Свалка

Куда запихнули пигалицу и не прикончили ли ее, я не знал. Да и не хотел знать! Из-за глупой девчонки я... Впрочем, даже думать о том, что сделал не хотел. Вместо этого вновь принялся возить пучком соломы по ладоням. Хотелось бы помечтать, что папаша меня уже ищет, чтобы хотя бы схватить за уши и оттащить домой, но вряд ли. Родители в очередной раз даже не заметили, что я выбрался после отбоя и пошел смотреть на огни Арены. Конечно, кому какое дело, когда мама беремена. Папаша только вокруг нее и скакал, уговаривая: "Может, еще не поздно? Через Дика достану таблетки и...".

Устало привалившись к стенке каморки, я закрыл глаза и зарылся руками в волосы. Все пошло не так. Все испортилось в тот момент, когда мама решила родить. Родители думали, что я мелкий и тупой, но все-то я понял. Понял еще тогда, когда мама в первый раз разрыдалась, а папа упомянул про таблетки. Да и как у других было тоже знал, не слепой. Все просто: скорее всего мама умрет из-за дурацкого ребенка. "Брата" — так его теперь было принято называть у нас дома. Ага, брата. Хорош братец, который собирается прикончить мне мать. Хотя ей все равно на меня плевать — так что вряд ли что-то в моей жизни изменится. Да, и жить осталось недолго. Точно все пошло не так...

Замотав головой, чтобы выбить из башки глупые мысли, я снова подскочил и стал ходить по каморке. Лучше уж снова думать об Арене. Пухлый ведь точно меня прикончит за то, что сорвал бой. Никогда такого не было. А если и было, то о выживших я не слышал.

Дверь каморки распахнулась, на мгновение ослепляя бликами диодов и заставляя отступить на пару шагов. Но у входа стоял не Пухлый, а парень в инвалидном кресле. Ничего хорошего ждать не приходилось, если за мной пришел человек по прозвищу Палач.

— Тебя хотели сбросить на переработку, — после паузы раздался голос из-под маски.— Хотели. Но... поблагодари зрителей. Они не стали бунтовать против аннулирования ставок. Понимаешь?..

Осторожно покачав головой, я нервно сглотнул.

— Весь выигрыш достался нам. А это хорошо. Это хорошо для нас... и для тебя с девчонкой. Будете жить, но еще раз появитесь рядом с Ареной...

Продолжать фразу Палач не стал, но мне и так все было ясно. Поэтому я понятливо закивал, еще до конца не веря в собственное везение.

Однако осознание, что из-за пигалицы я все-таки не сдохну, пришло только тогда, когда меня вышвырнули на щебенку снаружи Арены. Ободрав ладони и чуть не разорвав штаны на коленях, я прокатился из-за пинка чуть ли не до самых гаражей. Даже не пикнув, тут же встал и кинулся прочь. Дух перевел только когда убрался подальше от света диодов и перестал слышать возбужденный гвалт.

Чувствуя, как от пережитого дрожат колени, я уже хотел было рвануть домой, как услышал визгливый голосок пигалицы:

— Эй! Эй! Тебя тоже отпустили?..

Похоже, девчонка гналась за мной от самого здания Арены: запыхавшаяся, красная то ли от нервов, то ли от стыда, что втянула меня в драку. Никс таращилась большими глазенками и то открывала, то закрывала рот, будто не решаясь что-то сказать.

— Ты очень наблюдательна, — съязвил я. — Все, исчезни.

— Подожди... Подожди... ты... Спасибо, — задыхаясь через слово, выдавила пигалица, делая нерешительный шаг мне навстречу. В глазах Никс уже блестели слезы, а губы подрагивали. Похоже, извинения дались ей тяжелее, чем самоубийственная вылазка на Арену. — Просто я должна была это сделать... должна была отомстить...

— Извини, что помешал, — зло буркнул я и, больше не смотря на пигалицу, быстрыми шагами направился домой.

Да только отделаться от девчонки оказалось не так просто. Проявив чудеса упрямства, она снова догнала меня и засеменила рядом, продолжая бормотать без умолку. Только смысла в словах было мало, больше походило на то, что пигалица ведет диалог сама с собой:

— Ты не понимаешь, я должна была отомстить. Это был мой папа... Он... Ты не понимаешь. Он был... То есть я обещала ему заботиться о брате, если его не станет... Но отомстить — это...

— Замечательно ты бы позаботилась о брате, сдохнув на Арене, — не выдержав, перебил я и остановился. Мрачно посмотрев на пигалицу, оторопевшую от моего ответа, я, не скрывая раздражения, сказал: — Мне плевать, что ты должна или не должна. В друзья мне не набивайся. Хочешь отблагодарить, что я тебя вытащил? Тогда исчезни. Глупая девчонка. Совсем мозгов нет, тьфу!

Оставив остолбеневшую пигалицу позади, я наконец в одиночестве потопал к дому. Дому, где меня, конечно, никто не ждал.

11 глава. Скользкая дорожка

Дрожь не отпускала до утра. Впрочем, когда потолочные лампы вспыхнули, освещая Свалку, легче не стало. Мне все еще хотелось метаться по гаражу, в который меня отволокли, как загнанному зверю — может, это было частью привыкания, а может, по еще работающему мозгу било осознание произошедшего. Чтобы организм перестроился раз и навсегда, нужно было три дозы. Это знал и младенец. Потому бесплатно ты всегда мог получить три пакетика и издевательское пожелание удачи от головореза с прогнившими зубами.

Но никто не говорил, что мир меняется уже после первой горькой затяжки. Никто не мог передать, какое гребаное, всепоглощающее спокойствие охватывает, когда серый порошок проникает в легкие. Нет, ты соображаешь. Соображаешь, как никогда трезво, но... тебе больше не хреново. Тебе спокойно и хорошо. И пусть хоть Верхний город обвалится тебе на макушку, ты лишь усмехнешься. Это не страшно. Все не страшно, пока дым не выветрится.

Ужас приходит потом, когда ловишь себя на невольной мыслишке: "Хей, а может, идиоты, садящиеся на трубки не такие уж и тупые. Может, они не тупые, а просто счастливые". Теперь мне хотелось выкорчевать эту мысль из башки при помощи металлического штыря, но я уже не мог.

Наверное, эта первая стадия — психологическая ломка. От отвращения к самому себе желудок сжимал спазм, и хотелось блевать, но вместо этого я наматывал круги по помещению.

Таким меня и застал Бочонок, когда открыл дверь. Головорез теперь пялился по-другому: с любопытством и толикой раздражения. Похоже, его удивляло, что мой труп до сих пор не плавает в сточных водах у доков. Хотя против личного приказа одного из братьев Суорэ он бы никогда не пошел. Никто бы не пошел.

— Ты сорвал куш, парнишка, — криво усмехнулся Бочонок. — Не просри его. Поднимай задницу — тебе пора на охрану. Пожрешь уже на месте.

То ли от порошка, то ли от перемолотых таблеток, которые добавили мне в воду, но вчерашние раны не саднили. Неприятно, когда ткань цеплялась за порезы, но не более того. Так что идти было просто. Тяжелее — думать, что делать дальше. Впрочем, рассуждая здраво, вариантов особых не было.

Бочонок притащил меня в один из цехов, в закрытой части Свалки: здесь под рокот турбин очищались стоки и подземные воды. Обмотанные в десятки слоев полиэтиленовой пленкой большие бидоны гудели от напряжения, а по припаянным к ним трубам с грохотом протекала вода. Отсюда, по подземному трубопроводу, поступала жидкость в перерабатывающие баки по всей Свалке, чтобы любой житель, закинувший хлам, мог получить заслуженную пару бутылей и не сдохнуть от жажды.

Меня подвели к пареньку — тому самому, мелкому, дежурившему у входа в Арену. Только теперь он не клевал носом, а с гордым видом прохаживался между баками. Стоило нам появиться, как он вытянулся по струнке и показал пистолет.

— Следить за новеньким будешь, — поморщился Бочонок. — Вместе теперь на охране торчите. Увидите хоть одну незнакомую рожу — палите. Потом разбираться будете.

Мальчишка тут же с готовностью закивал. Да только его энтузиазм, похоже, лишь раздражал Бочонка. Мрачно глянув на меня, он добавил:

— Тебе еще рано пукалки давать. Шумиху поднимай, в случае чего. Ты у нас на испытательном сроке. В общем, охраняйте, хоть толку от вас...

Головорез разочарованно махнул рукой и направился прочь. Похоже, не сомневаясь, что я останусь на месте. Правильно не сомневался, ведь бежать было некуда.

Попытаюсь рвануть из цеха, куда глаза глядят, так на Свалке меня найдут в два счета и продырявят. Тот же Бочонок сделает это с садистским удовольствием. А бежать за пределы — идиотская затея, даже если забыть о предстоящей ломке, которая меня прикончит. Из Нижнего города существовал только один путь наверх, через охраняемые Суорэ туннели. Даже если поверить, что удача любит идиотов и смельчаков, и мне удастся вырваться за пределы Свалки, то ничем хорошим это не закончится. В Верхних городах жизнь не радовала.

Слишком хорошо я это знал, застав в детстве последние вылазки наверх. Тогда еще был смысл: можно было отыскать запасы, консервы, даже воду в разрушенных строениях и бывших магазинах. А еще можно было притащить что-то из мебели. Но потом, когда выгребли все, что смогли унести, только последний идиот стал бы выбираться на поверхность.

Природа в Верхних городах давно сошла с ума, обрушиваясь на незадачливых путешественников то аномальной жарой, то лютым холодом, то кислотным дождем. Не стоило забывать и о вирусах, и о радиации, которая не так била под землей, но безжалостно убивала лучевой болезнью на поверхности. Долго в Верхнем городе не протянешь. Последние оплоты цивилизации давно оказались на Свалках, скрытые под тоннами земли и железными потолками. Так что все просто: или ты играешь по местным правилам, или роешь себе могилу.

— Вот, это наша еда, — подал голос паренек и указал на пару пакетов. Смотрел дружелюбно, как на своего. — Меня называют Мелкий, но... вообще меня зовут Стив. Мелкий мне не нравится. Так что лучше зови Стив. Но если хочешь, то можешь и Мелкий.

Пока я выуживал из пакетов искусственное мясо и хлебцы, паренек смущенно мялся. Уверенности Стиву точно не хватало, так что прозвище пришлось к месту.

— Зачем мы здесь? — жадно набрасываясь на еду, спросил я. Похоже, дикий голод, от которого подрагивают руки, это одно из последствий отходняка. Хотя следовало признать, что кормили головорезов вкусно. За такой паек пришлось бы долго батрачить на мусорных склонах.

— Кто-то травит воду, — заговорщицки наклонившись ко мне, прошептал Мелкий. — По всей Свалке. Еще и непонятно чем травит.

— Что-то я не слышал об отравлениях водой.

— А никто и не умирает, — отмахнулся парень. — Даже не болеет. Но что-то с водой стало не так. Состав изменился, мне так сказали. Мы тут дежурим, чтобы никто ничего больше не подсыпал. Вот. Это очень важная миссия! А воду мы особую пьем — вот держи, проверенная.

На последней фразе Мелкий протянул мне бутылку, а после расправил плечи и с нескрываемой гордостью улыбнулся. Да только меня гложили сомнения, что нас бы поставили на важное задание — мальчишка и наркоман с первой стадией привыкания, смех один.

Но вода из бутылки оказалась приятной на вкус и не горчила, в отличие от жидкости, выдаваемой перерабатывающим баком. Похоже, в словах Ники, что с водой что-то не так, была доля правды.

Весь день пришлось торчать в помещении цеха. Никто и не собирался сюда пробираться, во всяком случае, мне так показалось. Хотя энтузиазму Мелкого можно было позавидовать. Он носился между баками, как ужаленный, выхватывая пистолет на каждый шорох. Да только шумели турбины, а не незваные гости.

Чувствуя себя отвратно, я привалился к одному из бидонов и постарался расслабиться. Дрожь не отпускала, да и грудь с каждым вдохом сжимало в тиски все сильнее и сильнее. Сквозь опущенные веки я видел, как Мелкий замер рядом и с любопытством уставился на меня.

— Первая доза, да? У всех так. Сначала плохо — потом будет хорошо. Ты главное не отрубайся, а то та-акая башка будет...

Ничего не ответив, я только поморщился. Хотя к опыту Мелкого стоило прислушаться, ведь судя по зубам, он знал о чем говорил. Да и, похоже, искренне хотел помочь.

— Ты как сюда попал? — после затянувшейся паузы все-таки поддержал я разговор.

— О! Моя семья из искателей. Ага, ага, — тут же с готовностью принялся трепаться Стив, даже пистолет отложил. — Мы из последних, кто наверх поднимался. Ты там был?

— Один раз, — пожал я плечами и сделал глоток воды. — Давно, когда еще мальчишкой был.

— О, так знаешь, как там, — тут же закивал Стив и уставился с уважением, как на своего. — А мы до последнего ходили. Но ничерта путного найти уже не могли. От голода, считай, пухли. Стали подземные территории исследовать, но сам знаешь... А тут Суорэ, пусть долго еще правят, и предложили мне работу. Я-то парень умный, юркий, все могу! И не спать долго могу! Знаешь, сколько ночей наверху так провел! Но все равно неожиданно было!

Невольно я еще раз окинул взглядом мальчишку: все-таки тот был очень худым и мелким, да и на психопата совсем не походил. Таких в патруль редко набирали. Потолок для него — стукач на Свалке, но уж никак не охранник на закрытом объекте. Да только мордашка у Мелкого была бесхитростная, не похоже было, что врал.

— И кто предложил?..

— Работу? О, Тай Суорэ, — с гордостью ляпнул Мелкий, но после смутился, будто сболтнул лишнего. — Ну, то есть, папе предложил. Они общались много... ну, про Свалку, туннели всякие. А меня потом взяли... Но потому что я способный! Ты это... никому не говори.

Под напряженным взглядом Мелкого я кивнул, мол, не из говорливых. Тот немного расслабился и, вновь подхватив пистолет, стал обходить баки с водой. Разговоры отвлекали, так что я даже готов был спросить про вылазки в Верхний город — искатели обычно любили травить байки, но не успел. В цех влетел взбудораженный Бочонок. Выглядел тот донельзя довольным, прямо искрился от радости, а раз так, то ничерта хорошего ждать не следовало.

— Эй, ты! Да не ты, Мелкий, — гаркнул головорез и поманил меня пальцем. — Идем, идем. Проверять на вшивость будем. А ты — дежурь дальше.

Вслед за Бочонком под разочарованный вздох Мелкого я направился из цеха. Проржавевшими лабиринтами, в которых заблудиться легче простого, мы вышли к катакомбам. Стоило лишь увидеть мигающие от напряжения лампочки и ощутить металлический запах, как я сразу напрягся, а раны засаднили с удвоенной силой. Но было непохоже, что Бочонок собирается продолжить пытки. Какой смысл, если я выложил все, что знал?..

Распахнув железную дверь знакомой каморки, головорез издевательски приглашающе махнул рукой и ухмыльнулся во все зубы. С трудом справившись с липким страхом, я переступил порог и тут же остолбенел.

К стене были прикованы двое. Незнакомая девчонка лет восемнадцати в ярко-красной кофте с глубоким вырезом и спадающих военных штанах тут же уставилась на меня большими перепуганными глазенками и шмыгнула разбитым носом. Сукровица еще сочилась на измазанную мордашку, но кандалы мешали протереть лицо. Если бы убрать смоляные пряди, налипшие на бледную кожу, и смыть кровавые потеки, то можно было бы разглядеть красавицу. Перепуганную красавицу, которой осталось жить всего ничего.

— Кристиан...

Не в силах пошевелиться, я уставился на вторую арестантку — прикованную к стене Бэтти, оранжевые одежды которой абсурдно смотрелись на фоне проржавевших, заляпанный кровью стен. Слепая смотрела прямо на меня, и от замутненного, пустого взгляда становилось не по себе.