Миг и из раскрывшейся четвертой двери вышло трое весьма импозантных существ.
Двоих я знал — это наши секунданты, по бою, а позднее — собутыльники.
Третий — серокожий альгедиец, мне был не знаком.
— Это Чарук-Нт. — Представил незнакомца, Амин. — Пить не умеет — предупреждаю сразу!
Серокожий в ответ улыбнулся!
Альгедиец — Улыбнулся!
Жизнь моя мешанина, теперь и помереть не страшно, ибо видел я чудо чудное — улыбающегося альгедийца!
— Сядем, перекусим, да за жизнь поговорим! — Амин широким жестом пригласил всех к столу. — Опоздавших ждать не будем.
Действительно, на столе стоял еще один прибор.
Готовят аванцы совершенно обычную, ничем не выдающуюся, пищу.
Супов почти не варят, предпочитая каши, салаты и мясо, во всех видах.
Каши, на мой взгляд, совершенно пресные, а вот салаты — салаты, это — да!
— Как тебе свадебная церемония? — Вновь вернулся к волнующему его вопросу, Амин.
— Впечатляет. — Признался я. — Пока, конечно, многое не понятно, но... Красиво и изящно. Чувствуются века и вкладываемая душа. Только...
— Только? — Насторожился Чарук-Нт. — Есть недостатки?
— Есть непонятки. — Со вздохом признался я, отодвигая тарелку.
Двое секундантов отложили вилки и замерли, приготовившись к драке.
— Откуда столько терпения у отца жениха? — Я искренне не мог понять, действительно, откуда столько терпения.
— В смысле?! — Амин прижал к груди все свои четыре руки и уставился на меня.
— Сын наступает на одни и те же грабли — в третий раз! А папа — молчком молчит! Тут уже впору задуматься, у кого с головой — хуже всего...
— В смысле? — Амин прикрыл глаза и сжал кулаки.
— Толи девушка — дура, что в третий раз в ту же клетку лезет. Толи парень — безголовый, что в третий раз в ту же клетку лезет, толи папа — слишком добрый, что в третий раз сыночке разрешает голову потерять!
— А, может быть, это — любовь? — Голос Гетры, зазвучавший за моей спиной, изрядно меня напугал — ведь подкралась совершенно бесшумно!
— Любовь?! — Я рассмеялся. — В третий раз женятся, а ни одного ребенка!
Мужчины за столом мрачно переглянулись.
— Уж скорее — обоим хочется на свадьбе погулять! — Добил я присутствующих. — Скучно им, вот и устраивают себе праздник!
— Фыр! — Это высказала свое веское мнение, Гетра.
— Тогда, если совсем давить на паранойю... — Я пригубил холодный сок, передернулся и потянулся за салатом. — Это не девушка, это — диверсантка! А ее задание — разрушить экономику планеты, выставить хуббду на посмешище и поссорить с соседями.
— Это — как? — Гетра замерла, не донеся до рта, вилку с салатом. — Одна женщина?
— Запросто. — Я откинулся на стуле. — Сколько стоит каждая свадебная церемония?
— 350 миллионов — первая, 285 — вторая и эта — 420. — Сидящий рядом с Амином, по правую руку — Каппар — минифин. По левую руку сидит МИД-овец Вуконер.
И, тогда, по логике встречи — альгедиец, это никто иной, как минобороны, а то и повыше — главразведка!
Только Гетра сюда никоим боком не влазит...
— Ага. 350+285+420 это лярд, с хвостиком. За девять лет! Да вы ополоумели, родители?! — Я сам офигел от полученной цифры. — Да за эти деньги, можно защитную станцию нулевого класса взять! Или — пяток тяжелых транспортов, для вывоза продукции!
— Нулевого — вряд-ли, а первого — запросто, да и транспортов выйдет лишь три... — Не согласился со мной минфин.
— Это если брать "с новья". — Встал на мою сторону серокожий.
— Ага, по деньгам — разобрались. — Я почесал затылок и принялся дальше фантазировать. — Выставить хуббду на посмешище — тоже, запросто. Думаю, в четвертый раз, уже из гостей никто не прибудет? Вот и повод для ссоры, заодно. Ну, а после этого — ждите гостей на орбите, ведь станцию для защиты вы не купили, с соседями поссорились... А там, взбунтовать народ — дело года работы и все — правящее семейство сменилось...
— Бр-р-р. — Амин расслабился. — Аж мороз по шкуре. Гетра, что скажешь? Ты у нас, главная по инвариантам...
— Вот, обязательно надо было, дядя Амин, меня сдать! — Гетра расстроенно отложила вилку. — Всю забаву испортил! А я так хотела среди женатиков покрутится! Он же, теперь, от меня, как от лавового языка, бежать будет!
— Гетра! — Амин постучал пальцем по столу. — Совсем распоясалась, племянница!
— Да прав, он, прав... — Гетра тяжело вздохнула и перевела взгляд своих белых глаз на меня. — Испугался?
— Не дождешься! — Привычно набычился я, понимая, что делая ошибку. — Какой у тебя...?
— 4-НЕ. — Гетра победоносно улыбнулась.
"Это не ошибка, это — катастрофа!" — Признался я себе, но отступать не стал.
* * *
— ... Надо было всех, разом, поднимать! — Очередной горлопан от кухонного базара, не на шутку разошелся, пробиваясь к власти, сосредоточенно топая по головам и оттаптывая мозоли. — Если бы не ваше решение, уже бы давн...
Сложившись в два раза, мужчина рухнул на землю.
— Кат! — Мил отдернул человека, с белым, неподвижным лицом. — Ты, что опять творишь?!
— Избавляюсь от мусора. — Кат легко поднял за воротник "говоруна" и примерился "пробить" с ноги.
— Кат, пожалуйста! — Мил обреченно поднял руку. — Нельзя всех, недовольных, бить... Надо объяснять, вести...
— Их можно вести только на убой. — Кат, седой и страшный, почти под два метра роста, но худой и жилистый, отпустил свою жертву. — Иначе, на убой поведут они. И, всех подряд я не бью!
"Говорун", на четвереньках, резво взял старт и скрылся за дверью.
Любой другой, кроме Мила, мог бы решить, что Кат и вправду собирается прибить очередного слабоумного "депутута", настолько тяжело смотреть на неподвижное лицо, с короткой, белой стрижкой.
— "Ковчег"! — Мил вернулся за стол и обратился к висящему на орбите кораблю. — Сколько еще демократов осталось?
— Два миллиона, девятьсот одиннадцать. — "Ковчег", за последние пять лет совместного труда настолько "очеловечился", что в его голосе скользила легкая усмешка. — В следующей партии будет 5000, так что — готовьтесь!
— Кат, предложения есть?
— Фермеры их не примут. Или, сразу отправят на компост. — Кат устроился напротив человека, чьё право держать в руках власть был готов поддержать в любую минуту. — А в городах оставлять — только смуту будут гнать — к делу не приучены, сам понимаешь...
— Это я еще "известных", до поры, придерживаю! — Обрадовал своим заявлением, "Ковчег". — Тех, что в Европу не успели смыться...
— Как вариант, эту шушеру, демократическую, скомплектовать по требованиям и отправить на острова. — Кат блеснул зелеными глазами. — А там, кто выживет, с теми и будем дело иметь...
... На второй год, поселенцы спохватились — за всеми делами, заботами, постройками и болтовней — упустили из виду совершенно немаловажную вещь — планета, которая дала им такой удачный "стартовый пакет" так и продолжала крутиться по своей орбите безымянной!
Население, накопившееся за это время — полный миллион, задумчиво чесал верхние отростки, озадачившись именем.
Кроме Ката, сейчас уже никто и не вспомнит маленького человечка, махнувшего на все рукой и громко заявившего: "Как по вам — думайте сами. А по мне, раз кормит, привечает — значит, "Матушка""!
Так, с легкой руки русского белоруса Виктора Безпачко, и поплыла по орбите "Матушка", наматывая вокруг своего светила новые витки.
Через три года, щедрая "Матушка" содержала уже сорок миллионов человек, всем найдя работу по сердцу и жилье по душе.
Оставалась одна, маленькая, проблемка...
Времена, когда "по статистике на десять девчонок — девять ребят", остались далеко.
На десять мужчин — семь женщин.
Мил хватался за голову, бился в корчах, но "русские женщины" так и остались "штучным товаром".
Слишком легки и просты, европейские ценности, затягивающие в свои сети тех, кто не желает справляться с трудностями.
Ведь так легко и просто, не делать ничего, обвиняя всех и вся.
Крепкие семейные пары, еще с Земли, "пробуждались" в числе первых, нивелируя эту проблему.
Однако, скоро, очень скоро, придется решать еще и ее.
Друиды, узнавшие, что на орбите "вертятся" больше пяти миллионов детей, больше, со своими плодами к взрослым не подходили, дожидаясь "молодую поросль", как сказала Малика.
Вот и еще одна проблема, которая нарисуется, как ты не крути.
Мил устало потер глаза и снова покачал головой.
— Мил. — Кат щелкнул пальцами, привлекая к себе внимание. — Ты обещал меня отпустить. Не хочу я уже с людьми общаться. Видеть их не могу! Да и они меня, не горят желанием...
— Кат. Давай, к этому вернемся через полгода. А лучше — год! — Мил скривился. — Запустим производство и катись, на все четыре стороны!
Кат сжал кулаки и вышел из кабинета не прощаясь, с прямой, как стрела, спиной и "мертвыми" глазами.
"Вот и еще одна проблема!" — Признался самому себе Мил, делая пометку, что мурыжить такого человека, как Кат, до бесконечности, не получится.
Хорошо если он сломается.
А если — взорвется?!
Да вся гвардия, все сто пятьдесят тысяч человек — легко шагнут за ним, слушая ту, самую первую сотню, что шла за Катом, зная, что он не предаст, не обманет и не бросит.
Вместе они, вместе, "пропахали носом" всю поверхность Матушки, от острова, до острова.
Каждый камешек, каждая военная база — все это — Кат, хоть он так и не считает.
И нельзя отпустить — уйдет он, потянутся за ним сотни молодых, покидая планету, ведь пример — заразителен!
Трехэтажное здание, построенное еще одним из первых, в городах-передержках, для спускающихся с орбиты, уже стало мало, не вмещая всю администрацию.
"Столица нужна, столица!" — Мил уткнул локти в столешницу и упер в ладони голову.
Еще в свою бытность, начинающего писателя, именно так ему думалось проще всего — глаза затуманивались, и сознание уносилось в далекие дали, легкое, невесомое, незримое, охотясь за новыми впечатлениями.
В этом человеке, сидящем теперь за столом, никто не узнает того, чьи книги издавались и переиздавались. Их хаяли или хвалили, а автор так и сидел за своим стареньким компом, пил черный чай и уносился мыслями в дальние веси, в поисках того единственного зерна, посадив которое, он сможет вырастить свой новый роман.
Матушка, с ее друидами, отсутствием спутника и ровным климатом — как по заказу, бери и строй "Дивный, новый мир".
Не строится новое, если старое не отпускает.
Не зря, совсем не зря, Кат вытребовал себе "молодых и ранних", отказавшись от генералов и маршалов той, прошлой, страны.
Другие времена, другое оружие, другие правила.
А сам Кат изменился в худшую сторону, став раздражительным, жестоким не в меру и циничным — оттого и ушел от своих "молодых", честно признавшись, что "дальше" он все только испортит.
И поседел, в одну ночь и одним взглядом остановил всех, кто попытался задать вопрос — что же случилось.
— Мил! Производственники собрались. — Помощник, вошедший без стука, напомнил о расписании. — Дела...
"Дела", — согласился сам про себя, сидящий за столом мужчина. — Давай, Женя, запускай.
— Кат! Кат! Стой! — Кричащий на всю улицу юноша, лавирующий в толпе "свежеспущенных" с орбиты, догнал, схватил за рукав куртки и замер, отдуваясь. — Еле поймал!
— Поймал мыша — ешь не спеша! — Привычно произнесли губы, уже давно забывшие, что такое "улыбка". — Чего тебе, журавель голенастый?
— "Ковчег", тебя ищет. А ты, снова, планшет забыл! — Юноша отпустил рукав и протянул мужчине планшет. — Сам же знаешь — так нельзя! Ведь сам говорил...
Что говорил Кат, он уже объяснял пустоте: едва планшет лег в руку, только хлопок возвестил о том, что рядом стоял человек.
Паренек, пожав плечами, развернулся и почесав затылок, направился обратно к Милу — докладывать, что "Ковчег" опять своевольничает.
Или не своевольничает, если Мила в кабинете не окажется.
Рубка "Ковчега", головного ТОК-а, никогда не нравилась Кату: слишком тесная, с сиденьями под инопланетные задницы и заполненная кучей всевозможного оборудования, из которого только седьмая часть, что-то важное или нужное, остальное — одноразовый мусор, над которым приходится трястись, беречь, холить и лелеять.
Но и в этой тесной, низкой комнатешке, гордо именуемой рубкой, было нечто, что притягивало Ката сильнее самого сильного магнита, сильнее самого жесткого наркотика — обзорное окно!
Единственное, на все четыре корабля.
Ради него, Кат разобрал два кресла серокожих, подгоняя их под свое костлявое седалище.
Три года тому назад, они с "Ковчегом" заключили странный договор, напрямую не касающийся никого, кроме них. Но опосредованно — всех.
Одно время, Мил подозревал подвох, когда два пустых ТОК-а сблизились со своими компаньонами и яркие вспышки сварки, резки металла загуляли над их корпусами.
ТОК-и, с оставшимся населением, после недельного сверкания, отогнали за соседнюю планету и "уложили" на темной стороне, спрятав таким образом от чужих глаз.
Оставшиеся, встали на вахту, крутясь над Матушкой и дожидаясь незваных гостей.
За это время, на планете начался новый виток развития и упор на сельское хозяйство, основное и единственное важное, стал уже не актуален.
Пришла пора выводить производство, иначе — дроидов не на ремонтируешься.
Целых два миллиона человек, сменили пропотевшие оранжевые комбинезоны принудколонистов, на комбинезоны техников, инженеров, рабочих.
Как всегда, основная проблема — технология, знания и образование.
Три кита, которых Россия, благодаря всяким уродам, едва не вырезала, пустив на китовый ус, жир и прочие потроха, до которых европейское сообщество так охочи, но сами добывать боятся.
Точнее — разучились, в погоне за свободами.
Сейчас, на Матушке, эти плоды оказались самыми горькими.
Кат, устроившийся в самодельном кресле, завороженно наблюдал за танцующими звездами.
Пусть лицо его давно ничего не выражало, но глаза, глаза продолжали гореть отраженным светом звезд, их искрами, их далекой мечтой.
— Налюбовался? Можем переходить к делу? — "Ковчег", махина способная перенести миллионы тонн груза, дождалась, пока человек оторвет свой взгляд от вида. — Есть новости. Только все — плохие.
— "Ковчег"! — Кат оторвался от созерцания и откинулся на спинку кресла. — В самом начале, ты бил себя пяткой в грудь, что искинов не существует. Объяснишь? Или начать в потрохах ковыряться?
— Искинов — не существует. — "Ковчег" еще раз подтвердил общеизвестную всему заселенному космосу, истину. — Но есть Кристаллы. Я — один из них.
— А поточнее? — Кат побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.
— Может, сперва новости? — "Ковчег" попытался увильнуть от ответа, но видя что Кат недовольно сжал пальцы в замок, со вздохом, принялся рассказывать.
-... Кристалл это обычный кристалл, без всяких страшных размеров или ритуалов, чаще всего — зеленого или синего цвета, размером пять сантиметров длиной и максимально полтора — в диаметре. Ничего не обычного, кроме места появления — все Кристаллы находятся на месте глобальных катастроф. За это нас и называют "камнями крови" или "камнями душ"... — "Ковчег" замер, дожидаясь вопросов от разумного.
