Дело первое: Кьята

— Это обычно для синьора Рантина?

— В том то и дело, что нет! Он большой домосед, даже в своей лавке в порту он сидит не более пяти часов в день! К тому же у него болезнь живота, ему крайне важен режим питания, и он весьма внимателен в этом вопросе! Я считаю, что с ним что-то случилось!

— Полноте, синьора! Что может случиться в нашем городе с уважаемым человеком! Это же не Февер Фесте, в конце концов!

— Да услышит ваши слова Единый!

— Может, я могу как-нибудь помочь? Синьор Рантин мой давний знакомый, и пусть мы видимся очень редко, мне было бы больно, если бы я не сделал чего-то, когда он попал в беду!

— Вы добрый человек, синьор! Но чем вы можете помочь? — Эмоции, основным из которых было недоверие незнакомцу, на лице экономки читались так явно, что Мерино ничего не стоило направлять разговор в нужное русло.

— Пока не имею представления. Но если вы пригласите меня в дом и расскажите о том, что предшествовало исчезновению синьора Рантина, я смогу понять, где его стоит искать! К тому же я немного знаком с Андрео Бронзино.

— Начальником городской стражи?

— Он порой обедает в моей остерии.

Статус Мерино мгновенно вырос с «приятный и учтивый господин» до «уважаемый человек», и дверь дома раскрылась на всю ширину проема.

— Конечно, входите, синьор Лик! Может, сам Единый и послал вас!

Внутри дом менялы был до неприличия богато обставлен. Как человек, ведущий свое дело (пусть и имея доход не от деятельности остерии), Мерино понимал, что и сам дом, и его обстановка не по карману меняле средней руки. К тому же в преступных кругах имя Рантина не мелькало. Менялы часто были связаны со скупкой краденого, но каковы должны быть объемы этого оборота, чтобы объяснить этот дом, обстановку, да еще и экономку? Мерино бы точно знал этого человека.

Синьора Виса усадила гостя в мягкое кресло и предложила вина, окончательно создавая ощущение пребывания в каком-то дворянском доме. Сделав глоток, Мерино, отметив недурной букет и то, что подобное вино он бы продавал в своей остерии минимум по три сюто за бутылку, стал спрашивать, что предшествовало пропаже менялы.

Сквозь словесную шелуху и поминутное поминание Единого экономка рассказала следующее. Около недели назад Рантин вернулся из лавки раньше обычного, и был он при этом необычайно возбужден. Настолько, что вскользь упомянул об удаче, которая наконец пришла и к нему (что, по мнению Мерино, было откровенным хамством: дом этого человека удача не покидала уже давно). Торопливо поев овсяной каши, он сказал, что вернется поздно вечером, и вышел из дома, где его уже ждали два господина «весьма мрачного вида, убереги нас Единый от таких людей». Вместе с ними Рантин и ушел. И вернулся действительно очень поздно, пропустив ужин. Вместо него он выпил почти целую бутылку келлиарского вина («Я не считаю его деньги, синьор, но пятнадцать сюто за бутылку!»), попытался рассказать ей о том, как наконец ему повезло, но в самом начале рассказа заснул — «прямо в этом кресле и захрапел».

На следующий день Рантин не ходил в свою лавку, пробыл дома, мучимый похмельем, поедая квашеную капусту со свеклой и ни словом не упоминая о том, что вчера желал что-то рассказать. А вечером вновь куда-то ушел «с мрачными господами» и вновь вернулся очень поздно.

— А следующим утром он отправился в лавку, как обычно, и больше не возвращался. Просто как в воздухе растворился! Мне кажется, что он связался с сомнительными людьми и сомнительной сделкой, синьор Лик! Эти мрачные господа на улице, эти его рассказы об удаче — все это как-то связано! — закончила рассказывать экономка.

Мерино еще некоторое время задавал вопросы, говорил, что обязательно поможет найти «бедного синьора Рантина», и попутно пытался выудить у экономки хоть какие-то приметы визитеров менялы (почти безуспешно: синьора едва смогла описать только одного из них, да и то — рыжая борода и берет42!), после чего откланялся и покинул дом.

С этим менялой все было ясно. И хотя Мерино не очень любил делать скоропалительные выводы, но тут все выглядело предельно понятно. Меняла Чезаре Рантин, с его несуразной тягой к роскоши и подозрительными знакомствами, был платным осведомителем чьей-то разведки. Ничего удивительного в этом не было, довольно распространенная практика — шпионили все за всеми еще и в Империи, а уж после ее распада сам Единый велел за соседями приглядывать. Таких осведомителей, как синьор Рантин, в Сольфик Хуне было с десяток. Как правило, ничего особенного они своим нанимателям не сообщали, да и что они могли знать, но курочка, как известно, по зернышку клюет. Толковый аналитик, где-нибудь в Речной республике, например, мог из разрозненных сообщений о внезапном выезде из столицы командующего бригатты «Дель Норте»43 барона да Эдресса и закупке большого количества вяленого мяса и пшена сделать вывод о готовящемся походе Фрейвелинга на Скафил.

Скорее всего, обычной работой Рантина и был сбор такого рода сведений. Платили «шпионам» неплохо, — все-таки риск был серьезным, отдельные владетели просто вешали пойманного даже с минимальным набором доказательств, — так что на домик с дворянской обстановкой и экономкой ему хватало. А вот приезд эмиссаров разведки (чьей? Скафила?) он воспринял, как удачу и новый уровень доходов. Что могло понадобится эмиссарам от Рантина? Вероятно, сведения о Беппе Три пальца, и, может быть, помощь в устройстве воров, которые приехали в Сольфик Хун. Местные ведь отказывались «работать» корабела. И пропажа незадачливого менялы также объяснялась просто: за ненадобностью от него попросту избавились.

На улице Мерино подозвал к себе мальчишку, показал ему медный рам и сказал, что хочет найти одного человека, менялу, который живет «во-о-н в том доме». И хочет знать, куда он пошел утром четыре дня назад. И видел ли кто-то «мрачных господ», которых раньше на этой улице не видели.

— Найти меня можно в остерии «Старый конь» на Ольховой улице. Спросишь синьора Лика.

— Все узнаем, господин! — Мальчишка выслушал поручение Мерино, не сводя глаз с монеты, кивнул и стремглав унесся куда-то.

А Мерино, постояв немного и уже почти решив двигаться домой, неожиданно для себя решил направился в портовый район. Ему вдруг пришло в голову, что, живя у моря, он не видел его уже больше месяца. Но исполнить свое намерение ему не удалось. Пройдя всего лишь до конца квартала, он был остановлен возгласом:

— Синьор Лик!

Возле открытой двери кареты с баронскими коронами на боках стоял, опираясь на длинную трость, мужчина лет пятидесяти, одетый, несмотря на теплый день, в темно-зеленое джуббоне44 с меховым воротником, из-под которого на груди поблескивала баронская же золотая цепь. Голова мужчины была не покрыта, и легкий ветерок слегка шевелил уже начавшую седеть роскошную золотую гриву волос. За которые, он и получил сперва прозвище среди наемников, а затем и родовое имя.

— Барон да Бронзино! — воскликнул Мерино, меняя курс и направляясь к начальнику городской стражи. — Какая встреча! Осмелюсь предположить, вовсе не случайная?

— Я вас искал, синьор. — Недавнему капитану наемников, а ныне барону, политесы знати были неведомы. Его красное обветренное лицо выражало недовольство, и Мерино понял, что причиной этого недовольства является его персона.

— Вы взялись помогать коронному сыску в расследовании дела об ограблении Беппе Три Пальца, — проговорил он, когда Мерино поравнялся с его каретой. И не дожидаясь ни отрицания, ни подтверждения этого заявления, продолжил: — Прошу вас в мою карету. Я подвезу вас, а в пути мы сможем поговорить без лишних глаз и ушей.

Лик пожал плечами, поднялся в карету и сел на оббитую зеленым бархатом скамейку в карете — Бронзино, видимо, всерьез намеревался сделать темно-зеленый цвет своим родовым. Барон уселся против него, тростью постучал по крыше кареты, давая кучеру знак трогаться, и сразу взял быка за рога:

— Мне совершенно не нравится, синьор Лик, когда за моей спиной моим же делом занимаются дилетанты! — Он поднял руку, видя, что Мерино собрался возразить. — Мне прекрасно известно о вашем прошлом и вашем опыте, но это не одно и то же с тем, что требуется сейчас!

— А что сейчас требуется? — с невинным видом спросил Лик, опуская реплику барона о «не том опыте».

— Деликатность, синьор! Деликатность! Похищены очень важные документы, и неверные выводы в расследовании могут привести к войне. А мой патрон, барон да Гора, навязывает мне владельца трактира…

— Остерии, синьор да Бронзино.

— Пусть так, остерии. Но человека совершенно неподготовленного к такого рода деятельности и не имеющего специальных навыков!

— Так мне нужно было отказать барону да Гора?

Бронзино слегка смутился. Он, как и многие, был совершенно не в курсе истинной природы отношений кансильера коронного сыска герцогства и владельца остерии Мерино Лика, полагая, что молодой шеф безопасности просто умело использует подчиненных своего отца.

— Понимаю вас, синьор Лик. Таким людям не отказывают. Конечно. И я вовсе не требую от вас все бросить, нет! Лишь не лезть на рожон. А если узнаете что-нибудь — сразу сообщать мне. Поверьте, полученными вами сведениями куда с большей пользой смогут распорядиться компетентные люди.

Видимо под одним из таких людей господин барон понимал себя.

Мерино вздохнул, — разумеется, только в мыслях. Он отчетливо понимал, что может осадить начальника городской стражи, но к чему плодить врагов на ровном месте на подходе к пятому десятку лет? Конечно, барон обидится, станет мстить — по-мелкому, поскольку по-крупному ему не позволят. А к чему эти палки в колеса расследования, тем более, когда Мерино уже ухватился за ниточку?

— Конечно, господин барон. Если вы считаете, что это пойдет на пользу дела…

— Вне всякого сомнения!

— …я готов докладывать вам, скажем, раз в три дня, о том, что мне удалось узнать.

— Отлично! Я был уверен, что настоящие профессионалы сумеют найти общий язык. Так, может, вы мне сейчас как раз и расскажете о том, что вам удалось узнать?

Начальник стражи хоть и был военной косточкой, но дураком не был вовсе. Всего год назад он командовал кондотой45 наемников на северной границе герцогства, где сумел отразить вторжение скафильских рейдеров и продержаться до подхода регулярных войск. Подвиг командующего оценил лично маркиз Фрейланг, пожаловав храброму кондотьеру баронство (на том же участке границы, где он сражался), а буквально пару месяцев назад назначил начальником стражи столицы. И если для отражения скафильцев одной личной храбрости могло быть достаточно, то для начальника стражи столицы требовалось хоть немного мозгов. И они у Бронзино были. Но вот опыта ему не хватало, иначе он не стал бы столь топорно разговор с пусть и бывшим, но дознавателем, имевшим огромный опыт докладов августейшим особам.

— Практически ничего, синьор Бронзино, — начал излагать экспромт Мерино. — Есть сведения, что работали Беппе Три Пальца не местные. На это указывает полная неосведомленность пыльников. Они, конечно, не одесную Единого сидят, но и правила игры хорошо понимают. Для них бросить вызов правящему дому во Фрейвелинге совершенно недопустимо. В Оутембри, в этом рассаднике безбожия и смуты, ворье могло нападать на правительственные учреждения, но, хвала пророкам, — не у нас. Я поговорил с людьми и получил полную готовность содействовать поимке мерзавцев.

— Что-то я не увидел горячего желания содействовать правосудию у того отребья, которое мне приказали выпустить из подвалов Дома Порядка, — в сомнении протянул начальник городской стражи.

Мерино усмехнулся и пояснил.

— Так ведь не по «понятиям» это — гончим своих сдавать. Всегда так было, на том весь преступный мир и держится.

— А вам, стало быть, можно?

— А я не гончая. Я, с вашего позволения, медиаторэ, посредник. Именно поэтому меня барон да Гора и привлек, а вовсе не за выдающиеся таланты в деле сыска, — слукавил Мерино.

Бронзино сморщился, словно укусил лимон. Связи Мерино с преступным миром были столь обширны, что начальнику городской стражи было совершенно непонятно, как трактирщик до сих пор гуляет на свободе, а не кормит крыс в замковом подвале.

— Так и в чем же выражается содействия этих ваших людей? — с нескрываемым сарказмом спросил барон.

Мерино ответил очень серьезно, игнорируя издевку в голосе собеседника.

— Они сообщат, если заметят чужих. Это большое подспорье, синьор Бронзино! Вы ведь не можете силами городской стражи прочесать все злачные места этого города?

Выражение лица барона без слов ответило: да, мол, не могу, но очень хочу именно это сделать.

— Есть еще что-то, в чем вы продвинулись?

— Пока нет.

— А что вы делали на Виноградной улице?

— А здесь я был мимоходом. Шел в порт проверить одну зацепку.

— Что-то существенное?

— Пока не представляю, ваша светлость.

Было видно, что барон не очень поверил. И попробовал надавить:

— И все же расскажите, что вам удалось узнать.

Мерино удалось ответить практически без задержки, хотя в голове он успел составить штук пять возможных ответов, четыре из которых он забраковал по причине недостаточной достоверности и убедительности для барона. «Нет ничего лучше смеси из правды и правдоподобного вымысла», — говаривал когда-то его начальник, барон Сантьяго да Гора, и Мерино решил последовать его совету.

— Конечно, хотя я и не думаю, что это может вам помочь. По крайней мере, в таком непроверенном, виде. Как я уже говорил, «работали» корабела не местные. Так вот, один из пыльников, не буду называть его имени, уж простите, вывел меня на некоего посредника, который мог организовать встречу и размещение приезжим бандитам, а также снабдить их необходимой информацией о городе и привычках Беппе. Я собирался навестить этого посредника и поспрашивать его: не он ли помогал ворью обнесшим корабела Три пальца устроится в городе?

— Я еду с вами! — тоном, не терпящим возражений, проговорил Бронзино.

Мерино решил, что сотрудничества с него на сегодня хватит:

— Об этом и речи быть не может! Со мной никто не будет разговаривать, если увидит в вашей компании!

— Заберем мерзавца в подвал, и там он запоет!

— А если это не он? Все, кто зарабатывает услугами посредников, залягут на дно, откуда мы их не выколупаем со всей вашей городской стражей! Я сам с ним переговорю и расскажу вам о результатах!