ему наглым взглядом. Слабость, кажется, отступила и можно приступать к мщению.

— Пошли. — Вир схватил меня за руку и потянул к выходу.

— Спасибо, — извернувшись, улыбнулась я Хельге.

— Да на здоровье, деточка. Приходи ко мне каждый день. Будешь по хозяйству помогать, на рынок ходить...

— Нет! — кажется, вампир потерял терпение.

— Ну, знаешь! — погрозила карлица кулаком, ловко слезая со стула. — Значит так. Запрешь девочку — будешь иметь дело со мной. Я тебе таких травок в кормежку подмешаю — неделю на горшке прокукуешь.

Данное заявление не вызвало у меня смеха. Напротив. Забытый до того, мочевой пузырь дал о себе знать.

— Точно уволю, — пригрозил Вир.

Карлица хмуро топнула ножкой, но вдруг сменил гнев на милость.

— Вирющечка, — ого! — ну, что тебе стоит охрану к девочке приставить? Пусть мотаются за ней хоть по всему городу. Ну, нельзя ж ее запирать, право. Я ведь твоим приспешникам нажалуюсь, и они решат, что ты свихнулся.

Напоследок злорадно добавила она, кажется, окончательно добив этим вампира. Тот бросил злобное: "Я подумаю", — и без лишних слов поволок меня прочь. По дороге в комнату естественные потребности так разогнали меня, что я обогнала моего тюремщика, пулей влетела в зеленую спальню и в отчаянии процедила:

— Ну, где этот... горшок?

Усмехнувшись, Вир толкнул маленькую незаметную дверку, за которой оказалось странный белый стул с дыркой посередине.

— Что это? — ошеломленно застыла я на пороге.

— Это унитаз, — услужливо пояснил он. — Гораздо удобнее, чем какой-то горшок. Все отходы скапливаются в специальной яме под дворцом. А смывать надо вот так.

Он дернул за веревочку, и вода из большого бака устремилась по белым стенкам вниз.

— Служанки регулярно заливают воду.

Журчащая вода вызвала совсем уж неприличные ассоциации и, рявкнув: "Выйди", — я, наконец, смогла исполнить самую сокровенную на данный момент мечту. А потом съехала по стенке на пол и сдавленно засмеялась, зажав рукой рот. Здравствуй, истерика. Вирюшечка... Тьфу! Гад твой Вирюшечка. Монстр в симпатичной оболочке. Правда, после сегодняшнего представления, он уже не казался мне симпатичным, а подавлял своей внушительной комплекцией. Следовало признать, что я его боюсь. И тех, на улице, тоже боюсь. Они опасные и мерзкие. Бежать прямиком к ним в лапы было бы чистым безумием. Значит, нужно затаиться и изучить здешние порядки, как следует.

Но надолго я здесь точно не останусь. Ни на ту напали. Другой вопрос: что делать, если он начнет приставать ко мне с намерением создать еще одну свиноматку? Понятно, что я с ним не справлюсь, но и ребенка не отдам. Сбегу вместе с ним, если надо будет. Я вцепилась зубами в костяшки пальцев и завыла от отчаяния. Почему-то вспомнилась девочка из парка. Бедный, одинокий ребенок. Нет, с моим малышом такого не случится!

В этот момент из комнаты донесся какой-то шум, и любопытство заставило меня высунуть нос из своего убежища.

Вир, как оказалось, сидел за массивным столом, держа в руках перо, а на пороге смущенно переминалась с ноги на ногу Лика.

— Ваше Высочество, по приказу Глафиры, я приготовила комнату для новой рабыни. Могу я проводить ее туда?

Вир медленно вставил перо в чернильницу и обернулся к моей бывшей соседке с презрительным выражением на лице.

— Скажи-ка милая, — какой вкрадчивый и опасный голос! Девушка заметно поежилась, — я давал какие-либо указания по этому поводу?

Лика опустила глаза в пол и с несчастным видом теребила край фартука.

— Нет, Ваше Высочество, но ведь рабыни всегда живут в другом крыле дворца...

— Кто это сказал?

— Ну, так заведено... И Глафира...

— Глафира имеет право указывать мне?

— Н-нет, Ваше Высочество...

— А, может, это ты имеешь право указывать мне? — и смотрит, гад, почти ласково.

— Н-нет, — тоненько пискнула девушка.

— Так что скажи Глафире, что я распорядился насчет ванной, а моя рабыня не ее забота. Можешь быть свободна.

— Нет! — я встала перед вампиром, глядя прямо в гипнотизирующие фиолетовые глаза и нервно сжимая кулаки. — Я хочу отдельную комнату, раз тут так заведено.

— Очаровательно! — Вир насмешливо воззрился на меня, вольготно развалившись в кресле, и даже положил ногу на ногу, отчего прямые брюки серого цвета, в которые он уже успел переодеться, натянулись на мощных бедрах. На ногах у него были странные мягкие туфли, очевидно, домашний вариант. Расстегнутая сверху рубашка и закатанные рукава предавали ему совсем уж мирный вид. Обманчивый вид. — Теперь мне будет указывать моя рабыня.

— Это ты меня считаешь рабыней, Ваше Высочество, — издевательски произнесла я. — Я себя таковой не считаю.

— А кем ты себя считаешь? Служанкой? — его взгляд медленно скользнул по грязным ногам вверх до аккуратного воротничка синего платья.

— Уж лучше служанкой, — я гордо вздернула подбородок.

— А ты знаешь, Марина, что ждет тебя в качестве служанки? — он встал и подошел вплотную ко мне. Мое имя он произнес низким голосом с едва заметно вибрацией, отчего по телу пробежала толпа мурашек. Я не вольно сделала шаг назад, отходя от него подальше. — Любой из знати может питаться тобой, а может выбрать личной рабыней. А все вытекающее из этого вряд ли тебе понравится.

— Знаю, — угрюмо произнесла я. — И с какой целью ты выбрал меня, я тоже знаю. Хочешь сделать из меня сосуд для своего ребенка? — ехидно произнесла я. Вампир поперхнулся и задумчиво уставился мне в глаза, как будто пытаясь прочитать в мыслях, кто дал мне эту информацию.

— А потом ты запрешь меня в том прелестном домике, в котором обитают кукушки, — добила я его.

Вир обернулся, только сейчас заметив Лину, испуганно следившую за нашей перепалкой.

Он только слегка приподнял темную прямую бровь, и девушка выскочила из комнаты.

— Кукушки? — он отошел к столу и стал рассеянно складывать в стопочку разложенные на нем бумаги.

— Ну, кукушки ведь тоже подкидывают своих детей, — признаюсь, я растерялась, так как рассчитывала на иную реакцию. Ну, мог бы возмутиться тем, что я так плохо думаю о нем, или же расхохотаться дьявольским смехом и тут же начать исполнять задуманное. Все лучше, чем это странное равнодушие. Как будто он раздумывает, что мне стоит сказать, а о чем лучше промолчать.

— И что ты думаешь по этому поводу?

— Что? — чего он от меня хочет?

— Что ты думаешь о тех женщинах, которые готовы лечь под хищника, подобного мне, и родить ему ребенка лишь бы вернуться домой?

— Н-ничего... хорошего. Если честно, — внезапно мне захотелось высказать все, что накипело, — я их ненавижу. За то, что могут отказаться от своих детей, чтобы в деревне родить других, которых также не будут любить, а потом также со спокойной совестью отдадут вам. Как животные!

— Совершенно верно, — он снова смотрел на меня, и на миг фиолетовой вспышкой в его взгляде мелькнуло удовлетворение. Чему он радуется? — именно так и задумывалось с самого начала. Люди должны быть покорными, чтобы не приходилось тратить силы на их укрощение. Они должны с радостью отдавать свою кровь и детей. Правда, до конца эта цель еще не достигнута. Люди всего лишь не возражают, но боятся. Я думаю над тем, как избавить вас от страха, оставив лишь желание служить.

— Да, я знаю. Думаешь трудно об этом догадаться? — я криво улыбнулась и вложила в свой взгляд всю ненависть, что расцвела за прошедшие два дня пышным цветом. — Но я ненавижу не только кукушек. Я ненавижу вампиров, которые не могут подарить ни капли тепла ребенку, которого назвали своим. Я ненавижу тебя за то, что ты показал мне этой ночью. За то, что ты заставляешь меня трястись от страха перед неизвестностью и не рассказываешь, что меня ждет дальше.

С каждой фразой я делала шаг по направлению к вампиру, все сильнее распаляя себя.

— Что-то не заметно, чтобы ты тряслась от страха, — насмешливо ответил он, — скорее, от злости.

— Да что ты понимаешь! — я с силой ткнула указательным пальцем в литые мышцы его груди. — У тебя вообще нет никаких чувств! Ты спокойно стоял и смотрел, как издеваются над той девушкой и не только. Я ведь не видела, что там делают в темноте, а ты видел. Может, ты сам так время от времени развлекаешься? Скажи-ка, ты после того, как напьешься крови, тоже сходишь с ума и насилуешь тех, кто попадает тебе под руку?

Он больно сжал мои пальцы и рывком прижал меня, дрожащую от ярости, к своему горячему телу.

— Да что ты, тепличный цветочек, знаешь о насилии? — кажется, я его все-таки вывела из себя и мне это не нравится. — Тебя холили и лелеяли всю жизнь. Чувств тебе не хватало? Радуйся, что хватало еды и одежды!

— А ты что знаешь о насилии? — ну, кто меня за язык тянет? — Тебя бы так, как ту девушку...

Он просто хотел заткнуть мне рот, наверное. Потому что внезапно запустил свою пятерню в мои спутанные лохмы и, сжав затылок, резко прижался к стиснуты губам. Я сердито замычала, стукнула пару раз кулаком по широкому плечу, отбила руку и вцепилась в короткие жесткие волосы. В ответ он слегка сдавил своей лапищей мою челюсть, заставляя приоткрыть рот. Я успела выкрикнуть ему в рот пару ругательств, прежде чем меня окончательно лишили возможности говорить.

Задыхаясь под его напором, я не сразу заметила, как агрессия сменилась нежностью, а затем и чем-то большим, разгоняющим кровь по жилам. Его губы... его волшебные губы ласкали так, будто хотели выпить до дна. Меня впервые в жизни целовали! Впервые в жизни я ощущала такую тесную связь с живым существом. Дрожа от странных эмоций, я закрыла глаза, чтобы мир перестал кружиться и вцепилась руками в отвороты его рубашки. Видимо, дернула слишком сильно, так как пуговицы не выдержали и разлетелись в разные стороны, со звоном отскакивая от стола и пола. Вир глухо заворчал и притиснул меня к теперь уже обнаженной груди. Он так же дернул ворот моего платья, который мешал нам обоим.

Когда его ладонь сжала мою болезненно напрягшуюся грудь, я внезапно вздрогнула и отшатнулась. Потом заметила, что все еще машинально зарываюсь пальцами в жесткие волоски на его груди и спрятала руки за спину.

— Что, решил сразу же приступить к воспроизведению потомства? — слова давались с трудом, так как я задыхалась, как после долгого бега по лесу.

Вместо ответа горячая ладонь скользнула под мою нижнюю рубашку и снова сжала грудь. Я закусила губу, чтобы не застонать. Он пробежался губами по щеке и зашептал в самое ухо, разгоняя томление по всему телу, которое и так плавилось от его прикосновений: