Стратег. Город под серым покрывалом.

— Добрый вечер. — Таким же идиотски правильным тоном повторил я, не придумав ничего лучше.

— Не поздно для вечерних прогулок? Да и в таком подходящем месте? — Джей улыбнулся.

— Я просто... Просто зашел по привычке... В смысле, мне дома было скучно, а здесь...

— А здесь веселее? — Проклятый швед уже откровенно веселился.

Старый сторож в непонимании переводил взгляд с меня на Джея.

— Нет, я... А вообще, почему это я перед вами оправдываюсь? — Наконец-то очнулось мое сознание. — Вы то сами что здесь забыли?

— Сэм, я хочу вам представить одного замечательного молодого человека. — Проигнорировал мой вопрос мужчина. — Это Дэймон Савеллис, мой временный ученик и сотрудник.

— А мы уже знакомы. — Обрадовался Сэм.

Теперь, видимо, пришел черед Йохэнсена удивляться. Я же отметил, что оба не обращают ни малейшего внимания на разносившееся по кладбищу пение, которое как будто стало еще громче.

— Вот как... — Джей в замешательстве провел рукой по волосам и выразительно посмотрел на сторожа.

Тот в ответ отрицательно покачал головой.

— Оно и к лучшему. — Расплылся в улыбке мой тренер.

Я ничего не понял, но начал злиться.

— Тогда, прости, но нам придется тебя оставить. — Развел руки в стороны Джей. — Мы уже и так опаздываем.

Мне осталось только молча наблюдать, как две фигуры, темнея на фоне сияющего в лучах уходящего солнца снега, двигаются в ту самую сторону, из которой доносились голоса.

Что-то мне подсказывало, что с сегодняшнего дня я начну бояться Джея Йохэнсена.

"Он странный, странный, странный" — Повторил я мысленно несколько раз истину, которую понял еще с самого первого дня нашей совместной работы.

Я, с детства считая себя потенциальным неудачником, с сожалением решил, что только мне мог достаться в учителя человек, который по вечерам ходит по кладбищам. А мне ведь завтра с ним работать... Подумав еще несколько секунд, взвесив внушительную долю опасности, помножив её на здравый смысл и разделив на собственное любопытство, я пришел к выводу, что для собственного спокойствия я просто обязан все выяснить.

Быстро ступая по следам, четкой цепочкой отпечатавшимся на снегу, я, периодически оступаясь, устремился прямиком к интригующей неизвестности.

*15

Стараясь оставаться незамеченным, я торопливо двигался мимо надгробий. Между могилами постепенно начали появляться деревья. А через некоторое время узкая тропинка превратилась в широкую дорогу, ведущую в настоящую густую чащу. Кладбище кончилось. Руками отводя ветки от лица и жмуря глаза, дабы не лишиться их по неосторожности, я пробирался через бурелом и даже не заметил, как чащоба закончилась. В лицо мне ударил неожиданный свет. Я стоял на самом краю холма, на котором и находилась наша главная городская церковь. С холма шел пологий скат, который заканчивался обрывом. Чуть выше находилась площадка, выложенная булыжником. Это было одно из самых легендарных мест в нашем городе. В середине её находилось небольшое углубление, по словам местных жителей, специально для разведения ритуальных костров. Бесполезность таинственного места породили разные безумные слухи, самыми дикими из которых были о мифической тусовке сатанистов, якобы собирающихся здесь для проведения своих темных церемоний. Водились рассказы и о язычниках, которые дабы возродить свою веру, периодически приносят в жертву на ритуальных кострах случайных прохожих. Самой реалистичной была легенда о романтических планах давно умершего землевладельца, который собирался построить беседку на склоне холма. Когда-то этот холм принадлежал герцогу старинного рода, о котором ходили еще более невероятные россказни. Поговаривали, будто загадочный человек, живший в своем доме в полном уединении, промышлял колдовскими занятиями. Его обвиняли в сговоре с дьяволом, в занятиях черной магией, даже в способности превращаться в волка, но доказать этого никто не мог. Однако догадки порождают уверенность, и за отшельником прочно закрепилась слава колдуна. Жители старого Мемфелиса боялись дома на холме, считая это место проклятым. Кареты путешественников объезжали поместье дальними дорогами, а одинокие путники обходили заклятую землю за километры. Те же, кому посчастливилось оказаться в непосредственной близости от холма ночью, поговаривали, что перед домом собираются шабаши ведьм и злых духов, совершаются жертвоприношения и к небу возносятся столбы священного огня. Может быть, и жил бы себе несчастный маг в тихом одиночестве, пугая суеверных окружающих сотканными вокруг него легендами, но угораздило его влюбиться в городскую жительницу. То ли дочку сапожника, то ли внучку столяра... Молодая художница целыми днями продавала свои картины на краю дороги, ведущей в город. Видимо, там её и заметил помещик со зловещей славой. Девушка, не боясь угрожающих рассказов доброжелательных соседок, ответила мужчине взаимностью. Сбежав из семьи, она поселилась в доме на холме. В качестве свадебного подарка невеста запросила беседку, из которой бы открывался красивый вид на город и где она бы смогла рисовать свои картины. Однако, счастье молодых было не долгим. На следующий день после свадебной церемонии, которую, будто бы, проводил специально найденный для этого случая черный священник, в поместье полыхнул страшный пожар. На помощь герцогу с его молодой женой не пришел никто и к утру от когда-то роскошного двухэтажного дома остался обгорелый остов. Строительство беседки же остановилось на той самой площадке с непонятным углублением. Очень долгое время город еще не мог успокоиться, обсуждая новость. Шепотом передавались сведенья о том, что поджог совершил то ли дед-столяр девушки, то ли отец-сапожник. Через некоторое время на холме якобы видели двух кочующих призраков: девушку в подвенечном платье, стоящей на каменистой площадке на краю пропасти и высокого мужчину в строгом черном наряде.

Строительство церкви на этом месте, спустя почти сотню лет после того несколько мифического случая, казалось мне неудачной шуткой. Может быть, это должно было успокоить мятежных фантомов, а может быть снять проклятие с холма. Мы же относились к истории скептически. Мне её поведала Нина, будучи коренной жительницей Мемфелиса и любительницей страшных историй, когда мы, мучаясь крайностями переходного возраста, шатались по городу в поисках интересных укромных уголков для распития спиртных напитков и ночных гуляний. Никаких сатанистов, а тем более язычников мы на холме не отыскали, зато нашли это место вполне привлекательным для очередного собрания нашей тогда еще более объемной компании.

— Я чувствую загадочную энергетику этого места. — Поведала мне тогда наша подруга, втягивая в себя густой конопляный дым. — Этот чертов город — настоящий сундук сокровищ, я тебя уверяю, Сикомор...

После этого её хрупкий женский организм не выдержал третьего за вечер косяка и вырубился, а нам с Максом долго пришлось ловить попутку, убеждая водителей, что девушка просто немного перепила.

Высокий женский голос затянул новую песню, заставляя меня вернуться из своих воспоминаний в суровую действительность. Итак, я остановился напротив обрыва, оканчивающегося каменной площадкой с углублением, в котором сегодня бодро разгорался костер, вокруг которого в несколько рядов полукругом стояли люди в длинных бело-серых одеждах и протяжно пели песню. Быстро сделав несколько шагов назад, я затаился в гуще раскидистых сосен, предпочитая оставаться незамеченным. Ни Джея, ни сторожа я нигде не заметил и уже начал сомневаться, действительно ли они направлялись именно сюда. Хотя мысль эта показалась мне какой-то ненужной и излишне суетливой. Зрелище, разыгрывающееся перед моими глазами казалось куда важнее.

Хор, напоминающий по своему виду церковный, в длинных балахонах, не по погоде легких и светлых, стройными голосами пел о чем-то величественно-печальном. Я, приоткрыв рот, как будто под влиянием гипноза, наблюдал, боясь пошевелиться. Картина действительно была завораживающей: волны из полупрозрачных тканей, просветленных лиц и возносящихся к небу рук в едином порыве поют о... Мне вдруг показалось, что я отлично понимаю слова песни. Люди пели о кровавых зимних закатах, о заходящем солнце, о тяжелом небе и холодном море... А может быть я просто уже слышал эту песню? Действительно, её мотив казался мне смутно знакомым. Как будто... Нет, дальше моя память снова покинула меня, блокируя мои дальнейшие усердия по части воспоминаний.

Я прикрыл глаза, наслаждаясь свежестью зимнего ветра и запахом хвои. С этой возвышенности действительно открывался удивительный вид. С холма, как на ладони, простирался весь Мемфелис. Несчастный маленький городок, такой беззащитный в своей панораме. Всего лишь набор ломанных линий магистралей и дорог, глыбы зданий из темного кирпича, редкие сады и парки из чахлых деревьев, узкие улицы и неуклюжие трубы заводов и фабрик, выдыхающих ядовитый смог в пелену облаков, сквозь которые в некоторых местах виднелось потемневшее фиолетовое небо. Серый набросок города на белизне снега напоминал мне мои собственные чертежи карандашом на бумаге... Прямо же передо мной, теряясь в тусклых лучах заходящего солнца, проявлялись силуэты людей в развивающихся на ветру одеждах. Люди пели о чем-то, знакомом мне. И почему-то в этот момент, наверное, в первый раз в жизни, город показался мне более чужим, чем эти голоса на фоне багрового заката. В звуки хора мягко влились трели флейты и неизвестного мне струнного инструмента, по звучанию напоминающего арфу. По телу прошел озноб, а сердце зашлось в ускоренном ритме... Восхитительные звуки буквально поглотили меня, растворяя в себе и заполняя все мои мысли. Я испытывал то великое состояние прострации, когда ты перестаешь понимать настоящее, забывая кто ты и зачем ты здесь. Ничего не казалось более важным, чем эти драгоценные вечерние секунды...

Отделившись от остальных, мужчина с длиной седой бородой и в серой повязке на лбу, подошел к костру и взмахнул рукой. Дальше я, наверное, что-то пропустил, или не заметил, но огонь будто погас сам по себе. С моих глаз внезапно упала пелена. Я неожиданно понял, что стою по колено в сугробе, совсем один, в десятке метрах от толпы каких-то полоумных сектантов, которые вот-вот могут меня обнаружить. Мало того, я только что отчетливо понимал смысл песни, которую пели на совершенно неизвестном мне языке. Мне стало не на шутку жутко... В добавок ко всему, где-то здесь в неизвестном направлении сгинул мой тренер, с которым я завтра как ни в чем небывало должен был продолжать работу над очередным проектом. Чувствуя себя Алисой из сказки Льюиса Кэрролла, которая по неизвестной причине решила, не просыпаясь, покинуть Страну Чудес, я, пятясь, проваливаясь в подснежные ямы и наталкиваясь на стволы деревьев, двинулся в обратном направлении.

*16

— Хотите чаю? Горячего, с листьями мяты.

Кладбищенский сторож по имени Сэм, нагнал меня уже на выходе из сосновой чащи. Неподалеку шагал мистер Йохэнсен, аккуратно перешагивая через поломанные сосновые ветки, разбросанные по тропе, ведущей к воротам погоста. Я посмотрел на его ноги, отмечая, что обувь он носит дорогую, ни в пример дешевому короткому драповому пальто. Наверное, это была последняя попытка зацепиться за реальность, ибо все происходящее казалось мне настолько сюрреалистичным. Я был близок к истерике.

— У тебя джинсы по колено мокрые. Простудишься, а у нас еще много работы. — Добавил Джей заботливо.

— Да и вопросов у вас, наверное, много...— Добавил сторож, очевидно обратив внимание на мой весьма обалдевший вид.

Да... Вопросов у меня действительно было достаточно. Один из основных, например — "Как мне ко всему этому относиться"?

— Ты, главное, расслабься. — Ободряюще похлопал меня по плечу Джей.

Почему-то вместо того, чтобы вызвать раздражение, этот жест действительно меня успокоил.

В сторожке у Сэма действительно было спокойно и уютно. А главное тепло. Снег на моих волосах немедленно растаял и ледяной струей потек мне за шиворот. Поежившись, я слушал, как на печке закипает чайник, а в жерле ее потрескивают дрова. Очевидно, сохранившийся в человеческой крови инстинкт спокойствия, когда пещерный человек разводил огонь в своей пещере и засыпал под звук горящего дерева, воздействовал на меня в полной мере. Глаза мои закрывались сами собой. Джей, с одинаковой уверенностью чувствующий себя и в офисе ЦУИПа и в деревянном домике на кладбище, размышлял, подперев рукой подбородок. Взгляд, как я уже успел отметить — в периоды глубокой задумчивости, затуманенный и сумрачный. Заметив, что я наблюдаю за ним из-под прикрытых век, он отвлекся от своих важных мыслей, посмотрел на меня и улыбнулся уголками губ. Я сейчас же отвел глаза, делая вид, что занят раскопками в недрах своей сумки. Проверить сотовый телефон на наличие пропущенных звонков действительно было бы не лишним и я с радостью ухватился за возможность деть куда-то руки, которые все еще нервно тряслись. Что поделать, я вообще был существом крайне нервозным с неустойчивой и восприимчивой психикой...

— Они называют себя "Хранителями Силы Духа". — Произнес Джей. — Они недавно выбрали для себя это место, так как оно пользуется недоброй славой и почти никем не посещаемо.

— Мм... — Протянул я, с сожалением убирая мобильный.

Телефон был моей единственной зацепкой за действительность, после того, что я пережил. Почему-то мне совсем не хотелось обсуждать ничего из того, что я увидел на холме. Отчего-то мне казалось что то, что я узнаю — непременно внесет какие-то изменения в мою жизнь. Даже легкие и поверхностные, но все равно непоправимые. Как лишняя деталь в идеально-спланированной схеме.

— Эти люди оберегают дух вашего города. — Добавил мой тренер.

До сегодняшнего дня в МОЕМ городе не было никаких "Хранителей Силы Духа". Они не пели смутно знакомые мне песни, не вызывали в моей душе бурю эмоций и просто не существовали в моей жизни...

— Они собирают историю Мемфелиса, связывая её с настоящим. Они охраняют духовную часть твоего города, Дэймон. Можно сказать, занимаются противоположным твоему делом. — Безжалостно продолжал Йохэнсен.

И ведь я мог поклясться, что он прекрасно понимает мое состояние.

— А вы? Это ведь и ваше дело тоже...

— Стратегии? Нет, Дэймон, это твое дело. А мое дело — это ты.

— О.. — Только и смог вымолвить я.

Несколько странно было осознавать себя чьим-то делом.

— Хватит Джей, ты уже и так достаточно напугал бедного мальчика. — Раздался голос сторожа в тишине, нарушаемой только скрежетом раскалывающейся под давлением жара древесины. — Время на то, чтобы поговорить — вы всегда найдете. Сейчас же момент для более обыденного и земного занятия. — Он поставил перед нами две чашки с чаем.

Две огромные синие эмалированные кружки с облезшей краской на ручках и по краям, исходящие ароматным паром, благоухали мятой и черным чаем. А ведь и вправду — горячий напиток, обжигающий язык и горло, сейчас был необходим мне куда больше, чем рассказы о людях, которые кочуют по легендарным местам моего города, дабы собрать с них таинственную энергию. Я предпочел на минуту забыть об их существовании и насладиться вкусом древнейшего человеческого напитка.