Напряжение: том 4

— У них тоже будет другой случай, — похлопала она глазками. — И они тоже будут довольны!

Никуда ее не пущу.

— Короче, никаких мальчиков, — хмуро поиграв желваками, забрал у нее список. — Выберу — сообщу.

С тем и отправился на лекцию. Из плюсов: список. В минусе: пожеванное чувство самолюбия и осознание грядущих сложностей. И пюре с котлетой — тоже в минусе...

На ближайшей практике вызвался к доске, быстро прорешал что-то несложное и на сэкономленное время попросил у преподавателя минуту времени, чтобы сделать объявление. К просьбе отнеслись благосклонно.

— Господа! Как вы все знаете, в наш дружный коллектив перевелась Еремеева Ника. Ника, прошу, выйди к доске. — Попросил я девушку.

Та было запаниковала, но все же смогла преодолеть себя и вышла степенно, с достоинством. Хотя шепоток этот процесс сопровождал тот еще — злорадный, и даже предвкушающий. Надо будет запомнить эти голоса...

— Ника медик, окончила четвёртый курс. К сожалению, она не успела выполнить формальности для перевода на пятый, потому что в это время участвовала в спасении пассажиров рухнувшего самолета в княжестве Мещерских.

По рядам прошел удивленный шепот.

— Вы, возможно, слышали про это происшествие в новостях. И да, вы не ослышались. Кроме того, что Ника закончила четвертый курс, она еще и Целитель подтвержденного ранга 'ветеран', поэтому оперативная помощь пострадавшим оказалась ей по силам.

Удивление сменилось заинтересованностью. Потому что целитель в друзьях, да и вообще рядом — это очень выгодно и полезно.

— Увы, но нашлись люди, которые были настроены против тех, кого она спасла. — Сообщил я чистую правду.

Потому что Вера меня мягко говоря недолюбливает.

— Мелочные, злопамятные личности. Из-за их вероломства, Еремееву не допустили к продолжению обучения, — добавил я грусти в голос. — Но позитивные силы этого мира пошли Нике навстречу! Она отучится у нас один семестр, после чего сможет восстановиться у себя на курсе и продолжить лечить людей!

Особо впечатлительная барышня всплакнула в среднем ряду.

— Так давайте же поможем нашей Нике, поддержим ее в этот семестр. Отнесемся к ней по-доброму, вернем веру в хороших людей и поможем пройти этот сложный период в ее жизни. Что до успеваемости, то Нику могло немного контузить и...

Я успел переставить ногу, так что острый каблучок вонзился совсем рядом.

— ...Ее успехи могут у кого-то вызывать иронию. Но давайте будем учитывать, что главные способности Ники сосредоточены в деле лечения людей, и не станем судить ее строго.

Это для преподавателей — лектор наверняка разболтает среди своих.

— Я верю в то, что у нас очень дружный и отзывчивый коллектив! И мы вместе докажем это Еремеевой Нике! Потому что злым и недружным место в травмпункте с переломом лучезапястной кости!

— Сустава, — скромно поправила Ника.

— Вот. Верно говорю, господа?

И коллектив тут же понял, что кто-кто, но он точно дружный и отзывчивый.

Да и вообще люди стали смотреть на Нику совсем иначе — с симпатией, с сочувствием и даже интересом. Компенсируя последнее, прямо на лекции пересел к Нике. Мало ли...

И точно — на перемене один особо романтичный и впечатлительный юноша принес ей шоколадку. Которую я при нем же развернул и начал есть самолично, глядя ему в глаза.

Более никто ничего не приносил.

Ну а вечером перед университетом меня действительно ждал черный заграничный седан с княжеским гербом вместо номера. Дав отбой своему водителю, погрузился на заднее сиденье и принялся терпеливо ждать, пока автомобиль минует Воробьевское шоссе, участок третьего транспортного кольца и выйдет на Звенигородское.

Покуда в давние времена все крупнейшие кланы рвали жилы и пытались выстроить терем повыше, крупнее и ближе к центру, род Шуйских в обмен на неизвестную мне услугу попросил себе у хозяев земли русской целый остров, в последствии нареченный Серебряным бором. Ранее это место было далековато от Кремля, а значит — никому толком не нужно, и плата тогдашним правителям показалась весьма умеренной. Все-таки, это не серебро, которого всегда было мало, да и остальные действовали куда наглее, запрашивая уделы либо ближе к центру, либо гораздо больше размером, да еще плодородной, черноземной земли, а не чащобы с плохой почвой.

Да и потом границы города далеко не сразу подобрались острову. Но старые семьи умели смотреть в будущее — так что теперь участок земли в более чем три квадратных километра, омываемый водами Москвы-реки, продолжал быть в полной собственности клана Шуйских, как и участок берега на противоположной стороне водоема — его тоже в свое время уступили, о чем сейчас наверняка кусают локти..

Против амбиций недалеких людей и особо хитрых застройщиков территорию назвали заповедником, введя соответствующие охранные зоны и огородившись забором по границе собственности — чтобы у праздно любопытствующих с другого берега не было шанса заглянуть в жизнь острова с помощью подзорной техники. Ну и запустили на остров диких животных, разумеется — основательно строиться у клана все равно не было никакого желания, потому что случись война — дома можно восстановить, а вот лес, который наверняка походя пожгут, будет жалко. Да и поохотиться по случаю куда интереснее. Пара-тройка домов резиденции на такую территорию и застройкой назвать-то сложно.

Главными же, самым редкими и необычными обитателями заповедника, разумеется, были сами Шуйские.

Замерев на пару секунд возле сдвоенного тамбура откатных ворот на кордоне, машина вкатилась внутрь по хорошо асфальтированному полотну и замерла возле бревенчатого гостевого домика в два этажа.

— Велели передать, — подал голос до того молчавший водитель. — Пройти за дом и по тропинке вглубь леса. Не ошибетесь, милгосударь.

— Хорошо, — кивнул я, выбираясь из машины.

Тропинка оказалась вытоптанным в траве направлением — без указателя, гравия или асфальта, но во внезапной плотной чащобе, которую странно было увидеть прямо со входа, она действительно была единственной возможностью пройти куда-то дальше в лес. Небо над головой закрывали кроны сосен — деревья, почти лишенные ветвей у земли, тянулись всем своим существом к небу, сотворяя под собой полумрак даже в ясный день. С учетом сентябрьского вечера, выходила полная темень.

Я создал пару звездочек и отправил их вперед себя, освещать путь.

Был ли в этом какой-то глубинный смысл или желание ошарашить возможного гостя, но дорога, виляя из стороны в сторону, шла более километра, а светло стало только к последней сотне шагов — сияла, освещенная электрическими фонарями, широкая зеленая поляна с прямоугольным деревянным столом, заставленным яствами. Вдоль стола, по обе его стороны, тянулись две лавки — и на дальней, лицом ко мне, сидели и ужинали Артем с дедом по правую его руку.

Одеты они были по простому — в белые рубахи, с алым узором по канту, призванному по поверьям защитить от злых духов, и обычные просторные брюки. Причем — босиком на траве.

— Добрый вечер, — поздоровался я и выдержал колючий взгляд Александра Олеговича.

Который, вот удивление, все же обозначил короткий кивок в мою сторону и вернулся к куску жареного мяса на своей тарелке. Ужинали без столовых приборов, отрывая куски от общего блюда руками.

— Присаживайся и отужинай с нами, пожалуйста, — поприветствовав жестом руки, указал Артем на место слева от себя. — Все дела потом.

Пока обходил стол, с края полянки появилась девушка с ковшом воды в руках и полотенцем — омыть руки.

Единственную попытку завести застольный разговор тут же прервали шиканьем — еда, это серьезно. Пожав плечами, компенсировал себе и пюре, и котлету, и вообще наелся так, что чувство насыщения встретил с неким сожалением — потому что на столе было еще полным-полно всякого-разного ароматного и очень вкусного.

— Пойдем, поговорим, — уловив мое состояние, пригласил Артем.

Вновь подошли барышни с ковшиками, чтобы омыть руки, после чего мы двинулись по одной из тропок, ведущих с поляны. Всего троп было около шести — условно, с восточного направления пришел я; примерно оттуда же, но чуть севернее, вышли слуги, принявшиеся прибирать стол. Дед Артема, тем временем, умудрился незаметно для меня исчезнуть. Ну и славно.

Тропинка вышла на очередную полянку, залитую светом. Отчего-то хотелось назвать ее 'гостевой', хотя отнести это слово к двум искусно вырубленным креслам из монструозных пней и неказистому столику меж ними, можно было с натяжкой. Желтый свет давали два фонаря по обе стороны кресла, а небо вновь скрывали исполинские кроны деревьев. Удобно, впрочем — сверху никто не подсмотрит, но крыша над головой все равно была бы надежней.

— Присаживайся, — Артем занял правое кресло.

Оставшееся место оказалось на удивление удобным и теплым.

— Слушаю, — обозначил я полное внимание.

Потому что обменяться мнениями о погоде мы могли бы и в университете, равно как о иных свойственных началу разговора мелочах.

— Для начала, по твоему делу. — Сосредоточился он.

И было это настолько серьезно сказано, что я не сразу и вспомнил — по какому это.

— Сватовство осложняется тем, что у нашего папы, по всей видимости, есть другой кандидат.

Новость отозвалась болезненно, но не так, чтобы критично. Кандидаты приходят, кандидаты уходят, и как говорится — царствие им небесное...

— Но это не проблема, — тоже был согласен со мной Артем. — Главное, на порог к нему зайти, а там договоримся, какой жених лучше.

— Не пускает? — Озадачился я.

— Не хочет согласовывать день визита. Поговорил с ним по телефону, так тот не отказался, но сказал, что уточнит время. А потом и сам трубку не берет, и его канцелярия отговаривается то отъездом, то совещанием. В общем, не беда — надо лично поехать, не отвертится.

— Просьба заранее сообщить, когда поедешь. Попробую тебя усилить.

— Кем? — Иронично поднял он бровь. — Я, между прочим, деда уговорил сватать ехать.

Ничего себе — невольно вышел вздох удивления.

— Так что сватовство выйдет исключительно представительным, — заметив мою реакцию, усмехнулся Артем.

Это ж целый князь, да еще из старых... Впрочем, кашу маслом не испортить.

— И все же, подскажи. — Настоял я. — Мне ведь своих людей тоже надо будет послать. Финансы, опять же.

— Да в следующую субботу к нему и поеду, — вздохнул Артем. — Прямо в его поместье подмосковное. Часам к девяти — он в это время всегда на месте. И да, попробуй Нику куда-нибудь отослать на этот день. Есть у нее талант, нет у нее таланта, но если вы к тому времени опять разругаетесь, будет некрасиво... Можно было бы сегодня — вы вроде мирно сидели... Но эту субботу, извини, упустили, — нахмурился Шуйский и помрачнел.

— Что-то случилось? — Отметил я его реакцию.

— Да, кое-что случилось. Так что теперь к моим делам, если не против, — выдохнув, снова вернул себе миролюбивый вид Артем. — Не плохое случилось, нет. Скорее... Даже слово не подобрать, — цокнул он.

— Говори, как есть. — Развел я руками. — Можно валом слов, можно эмоциями, можно без имен.

— Да не все так скверно, чтобы эмоциям быть. Но и без них никак, — завозился на месте друг. — Маятно просто... В общем, что ты знаешь про закрытые клубы?

— Смотря какие. Это ближе к студенческим братствам или религиозным орденам?

— Скорее, первое. — Задумавшись, качнул головой Шуйский. — Никаких ритуалов, все вокруг университета. Приглашают не всех, опять же — тайна, закрытые вечеринки для своих. Потом студенты вырастают, становятся князьями и крупными чиновниками, судейскими стряпчими и высшей имперской аристократией. Клуб при этом остается на месте. Знаешь, вроде смотришь со стороны — ну ничего не связывает двух людей, кроме одного университета. А потом — оп! — и имперская судебная тяжба не в твою пользу, по каким-то косвенным доказательствам... Или, вон, к примеру...

— Я понял, — оборвал я его. — Так что случилось-то?

— Зовут в клуб, — поджал он зубами нижнюю губу. — Меня, как княжича. Девушку тоже можно взять с собой. Веру, то есть.

— Это хорошо? — Осторожно уточнил я.

— Это очень, невероятно хорошо. — Согласился он. — Но один ритуал в этом клубе все-таки есть. Посвящение, испытание. Короче, надо ограбить банк, — выдохнул он, словно в воду холодную нырнул.

— О, так я могу посоветовать хорошего специалиста! Если мы сложимся, то два тоннеля точно будут со скидкой!

— Разбойное ограбление, Максим. — Покачал головой Артем. — Посреди бела дня.

— Они с ума сошли, такое предлагать? — Недоуменно посмотрел я на друга. — Это же имперское преступление.

Потому что деньги — это всегда очень серьезно.

— Клуб элитарный, — произнес он, словно через зубную боль. — Ощущение вседозволенности... Быть хищником... И другой бред.

— Смахивает на подставу.

— А то я не вижу, — с усталостью, говорящей о многих размышлениях на эту тему, отозвался Шуйский. — Говорят, что банк принадлежит простолюдину — какому-то купцу из шестой тысячи, и возможные последствия они замнут.

— Банк в Москве? — Сделал я важное уточнение.

— В Москве. Не в центре, но и не на окраине.

— Купец из шестой тысячи? — С иронией уточнил я.

Банки — это очень большие деньги. Чужие, в основном — а значит, их не доверят абы кому. И если встречается исключение, то выводы могут быть, как о качестве этих денег, так и об истинных хозяевах банка.

— Я тоже это вижу. — Хлопнул Артем по подлокотнику. — Но не могу отказать.

— Не можешь или уже не смог?

— Уже, — как-то обескураженно пробормотал друг. — Так получилось. Перспективы действительно громадны, — принялся он оправдывать свое решение передо мной. — Такого шанса не бывает во второй раз! Плюс я пойду не один, там будут еще кандидаты.

— Из равных тебе по титулу?

— Смеешься? Равные уже в клубе...Но некоторые господа — из весьма уважаемых семейств. — Артем задумался, стоит ли говорить, но все же произнес. — Пашку помнишь? Вот он тоже пойдет. И еще пара ребят.

— Пашка то как? — Сдержанно удивился я. — Он же плотно под Черниговскими.

— Да те уже в клубе, почти самые главные. — Пожал тот плечами. — Видимо, к себе через испытание тащат.

— Девушек с собой берете? — Пока напряженно думал, озвучил я пустяк.

— Нет, они пойдут довеском.

— Что от меня нужно? — Спросил я напрямик.

— Совет. Не знаю, — как-то даже расклеился Артем. — Мне запрещено просить помощи у клана, и я дал в этом свое слово. Даже аналитиков — и тех не привлечь.

— Давай так, — сосредоточился я. — Ситуация мутная. Отказаться не можешь. Новое задание не дадут. Все верно?

— Абсолютно.

— Если все сорвется, и вас повяжут, будет на тебе имперское преступление.

— Так.

— Последствия для тебя? — Уточнил я крайне важное.

— Не могу сказать точно, — постучал он пальцами по деревянному подлокотнику. — Плаха для остальных — без вариантов. Пашку, может, еще откупят. Меня не тронут, — все же ответил он, но без уверенности.

— А если это ограбление не сможет произойти? — Сдержанно улыбнулся я.