Часть 3. Руны Судьбы. Миротворец.

* * *

Аля шлепнула кубок на перила. Вздохнула глубоко, потянулась, раскинув руки, смотрясь в бесчисленные узоры звезд. В трапезной вокруг Императора сплотилась неслабая компашка приближенных, с головой погрязшая в дебатах и выпивке. Крепкие словечки и заздравные тосты льются полноводной рекой. Как раз тот случай, когда честное общество лучше покинуть наедине с их планами наполеоновскими. И устроить себе коротенькую передышку. Здесь, на террасе, в тиши и прохладе ночного уединения.

Краасс сегодня в ударе. Так и блещет остроумием. Комплименты дамам пачками отпускает. Прямо, душка и душа компании! Не узнав в присутствии — не поверишь! Или, это на нем так оригинально усиленные занятия любовью сказываются? Последние растянулись без малого на неделю. А, по части внимания и заботы, он на сей раз себя обычного на порядок, наверное, превзошел. Давно ей не было настолько хорошо. Девочка смущенно хихикнула, окунувшись мысленно в прошедшую ночь. Но почти сразу нахмурилась, вспомнив.

Зэер!.. Новость о его отсутствии ударила обухом. А когда Аля узнала, куда именно он направился, готова была визжать от обиды и тапками швыряться. Она так мечтала уговорить Краасса разрешить ей навестить Землю, и все ожидала благоприятного момента. Доожидалась! Простофиля и балда! Теперь-то что? Поезд ушел. Зэер привезет новости. Она станет на него дуться и фыркать. А потом оттает и простит. И будет честно лелеять свою мечту дальше. Если поумнее и попредприимчивее окажется, может и свезет!..

Забрала кубок, поболтала содержимым, понюхала. Вернула на доску перил. Нет, на сегодня достаточно. Она и так уже слегка перебрала. А Краасс, перед отъездом сюда, еще и вина в нее влить умудрился. Поэтому сейчас в голове присутствует легкий ненавязчивый шумок и небольшое приятное кружение. Под стать захватившей, легкомысленной беспечности. Вероятно, ситуация правильная. Содержание форме соответствует. Как-никак — званый вечер, а не на очередное 'поле брани'!

Когда совесть к стенке припирает, приходится нехотя сознаваться: в определенные рамки и границы мы заботливо загоняем себя сами. Сами в них и удерживаем, зачастую подчинив этим предвзятым и надуманным ограничениям всю нашу сознательную жизнь. Аля в роль 'универсального солдата' настолько вжиться успела, что её истовость с фанатизмом уже граничит, и ненормальностью! И зря она предпочитает отказываться от всех подряд светских развлечений, лишь бы своим присутствием завистниц и злопыхательниц не злить. Недоброжелатели никуда не денутся в любом случае, а вот кое-каких друзей — вдруг, да и удастся обрести. Ведь не все же трансформеры, как один, снобы чванливые. Встречаются и в их среде — непредвзятые, общительные, понимающие. Взять, хотя бы, сестру Сэтха двоюродную, Раэн. Она кажется настроенной вполне адекватно и не прекращает попыток как-то сблизиться, дружбу завязать. Аля вежливо сторонится, придерживаясь настроений этикета и собственного устоявшегося недоверия. Но, вполне возможно, совершенно зря. Что бы она там себе ни загадывала, перспектива имеется одна — провести жизнь среди, и на пользу вампирам. А жить посреди, и брести в отдалении, у обочины, причем процентов на восемьдесят — собственными стараниями, до странности на извращение похоже. Аля зябко пожала плечами, сдвинула брови, просчитывая. Нет. Не хочет она пока так кардинально и резко меняться. Отложим до поры, на будущее!.. Но к Раэн приглядеться стоит. Притворства и угрозы от нее не ощущается.

Действовать, правда, надо разумно, и отношения на каждом углу не афишировать. За себя девочка поручится. А рагезтянку корректно предостережет. И, если та напугается возможного осуждения соплеменников, что ж. Как поговаривают на родине Али, 'баба з возу'. Она ничего не теряет. Спасибо и на том....

— Привет, иная! — Хрипловато прошептали поблизости. — Уединяемся от суеты и мечтаем?

— Я мешаю тебе, Эвфалия? — Аля улыбнулась, продолжая разглядывать звезды. — Впрочем, кто бы сомневался в ответе. Одно и то же, каждый раз. Не надоело?

— Наоборот. Я еще даже во вкус не вошла. — Прохихикала рагезтянка хитро. — Не будем устраивать пикировку, кошка. Я всего лишь хотела известить тебя кое о чем.

— Слушаю, затаив дыхание.

— Начиная с завтрашнего дня, у меня открытый доступ на Нару.

— Очередные байки? — Аля говорила ровно, скучающе, но Эвфалия успела подметить мгновенно проскочившее в её позе напряжение. Осклабилась злорадно:

— Ни в коем случае. И в мыслях не имела.

Аля помолчала, раздумывая. С трудом подавила желание чертыхнуться.

— Денио расстарался?

— Ну, а кто еще? — Промурлыкала Эвфалия размягченно. — У хозяина твоего снега зимою не выпросить. Все — под себя, все — за семь замков.

— И для этого резон имеется, — спокойно отпарировала Аля. — Планета в стадии разработки. Уничтожать рабочее поголовье — затея на редкость глупая.

— Ничего страшного. Несчастная пара сотенок погоды миру не сделает. И дергаешься ты сейчас потому исключительно, что я на твоих соплеменничков бывших зубки острю. Да только, как ни дергайся — изменить ничего не сможешь. Разрешение у меня официальное. И любовничек твой не вмешается. Не станет он с братом ссориться из-за горстки каких-то людишек. А уж я там погуляю! Вернусь, в подробностях выложу. Хочешь?

— Да бога ради, Эвфалия. Переживу. — Аля покривилась, прикрыла зевок ладонью. — Делай, что хочешь. Одно предостережение. Ради твоего же блага, высокородная. Координаторов тронешь — нешуточные проблемы наживешь. Они по закону неприкасаемы. А в остальном.... С чего это ты решила, будто похождения твои меня волнуют и трогают?..

Хмыкнула иронически. Прошла мимо, направилась к дверям, не оборачиваясь. Оставив рагезтянку гадать — удалось ей из-под ног наложницы почву вышибить, или той, и в действительности, ровным счетом на все наплевать уже?.. Во всяком случае, на данный момент Эвфалия испытывала острое неудовлетворение состоявшимся разговором. Рабыня неплохо закалила волю. Ни одного лишнего слова и движения. Помнит, змея, что от этого жизнь её поганая зависит, вот и держится, избегает конфликта. Но Эвфалия её поплясать и открыться заставит. Главное — время подобрать правильно, и обстоятельства. Землянка упоминала координаторов? Вот тебе и козырь в рукаве! Ожидай, девочка, приветик скорый от любимчиков своих! О-ля-ля! Развлечение обещает быть оригинальным. Тем паче Эвфалия подобные игры обожает.... Поскорее бы до охотничьих угодьев добраться!

* * *

— Еще немного, и я прокляну тот день и час, когда пообещала ему приготовить эту треклятую яичницу!!! — Аля уныло встряхнула гигантского остробрюха за кончик длинного хвоста. Рептилия икнула и прикрыла глаза. Аля тряхнула сильнее. Широкая бульдожья пасть ящерицы приоткрылась, роняя в траву несколько круглых зеленоватых шариков-яиц. Одно упало на камень.... Чпок!..

— Черт!— Заявила девочка в унисон. Девятое! Туды его налево...

— А ты что, считаешь? — всерьез удивился оборотень, подтаскивая к жаровне энную по счету вязанку хвороста.

— Начнешь тут считать, с запросами такими! — Пробурчала Аля сердито. — Снова потрусила остробрюха, и убедившись, что его пасть пуста, с усилием отбросила мини-динозавра в густые заросли хвоща. Собрала яйца в соломенную корзинку. Проверила, достаточно ли прогрелась сковорода. Принялась споро разбивать добычу в кипящее на ней масло. Пошевелила лопаткою. Посолила. Поперчила. Еще подождала. Поочередно отправила обжаренные кружочки на вершину внушительного холма глазуний, возвышающегося на огромном квадратном блюде. Поискала вокруг глазами устало. Просияла вся облегченно.

— Нэттэ! Они закончились! Господи, а я уже начинала думать, что так и состарюсь тут — над сковородкой и с тяжеленной ящерицей на весу!

— Не говори 'гоп', — уютно расположившийся на пригорке итран сдул с носа густую челку. Вгляделся скептически. — Это еще что?.. А лук где?! Оговорили же четко — с лучком и зеленью. Опять мухлюешь?!

— Катись ты! — Рявкнула Аля. — Колбаской! Где я тебе лук найду? Издеваешься?! Или на Землю сгонять предложишь? Так я бы и рада. Величество, блин, не пускает!

— С соображалкой у тебя сегодня не очень, признаю. Ну да ладно. Спишем на усталость. Не каждый же день яишенку ни триста штук забабахиваешь родному и ненаглядному компаньону. Хотя, если пересчитать дотошно, окажется: на деле-то их — двести девяноста семь. Так что и туточки — сплошной обман и недовес! А на Землю за луком гонять не надо. У нас Нара под боком, не забыла? А там и лук, и чеснок. И прочие... прелести человечьей цивилизации. Проведать, кстати, не желаешь? Подопечных своих. Заодно и лучком разживешься. На бедность.

— Морфей, не прекратишь доставать, я тебя в эти яйца по уши и закопаю! Иди жуй, давай, и помалкивай, пока я добрая. Нет, чтоб вежливо-культурно похвалить, поблагодарить. За труды мои тяжкие. Так он мне, вместо этого, окончательно настроение испортить готов!

— Ничего я тебе не должен! — Огрызнулся итран. — Ты мне яичницу проспорила? Проспорила! Условия договора выполнить обязана? Обязана! Вот и жарь... Жора!

— Ненавижу остробрюхов! — Аля затопала ногами на колыхающиеся от невидимой возни ящериц, хвощевые заросли. Кто ж мог знать, что они яйца свои и впрямь в рту высиживают... вынашивают... вы... Ой, да ну их в баню, вместе с их яйцами! Заколебали!

— А яишенка, все-таки, высший класс, — Отозвался оборотень умиротворенно. — Как говорится: живот не могет, но глаза упрашивают! Пожалуй, возьму-ка я добавочки, пока есть, что есть.

— Э-эй! — Итран поднялся на ноги, — а полегче, приятель. А то, как несушек ловить, так это у нас Морфеюшка, а как яичницу трескать — мы и без него управимся, так что ли?

— А лопнуть не боишься? — Аля отбрела в сторонку на подгибающихся ногах. С удовольствием завалилась в мягкую, сочную траву. Руки подрагивали, а в носу застрял устойчивый запах жарящихся желтков. То, что яиц она ни в каком виде долго еще не захочет, было неоспоримым и очевидным фактом.

— Отвечу словами сообразительного ребенка из человеческой смешной рекламки. — Голос Морфея доносился уже странно глухо, а яркие солнечные брызги, пробивающиеся в опущенные веки значительно поослабли. — Если перефразировать немного, выйдет так. А ты подай. И отойди!..

Дальнейших его разглагольствований девочка не слышала. Подложив ладони под щеку и свернувшись колечком, она уже сладко и глубоко спала....

* * *

Дана водила головой по сторонам гудящей от боли головой, не веря собственным глазам. Это случилось, как в дурном кошмарном сне. Утром они с Андреем в самом развеселом настроении отправились на пикник, праздновать первую годовщину семейной жизни. Друзья по общине подтянутся попозже, а, значит, у нее есть время без спешки поведать ему одну важную новость. Новость, которой он так ждет!

У них будет малыш. Вчера Дана уверилась окончательно. Сомнений нет. Она представляет, как Андрюшка обрадуется! Он так хотел этого ребенка. Едва в собственный дом въехали, начал детскую площадку возводить. Целый городок игровой напланировал. Чтобы и их детишкам раздолье было, и соседским. Андрей у нее, вообще, что надо! Домовитый, хозяйственный, обстоятельный. О таком муже Дана всю жизнь сознательную мечтала, особо, впрочем, не надеясь ни на что. Сама она детдомовская. С трех лет, как мама умерла, а отец заново женился и отказался от дочурки без колебаний, по интернатам намоталась предостаточно. Хлебнула меду полной ложкой!.. Тогда же поставила себе цель — её собственные малыши вырастут только в полноценной семье. Без вариантов! Она даже поклялась про себя, что если замуж не выйдет, останется бездетной. И, как это ни больно, но от решения своего не откажется. Она не допустит, чтобы её дети прошли тот же ад, что ей привелось. Нищету, голод, побои, унижения. Вечный страх перед взрослыми, неустроенностью завтрашнего дня. Дана изо всех сил училась, день и ночь вбивая в себя знания, и ей удалось-таки, по окончании школы, поступить в институт на бюджет. Вместе с полагающейся по закону койкой в общежитии. Какая была радость! Какое ликование! Она чувствовала себя сильной и непобедимой. И планировала счастливое и благополучное будущее. И мечтала, мечтала, мечтала!.. Но вскоре мечты поутихли. Требовалось как-то выживать. В захолустном, едва державшемся на плаву институтике, стипендию платили нерегулярно. А чаще — не платили вовсе. Дана считала день крайне удачным, если удавалось один раз полноценно поесть. Денег зачастую не было на самое необходимое. И поэтому она хваталась за любую подработку, какую только отыскать могла. Клеила объявления, драила подъезды, выгуливала собак, прибиралась в домах более зажиточных своих сокурсниц, писала за тех же сокурсниц доклады и курсовые и не гнушалась принимать подачки в виде ношеной одежки и подпорченных продуктов. В одном только пересилить себя не могла, хотя предлагали — не раз и не два.

Дана знала, что симпатичная. Худенькая чересчур, от недоедания вечного. Но фигурка пропорциональная. И личико хорошенькое. Носик точеный, не слишком короткий и не длинный, глаза немножечко раскосые, выразительные и блестящие, брови вразлет, маленький яркий ротик. И особое её богатство и гордость — белоснежные зубки, которым завидовали втайне все знакомые и случайные встречные. Другие месяцами по дантистам мотаются, из стоматологических кресел не вылазят, и все равно нужного эффекта добиться не могут, а эта нищенка замызганная — щеголяет голливудскою улыбкой, ну как тут не обзавидоваться и не исплеваться прикажете? А приплюсуйте-ка сюда огненно-рыжие кудряшки и, в противовес им, лишенную веснушек, чистую гладкую кожу!.. Зависть — штука вездесущая и с пощадой, как и совестью, незнакома. Дану окружало устойчивое женское презрение и такой же устойчивый и настойчивый откровенный мужской интерес.

Поначалу её усиленно пытались заманить на институтские вечеринки, часто-густо завершающиеся незамысловатым и 'быстрым' трахом по комнатушкам и закоулкам коридоров. Видя, что девушка не поддается и испытывает к подобным развлекаловкам настоящее отвращение, парни брались на спор ухаживать. Перепробовали все: от прямодушно-пошлых предложений перепихнуться до имитации нежных чувств. Дана оставалась непоколебимой. Один раз её чуть было не изнасиловали. Трое старшекурсников затянули девушку в пристройку у спортзала. И, забавляясь, предложили на выбор: или они имеют её одновременно, или она соглашается переспать с каждым, по очереди, добровольно. Вот, когда пришлось вспомнить навыки самозащиты, прочно внедренные в нее за годы существования в сумасшествии интернатского мирка. Не колеблясь, она согласилась на второй вариант, а, оставшись наедине с претендентом номер один, хладнокровно подождала, пока нежданный возлюбленный разоблачится, и вознамерилась как следует приласкать кавалера, перед непосредственным 'актом любви'. Парень опрометчиво согласился. Каково же было его удивление, а потом и ужас, когда он внезапно обнаружил приставленный к предмету своего мужского достоинства, скромненький, но заточенный до состояния опасной бритвы скальпель. Уверенно и спокойно девушка сообщила ему, что, если милая задумка ребят осуществится, она рыдать и вешаться не станет. Но свяжется с приятелями по интернату и самолично, с их помощью, всех троих насильников кастрирует, причем отрезать принадлежности страсти станет маленькими красивыми ломтиками.