Только благодаря Мобра, ускорившему рефлексы, я сумел парировать.
Бигман тоже отступил. Презрительная усмешка, не сходившая с его лица с начала поединка, сменилась озадаченным выражением.
— О-о! — почти неслышно вырвалось у него. — Кажется, иноп тоже кое-что умеет? Это становится интересным. Это даже лучше, чем я ожидал. Молодец, иноп, я рад за тебя... Чем дольше ты будешь сопротивляться, тем приятнее будет тебя прибить.
Не удостоив его ответом, я продолжал пристально следить за его руками. Стоит мне на мгновение отвлечься — и все, пиши эпилог. Но его удивление придало мне сил. У меня все-таки был шанс с ним справиться, пусть даже он считает иначе.
Бигман нахмурился, кивнул, как бы говоря, что принял к сведению, что его противник не такой уж растяпа, каким показался ему вначале, а затем уже открыто шагнул вперед. И тут же последовал новый выпад, как продолжение первого, — шест рванулся ко мне нижним концом, целясь в шею.
Я встретил его точно посередине своего шеста, между рук, и ладони болезненно заныли от отдачи. Удар был столь силен, что меня отбросило на два шага назад, но на ногах я устоял. Неверный блок. Так он мне руки переломает. Ничего, учтем на будущее...
Тишина над площадью все еще была полной. Я слышал собственное дыхание. У шелтян считалось плохой манерой шуметь во время поединка? Мне некогда было смотреть на них, но, скорее всего, они все просто пооткрывали рты в немом изумлении. Ну, как же, иноп посмел сопротивляться их признанному Мастеру Шеста. Держите карман шире, острозубые ребятки, — я сдаваться не собираюсь...
Прыгун ринулся вперед, и шест его замелькал с невероятной быстротой, кромсая воздух на почти осязаемые куски. Последовала серия стремительных ударов в голову, шею, грудь, ноги... и я отбил все! Мы сражались ожесточенно и молча, только треск стоял. Мне не хватало его умения, но я возмещал его скоростью реакции, достаточной, чтобы выдерживать его бешеный темп. Воздух рычал вокруг нас, казалось, в руках у Бигмана не один шест, а целый десяток, и все они старались до меня добраться. Несколько минут я держался с ним на равных, пока не пришло тревожное ощущение, что действие ключа начинает слабеть. Задавив отчаяние в самом зародыше, я заставил себя сосредоточиться на основном — на сражении.
Объясняю. Любой ключ Мобра рано или поздно исчерпывается, так как длительность его действия напрямую зависит от жизненной силы посвященного. Поэтому я старался расходовать силу как можно экономней, четко осознавая, что долго так продолжаться не может. Главное — никаких лишних движений. И все-таки финал приближался катастрофически быстро...
Шест вытянулся, как змеиное жало, целясь в грудь, но я отскочил. Прыгун нанес еще пару скользящих ударов по щиколоткам, не достигших цели, и остановился. Лицо шелтянина блестело от пота, губы раздвинулись в злобной гримасе, обнажив острые клыки, в глазах горела ярость. Выдержка ему, наконец, изменила. Такого отпора он наверняка не ожидал.
Честно говоря, я сам не ожидал от себя такой прыти. И пот струился у меня по лицу не меньше, чем у противника, а руки мелко дрожали от напряжения и усталости под все увеличивающейся тяжестью шеста. Казалось, пальцы сжимают не шест, а самое натуральное бревно. По толпе пробежал удивленный ропот и тут же смолк. Зрители затаили дыхание, ожидая дальнейших действий.
Преодолев приступ бешенства, прыгун снова двинулся по кругу. Взгляд его жалил, верхний конец шеста покачивался из стороны в сторону, словно змеиная головка. Хотя он взмок, признаков усталости у него я не наблюдал, он лишь как следует размялся, разогрелся, раззадорился, выйдя на пик физической формы. Это очень скверно для меня.
Я по-прежнему синхронно кружил напротив, выдерживая между нами дистанцию в два метра, используя передышку для восстановления сил. С каждым шагом пауза становилась все напряженней... Вскоре она уже отчетливо звенела...
Внезапно руки Бигмана проворно заработали, и шест превратился в свистящую плоскость — он решил изменить тактику. Вращая шест с невероятной скоростью, он еще успевал перебрасывать его из руки в руку. Я мгновенно сообразил, что после удара такой 'вертушки', если попытаюсь ее отбить, то вряд устою на ногах. И когда шест, вырвавшись из вращения, рубанул мне по ногам, я подпрыгнул. Единственно правильное решение, но я подпрыгнул недостаточно высоко. Шест всего лишь чиркнул по подошвам ботинок, но даже этого хватило. Словно невидимая рука с бешеной силой рванула за ноги. Я умудрился использовать чужой импульс, и совершив боковое сальто, приземлился как раз в тот момент, когда прыгуна после собственного удара развернуло по инерции вокруг оси. А его шест рубящим концом чуть не врезался в толпу шелтян, испуганно отпрянувших назад. Не удержав равновесия, Бигман упал на одно колено и оказался раскрыт.
Вот он, долгожданный миг!
Я просто не имел права упускать такой момент.
Мгновенно сконцентрировав в руках всю энергию, какая у меня имелась, я провел косой рубящий удар снизу вверх с поворотом тела, вкладывая в движение максимум силы, и конец моего шеста врубился точно под подбородок проклятого прыгуна... Я уже мысленно торжествовал победу — после такого удара вряд ли можно остаться на ногах, но он...
Будь он проклят!
Я не понял, как он это сделал.
Он отбил удар, не глядя. Концы шестов с сухим треском сошлись и разлетелись. Мой шест швырнуло вправо, и меня неодолимо развернуло следом. Шест Бигмана ушел влево, но он и не пытался погасить инерцию, как я, а, наоборот, воспользовавшись моей ошибкой, прибавил напора, и нижний конец его оружия, вычертив витую дугу, метнулся ко мне.
На этот раз я не успел.
Наверняка в подобной ситуации и сам прыгун ничего не смог бы поделать против такого выпада. Удар пришелся точно в пах, и нестерпимо дикая, парализующая боль пронзила меня с головы до ног раскаленным ножом, вышибла дыхание и согнула пополам. Ноги подломились, шест вывалился из рук. Я рухнул на колени, ослепнув от боли. Долгую мучительную минуту я не мог сделать вдох, судорожно прижав руки к паху и скрючившись почти до земли. В горле застрял мучительный крик.
До слуха смутно донесся восторженный рев толпы, довольной победой Бигмана. Совершенно беспомощный, практически в полной отключке, я ждал рокового удара, мало что соображая, но Бигман почему-то медлил, видимо, наслаждаясь моими мучениями.
Прошла еще минута. Невероятным усилием воли я сумел разогнуться и взглянуть перед собой затуманенными болью глазами.
Выпрямившись во весь рост, Бигман стоял в двух шагах и спокойно смотрел сверху вниз, возвышаясь надо мной, словно демон Зла. Казалось, плечи его упираются в небо. Наши глаза встретились, и прыгун нанес концом шеста короткий режущий удар. Он не старался сбить меня с ног, и я почти не шелохнулся. По рассеченному лбу потекла кровь. Новая боль была почти незаметна на фоне той, которая меня уже терзала. Судорожный вдох... Сердце бешено колотилось о ребра, отдаваясь в висках громовыми ударами, шум в голове заглушил почти все звуки снаружи. Я понимал, что проиграл. И в то же время все еще на что-то надеялся, отказываясь верить в такой исход поединка. Если бы не боль, судорогой скрутившая тело, я бы еще сумел как-то сопротивляться... Безумная надежда. Шансов больше не осталось.
Бигман медленно поднял шест над головой для завершающего удара. Он собирался провести его как можно эффектней, чтобы это надолго врезалось всем в память. В его глазах горели жесткие холодные огоньки, лицо выражало торжество. И... мне показалось? Где-то в глубине его глаз мелькнуло странное сочувствие, словно он вынужден до конца исполнять роль, которая ему не нравилась... Да нет, самообман, больная фантазия, показалось...
Я не хотел подыхать на коленях и, стиснув зубы, начал медленно подниматься. Вены на висках вздулись от напряжения, по телу ручьями бежал пот, смешиваясь с кровью на лице, и... Он же все там у меня разворотил, как-то отстранено, словно меня это уже не касалось, подумал я, чувствуя, как кровь, под тканью брюк, сбегает по ногам вниз. Если бы не боль, снова мелькнула мысль... Боль, все еще державшая тело в тисках. Полностью разогнуться я не смог, мышцы просто не повиновались.
Боль... В голове немного прояснилось.
Нужно немедленно избавиться от боли, и этого можно достигнуть сменой ключа. Я ухватился за последний шанс в этой драке — шанс отомстить и остаться живым. Мне не пришлось даже выбирать, ключ пришел сам. Возникнув перед глазами ярким мыслеобразом, он вошел в подсознание как клинок в ножны, лязгнув металлом. Пресс, решил я, еще сильнее, до хруста стискивая зубы, и оторвал руки от окровавленного паха. Гигантский стальной пресс.
Словно подстегиваемое отчаянием, структурирование началось с бешеной скоростью. Теперь я смог выпрямиться полностью, чувствуя, как тело превращается в металл. Сквозь заливавшую глаза кровь я видел неважно, но Бигмана разглядеть мог. Этого вполне достаточно. Следовало так поступить с самого начала — подойти к прыгуну и раздавить его, как вошь.
Бигман был весьма озадачен. Тем, что я сумел подняться, хотя должен был корчиться у его ног. Тем, что я стоял и собирался напасть, хотя должен был выть от боли и просить о пощаде. Что ж, этим моментом можно даже гордиться. Затем на лице прыгуна мелькнуло насмешливое удивление. Не знаю, что там ему показалось таким забавным, но, не завершив удара шестом, он швырнул его под ноги зрителям и шагнул ко мне, поднимая тяжелые кулаки.
Глупец! Вместе с шестом он отбросил свой шанс меня одолеть.
Но он этого еще не понимал. Не понял и тогда, когда я шагнул вперед и мои ладони легли ему на плечи. Пальцы, живущие уже собственной жизнью, безошибочно нащупали выпирающие под плащом ключицы и надавили. Ноги срослись с землей. Все с той же насмешливой улыбкой Бигман выбросил вперед кулак... Стальная подошва пресса в сознании лязгнула и пошла вниз. Кулак прыгуна врезался мне в лицо, словно в стену. Удар был очень силен, но мышцы уже окаменели настолько, что я его не ощутил. А боль... пресс не способен чувствовать боль.
Бигман отдернул отбитую руку, глаза его изумленно расширились. Видно было, что кожа на костяшках пальцев у него содрана до мяса. Медленно, очень медленно, сквозь сковывающий мышцы мыслеобраз, я усмехнулся ему в лицо. Нас разделяло только расстояние моих вытянутых рук; и я не собирался его изменять.
Он попытался стряхнуть мои руки движением плеч. Широкие, сильные плечи, с огромным запасом неизрасходованных сил... Я ощутил это движение, но сам он не шевельнулся. И тогда я надавил. Его ноги подогнулись. Бигман хрипло взревел, пытаясь выпрямиться, но лишь сильнее проседал к земле, борясь с многотонной давящей тяжестью на плечах.
Пресс работал.
Перед застывшими глазами медленно проплыла сверху вниз грудь Бигмана, затем шея с дергающимся кадыком, узкий подбородок, хищный крючковатый нос, глаза... Минуту назад он был значительно выше меня, но теперь я уравнял его рост со своим. Какое-то мгновение мы стояли лицом к лицу, и я уловил в его глазах зарождающийся страх. Затем его лицо двинулось вниз.
Бигман не собирался сдаваться, он был сильным человеком. Непонимание происходящего его пугало не на шутку, но он сопротивлялся. Он попробовал уйти из-под моих рук рывком вниз, попытался согнуть ноги и вывалиться из сжимающих его тисков, рвануться в сторону и вверх, а затем опрокинуть меня навзничь. Ничего из этого ему не удалось. Он находился под влиянием работающего пресса. Через мои ладони катализация ключа перекинулась на его тело, превращая плоть в металлическую болванку, которую сгибал, расплющивал пресс моего тела.
Он испугался по-настоящему, когда хрустнули его ключицы, и в панике дико заорал. Вибрация голосовых связок — это все, что я ему позволил. Я хотел, чтобы этот крик услышала толпа, я желал насладиться и ее страхом. Эмпаты, они могли ощущать то же, что и Бигман, разделить с ним его слепой ужас.
Лицо прыгуна побагровело от усилий. Казалось, еще немного — и его жилы взорвутся от неимоверного напряжения. И взорвутся. Сейчас я это сделаю. Еще немного — и...
Я продолжал давить, с ненавистью глядя сверху в выпученные от боли и страха глаза, на перекошенный от напряженного крика рот. Кости в теле Бигмана смещались, ребра сходились вплотную одно к одному, позвоночник сжимался, впечатывая звено в звено. Болванка, металлическая болванка, которой нужно придать желаемую мной форму...
Крик вдруг захлебнулся, и руки ощутили пустоту. Прыгун исчез. Я непонимающе уставился на то место, где он только что стоял. Затем до меня дошло, и я с каким-то странным облегчением принялся растворять образ пресса в мозгу. Но — постепенно. Ощущение своего тела вернет боль, не следовало этого забывать. Я постарался растворить мыслеобраз так, чтобы металл остался в пораженном месте — в паху.
Из притихшей толпы вынырнул Целитель и осторожно коснулся моей руки.
— Ну, ты даешь, парень. Не понимаю, что это было, но ты превзошел все ожидания. — В его голосе слышалось явное уважение.
— Я собирался его прикончить, — хрипло проговорил я, скованно двигая онемевшими губами, — но он сумел телепортироваться. Счастливчик. До... — Я глубоко вдохнул. — Доведи меня до стены. Мне... надо отдохнуть. И разгони... этих... Если можешь.
Целитель тут же обернулся к толпе и низко зарычал:
— Разойдись! Живо! Пошевеливайте костылями, пока порчу не наслал! Ну, ты, лопоухий, особое приглашение надо? Проваливай! Давайте, давайте, не задерживайтесь, представление окончено! А ты куда прешь?! Кому сказано, придурок, а ну двигай отсюда...
Толпа рассосалась как по волшебству. Надо будет как-нибудь спросить, о какой порче он говорил... Но это так, отвлекающий мысленный маневр. Десять шагов до стены я прошел, переставляя ноги как манекен и опираясь на плечо коротышки. Я боялся. Как только я ослабею настолько, что не смогу контролировать ключ, боль ведь вернется, и сведет меня с ума... Никаких медикаментов с собой не было, все имущество осталось в камере хранения в космопорте, а здесь, на толкучке, вряд ли кто придет на помощь... Скверная перспектива. Не лучше ли было сдохнуть в драке?
Кое-как добравшись до стены, я развернулся и, прислонившись к ней спиной, медленно осел на ящик. Теперь желтые глаза толстяка находились на одном уровне с моими.
— Я победил... честно? — с усилием выговорил я.
Он сообразил, о чем я хотел узнать, и кивнул:
— Да, испытание не повторится. Теперь всем известно, что ты можешь убить. Вряд ли еще найдутся охотники испытать на себе ту необычную силу, которую ты только что продемонстрировал. Не пойму ее природы, но... круто. Круто. Насчет замены ничего пока сказать не могу. Отменить ее или нет — решать Досу Пламя.
'Плохая победа, — отрешенно подумал я. — Скверная победа. Победа, после которой я наверняка останусь калекой, если выживу... В таких антисанитарный условиях легко подхватить сепсис... Да и этот парень тоже... скорее всего я переломал ему все кости, так что и он не жилец, хотя и вырвался из моей хватки...'
