Я схватила скалку — первое, что попалось под руку, и со всего размаха врезала ему по спине. Зятек от внезапного и сильного удара настолько растерялся, что вначале даже не понял, в чем дело, и от неожиданности рухнул на пол, а позже преимущество было уже на моей стороне. Как бы он не сопротивлялся, но скалка была куда сильнее, а моя злость превосходила все мыслимые пределы. Я от всей души лупила скалкой муженька Даи, не давая ему возможности даже подняться с пола. Вся сегодняшняя обида и горечь, казалось бы, надежно загнанная в дальний угол сердца, вдруг вырвалась наружу и затопила меня с головой. Я уже не думала ни о чем, было одно желание — выплеснуть всю накопившуюся злость и обиду. Бешенство, ненависть, желание мести не уходили, а становились все сильнее и сильнее... На попытавшуюся было вмешаться Даю я так рявкнула, что она без слов отскочила в сторону. Я разошлась настолько, что в итоге загнала нашего красавчика под стол, и за горло придавила скалкой к полу.
— Запомни, — зло прошипела я ему прямо в лицо, — если я еще хотя бы один раз узнаю, что ты поднял руку на мою сестру, то это будет последний день в твоей паршивой жизни. Понятно, или еще раз повторить?
— Ты че, бешеных поганок в лесу нажралась? — прокряхтел зятек, пытаясь вздохнуть. — Или башкой обо что шарахнулась? Отпусти, стерва, задушишь!
— А ну, повтори еще раз, как ты меня назвал, — почти ласково сказала я, — повтори, и больше передних зубов у тебя не будет! Все, до последнего, вот этой самой скалкой, выбью! Ну, давай, называй!
— Да ты, никак, умом тронулась? Отпусти! — стал проявлять характер муженек Даи. — Отпусти, я сказал! А не то... Встану — все кости те переломаю! Че ты лезешь не в свое дело? Че, ты, баба, мне можешь сделать?
— Что сделаю, спрашиваешь? — Я злорадно усмехнулась. — А то и сделаю, что рядом со своим старшим братцем окажешься! Ему одному на кладбище скучно, вот по-родственному вместе лежать и будете, мне на радость! Не веришь? А зря! У меня хватит денег, чтоб нанять человека, кто сделает это быстро. Тем более, что лично мне ты никогда не нравился. Заодно и сестрицу от тебя освобожу. А уж как поселковые будут рады!.. Мне не раз спасибо скажут и в ножки с благодарностью поклонятся! Так что скажешь? Желаешь проверить?
Брат мужа Даи несколько лет тому назад украл у проезжих купцов сумку с деньгами, которые в тот же вечер все, до последней монеты, спустил на постоялых дворах. На предложение обворованных торговцев вернуть назад деньги или же отработать долг он лишь посмеялся и послал куда подальше. Купцы шума поднимать не стали, а на следующий день воришку нашли утонувшим в речке. Наша поселковая стража провела расследование, и объявила, что, дескать, никто, кроме него и не виноват — сам утонул по пьянке. Проезжие купцы выразили надежду, что впредь у нас в поселке не будет с гостями никаких неприятностей, дабы им снова не входить в излишний расход. Всем, однако, было ясно, что имели в виду проезжие купцы, и кто помог вору утопиться. По пьянке...
— Сбрендила, точно! — сбавил тон зятек. — Разоралась ни с того, ни с сего! Да ладно, делов-то!.. Договорились!
Я отпустила скалку, стала вставать с пола и услышала, как муженек Даи с ненавистью бросил мне:
— Ну, паскуда, сейчас я ....
Договорить он не успел: я развернулась, и, не глядя, врезала скалкой по ненавистному лицу. Куда попала — не знаю, но под скалкой что-то хрустнуло, и наш красавчик завизжал, как недорезанный поросенок. Он закрыл лицо руками. Между его пальцами появилась кровь. Я замахнулась было второй раз, но тут кто-то перехватил мою руку. Дая... Она всю нашу свару простояла около стены, правда, безуспешно попытавшись один раз вмешаться.
— Все, хватит! — сказала она. — Пошумели — и будет! Лия, иди к себе. Здесь уже я разберусь сама.
— Но...
— Я прошу тебя — иди к себе! Ты мне только сестра, а он — мой муж, и не порти нашу с ним жизнь. Как бы ты к нему не относилась, но я и он — одна семья.
Швырнув скалку в угол, я, кипя от злости, побежала к себе. Так, похоже на то, что не нужна Дае моя защита! Я не чувствовала себя победительницей — скорее посторонней теткой, без просьбы вмешавшейся в чужие отношения и получившей за это по заслугам.
У себя в комнате я, как пойманный зверь, металась от стены к стене. Впервые в жизни меня обуяло такое неизъяснимое, рвущее на части, захлестывающее душу бешенство. Оно не проходило, а наоборот, росло во мне с каждой секундой. Нерастраченная злость просто раздирала изнутри, давила, требовала выхода. Казалось, будто внутри прорвалась плотина, и давно застоявшаяся затхлая вода хлынула наружу, сметая все на своем пути. Это была даже не злость — скорее, слепая ярость, застилающая глаза, перехватывающая горло, сводящая судорогой пальцы... Окажись сейчас здесь муж Даи или мать Вольгастра, я могла бы от распиравшего меня изнутри бешенства их просто-напросто придушить или даже разорвать на куски, не испытывая при этом ни жалости, ни сочувствия. Наверное, даже Дая не сумела бы меня остановить в моем стремлении к разрушению... Страшное, звериное желание выплеснуть накопившееся зло стало просто невыносимым, оно напирало, душило, давило, сочилось ядом. Хотелось завыть, закричать, биться головой о стену — лишь бы избавиться от того грязного, что жило в душе, не давало дышать, порождало в душе лютую ненависть...
У окна стояли высокие, тяжелые пяльцы для расшивки верхней одежды. На них я сегодня утром закончила сложную работу — расшивала золотом покрывало для храма в соседнем поселке. Как же они мне надоели, эти деревяшки! Всю жизнь, все здоровье я на них угробила! Ненавижу! Поддавшись безотчетному порыву, я схватила тяжеленные пяльцы, легко, как пустой коробок, и запустила ими в стену. Крепкие, много выдержавшие пяльцы от удара хрупнули, как тонкие щепочки, и разлетелись на куски. Я схватила те из них, что были побольше, и стала ломать их на мелкие кусочки. Крепкая дубовая древесина крошилась под моими пальцами, как трухлявое дерево. Когда же, наконец, вся моя злость выдохлась, то на полу осталась лежать куча никуда не годных щепок, которые я пинками расшвыряла по углам комнаты. И только после этого я без сил, с совершенно пустой головой, рухнула на кровать и провалилась то ли в обморок, то ли в короткий сон.
Проснулась оттого, что почувствовала — на меня кто-то смотрит. Сестрица стояла посреди разгромленной комнаты и с усмешкой смотрела вокруг.
— Ну, дорогая, ты меня и удивила! Вот уж от кого не ожидала! Я вообще не могу вспомнить случая, чтоб ты голос повышала или выходила из себя. Всегда считала, что у тебя холодная рыбья кровь, что ты будешь последней из всех, кто может потерять голову — и вдруг такое! Ну, ты сегодня и разошлась! Тебя было просто не узнать — как незнакомый человек буянит! Я даже испугалась немного — ты ли это, моя дорогая сестра? Даже будто внешне поменялась. Бедные пяльцы! Они-то в чем виноваты? Я думала, они еще сто лет простоят. Делать нечего: теперь придется тебе, Лия, для себя новые пяльцы заказывать. Надо же, а ведь они были сделаны из такого крепкого дерева! Дубовая древесина — и на тебе, вместо них осталась только куча щепок! Как же ты их умудрилась разломать? Н-да, то, что от них осталось, едва сгодится на растопку! Ох, и сил у тебя! Далеко не каждый мужчина сумеет одними руками так все переломать! Расскажи кому, что женщина сумеет устроить такой разгром — не поверят ни за что! И что на тебя нашло? Или не в себе была?
— Дая, прости, так получилось, — сказала я, не чувствуя в своем голосе даже оттенка вины. Да и не до извинений мне было: перед глазами все расплывалось, страшно болела и кружилась голова, ломало тело, саднили ободранные пальцы. На душе было гадко, как будто я сделала что-то запретное. Во рту был странный привкус. — Не знаю, что такое на меня нашло. Твой супруг, и его поведение вчера переполнили чашу моего терпения. Он жив, или помер, к моей великой радости?
— Да, вижу, ты полна раскаяния, — согласилась сестрица. — Вынуждена тебя разочаровать: муженек мой жив, но не могу утверждать, что здоров. Постаралась ты на славу. Душеньку себе отвела. Позже полюбуешься на результат своих трудов. Кстати, это было не вчера, а сегодня, с час назад. Объясни: какая это муха тебя укусила, что ты так разошлась? Впрочем, можешь не стараться, мне и так ясно: сорвалась из-за своего бывшего, так? Понимаю. Не знаю, как бы я повела себя, окажись на твоем месте. Даже не очень сержусь из-за выволочки, что ты устроила для моего охламона. Его надо было разок осадить, чтоб впредь умней был. Несколько дней посидеть дома ему только на пользу пойдет. Но давай на будущее договоримся: это было в первый и в последний раз, когда ты вмешиваешься в мои отношения с мужем. А уж тем более поднимаешь на него руку. Кажется, ты сломала ему нос. Вот это уже не лезет ни в какие ворота. Знаю, что ты не любишь моего мужа, но до тех пор, пока мы все живем в одном доме, тебе придется относиться к нему, как к близкому родственнику. Или, хотя бы, с определенным уважением....
— А он ко мне будет относиться с определенным уважением?
— Я просто прошу тебя быть умней, чем он. Ссор в нашем доме я больше слышать не желаю. Никогда не думала, что придется просить тебя о том, что ты и сама должна понимать. Во всяком случае, до твоего отъезда в Стольград постарайся быть с ним такой, как была раньше. Вежливой, выдержанной, разумной. И никаких скандалов или рукоприкладства!
— А он со мной будет вежливым, выдержанным, разумным?
— Лия, не суди его строго! Вспомни его семью! Отец — пьяница, матери было не до него, братья постоянно находят себе неизвестно каких приятелей...
— Ты хотела сказать — неизвестно какую шваль...
— Не передергивай мои слова! Где ему было набраться хороших манер? Да, он немного неотесан, но он хороший, добрый человек! И любит меня! Ты же умудрилась его смертельно обидеть! Чуть не изуродовала, а он такой красивый! Расшумелась из-за ерунды!
— Из-за ерунды?! То, что он поднимает на тебя руку, а ты терпишь побои от него... И это ты называешь ерундой?
— Тебя мои отношения с мужем не касаются! Еще раз тебе повторяю: как и что происходит между нами — не твое дело! И отныне соваться в наши отношения я тебе запрещаю! Я мужа еле успокоила. Он даже уйти хотел! Представляешь? А если он меня бросит? Я этого не переживу!
— Как же, бросит... Он же не полный дурак, чтоб уходить из нашего дома неизвестно куда. Думаешь, в кособокую избушку своих родителей заявится, туда, где нет ни крыши, ни дверей, проломлен пол, а жареная крыса на всю их пьяную семейку считается хорошим обедом? Ага, уже побежал в тот милый, уютный дом! Да и кому, кроме тебя, такое добро надо? Даже если в чью-то дурную голову внезапно придет такое странное желание — переманить твое сокровище себе, то его быстро вернут назад, не сомневайся. Еще и упрашивать будут, чтоб взяли...
— Лия, я тебя не узнаю! Что с тобой приключилось? Ты никогда со мной так не говорила! И не вела себя так! Да еще умудрилась вспомнить эту ужасную историю с его братом! Послушай, неужели ты действительно можешь так поступить?
— Как именно?
— Нанять убийцу! У меня это просто в голове не укладывается! А ведь ты говорила серьезно, не просто так хотела припугнуть... Да как у тебя язык повернулся произнести подобное?! Это все Вольгастр виноват со своей внезапной свадьбой! Вот кого убить мало!
— Успокойся, Дая, не переживай так, — собравшись с силами, я приподнялась и села на кровать. — Ладно, постараюсь не ссориться с твоим ненаглядным. Мы и раньше недолюбливали друг друга, а сейчас, думаю, нам с ним вообще будет крайне сложно ужиться вместе. И еще: раз у нас в семье произошел такой скандал, и в этом есть моя немалая вина, то я решила — при первой же возможности попытаюсь уехать в Стольград. Договорились?
— Ты меня не поняла! Я тебя вовсе не гоню, а просто...
— Сестрица, я понимаю, что после сегодняшнего мое присутствие здесь будет лишь раздражать твоего красавца. Он ведь что-то тебе сказал про это, так?
— Ну, — сестрица замялась, — он просто очень рассержен, но это пройдет. Только не обижайся, но ты долго не тяни с отъездом. Ладно?
Похоже, дожила-таки до светлых дней! Как я понимаю, супруг Даи, оскорбленный за поругание своей сказочной красоты (положа руку на сердце, все же следует признать, что он красив необыкновенно), больше не желает видеть меня в нашем доме. А глупышка-сестра не знает, как ей и мужа сберечь, и меня не обидеть.
— Хорошо, сестрица, если дело обстоит так, то постараюсь собраться по возможности побыстрей. Да и мне с твоим разлюбезным встречаться лишний раз не очень хочется — уж очень мы разные. Все, не сердись, и прости меня за то, что я тебя так расстроила.
Это уже прозвучало куда искреннее. Сестрица облегченно улыбнулась, и пошла к дверям. Ну, ее можно понять — кому нравятся конфликты в семье? А уж тем более никому не нужны скандалы между близкими родственниками.
— Да, сестрица, — спросила я Даю, — как там мой Медок? Я ж его так и не видела с вчерашнего дня.
С того дня, как я купила коня — несостоявшийся подарок Вольгастру, я настолько привязалась к Медку, что баловала его не меньше, чем баловала бы ребенка. Я навещала коня сразу же, как у меня выпадала свободная минутка. Самое интересное, что старый Лорн также привязался к моему медовому коню. Старый солдат с тех пор дневал и ночевал в нашей конюшне, ухаживая за Медком. Он очень гордился тем, что сам помог мне его купить. Старик даже ревновал коня ко мне. Вчера я видела Медка лишь утром. Надеюсь, вечером с ним ничего не произошло.
— Да, насчет Медка я тоже хотела с тобой поговорить, — вернулась ко мне сестрица от дверей. — Когда ты уедешь, что мне с ним делать? Продать, или я могу его мужу отдать?
— Нет! Об этом не может быть и речи! Если я уеду, то Медка возьму с собой!
— Да зачем он тебе в столице? Не думаю, что тетка пустит тебя к себе жить. Ни ты, ни я ей не нужны. Подумай сама: зачем столичным жителям нужны такие лапотники, как мы? Неизвестно, куда будешь устраиваться на жилье, где искать работу. Конь в этих условиях явно будет обузой. Да и расходы лишние. А моему мужу Медок так приглянулся!
— Ну, насчет тетушки еще неизвестно — все же мы родственники, кроме нас у нее никого из родни нет. А насчет Медка и разговоров быть не может — я беру его с собой!
— Ладно, обсудим это позже, — сестрица чмокнула меня в щеку. — Сейчас из-за этого ругаться не будем. Все, пошла, посплю часок.
Сестрица ушла, и мне поневоле пришлось вставать, тем более, что это и так уже давно надо было сделать. Домашние дела никто не отменял, пора было приниматься за работу, да и в своей комнате следовало убрать последствия недавнего срыва. Вон, обломками весь пол усыпан...
Наводя порядок и рассматривая валяющиеся щепки я лишь головой качала. Раздавить пальцами дубовую древесину!.. Никто не поверит, услышав подобное, да мне и самой не верится! Однако мелкие щепки говорят об обратном. Если принять во внимание то, что мне рассказала Марида, то от меня подобного вполне можно ожидать... Пресветлые Небеса, как хорошо, что сестрица не стала заострять на этом свое внимание!
