Часть 4. Руны Судьбы. Планета Предсказания.

Тиа, наконец, осмелилась посмотреть прямо ему в лицо. Он задорно и снисходительно улыбался, в упор ее разглядывая. И глаза больше не метали пламень. Они были синими. Бархатно. Будто звездочки лунной фиалки, что цветет единственной ночью один раз за полсотни лет. Прекрасный и нежный символ: вечной верности и чистой любви. Отыскать лунную фиалку — огромная удача. Это мало кому удается, даже если он травник-знаток!

Всхлипнув невольно, Тиа поспешила отворотиться. Подобралась под бок по-прежнему лежащей и настороженно прислушивающейся к разговору Фее, принялась гладить, уговаривая мысленно:

— Феюшка, хорошая моя, не нужно сопротивляться. Если он увидит, что ты не собираешься убегать, сразу отпустит.... Ведь, правда, отпустишь?! — умоляюще захлопала на рагезта ресницами. Тот хмыкнул, меряя их с Феей взглядом, холодновато процедил:

— Если дурить не станет.

— Не станет! — воскликнула Тиа с жаром, прижимая к груди ладошки, убеждая, доказывая, — Я ручаюсь. Собою!

Он опять рассмеялся, словно она сказала что-то невероятно забавное. Выпутал кисти из под плаща, махнул вскользь, лениво. Фея зафыркала, закашляла, мотая головой. С трудом сгребая разъезжающиеся ноги, принялась кое-как подыматься. Зэер понаблюдал внимательно, пожал плечами, будто глазам не веря. Переключился на Тиу.

— Ну а ты откуда, несчастье мое ходячее? В окрестностях, на два дня пешего пути во все стороны — ни поселения, ни стойбища пастушьего. Я, в принципе, потому на вылазку и решился, что уверен был: с родичами твоими встреча стопроцентно не грозит. А тут такая непруха. Давай-ка, объясняйся, жду!

Я?.. Ну... это... путешествую... в общем. — Выдавила Тиа, ощущая себя глупее некуда и мысленно добавляя к вишневому оттенку щек — помидорный, отяжелевших и накалившихся ушей.

— Путешествуешь? — переспросил он весело. — Ага, ага! Симпатичненько! Чудные у вас порядки, получается, не так давно образовались? Когда-то, насколько осведомлен, за девчушками молоденькими досмотр тот еще организовывался. Армейский! Не то, что в дебри лесные, за ворота в поле без мужчин лишний раз не пускали. Не приведи, случится что, зачем судьбу искушать? Ты то, в прошлый раз, как вообще нашим подвернулась, не припомнишь?

— От братьев сбежала. Из стойбища. — Пискнула мышонком вконец расстроенная Тиа. — Форельки хотела наловить.

— Форельки, угу. — Откликнулся Зэер, ухмыляясь. — Незабываемая рыбалочка: рыбачка в роли улова!.. Ну, а нынешняя причина, какая?

Тиа уставилась на него распахнутыми детскими глазами. Всхлипнула. И еще покраснела. Хотя казалось — дальше уже некуда.

Брови трансформера изумленно поехали вверх.

— Интересненький вариантец! — пробормотал он через минуту, с очевидной и оттого еще более невероятной растерянностью. — Выбросила бонус рыбка золотая. Ничего ж себе — подарочки!..

Не прекращая вполголоса возмущаться, он как-то неловко попятился и уселся на обрубок старого поваленного ствола. Того самого, через который Тиа перепрыгнула, спеша на помощь Фее.

Сама Фея по-собачьи восседала сейчас на пятой точке, смешно выставив вперед задние копыта, и безостановочно вращала головой, переводя округлившиеся интересом глаза с рагезта на девушку, и обратно.

Над поляной зависло очередное смущенное молчание. Зэер экспериментировал в уме с подходящими словесными комбинациями. Нужной, как назло, не находилось. Тиа теребила в пальчиках краешек подола и шмыгала носом. А успевшая отойти от потрясения единорожица сподобилась-таки принять обычное вертикальное положение. И теперь терпеливо ждала — во что эта немая сцена выльется.

И тишина, как оно водится, оборвалась. Но вовсе не обитателями поляны. А громовым басом откуда-то из-за кустов, выдохнувшим раскатисто, так что ветки подпрыгнули и затряслись:

— Тысячу чертей мне в бок и пять десятков ежиков под ноги!.. Это взаправду все, или меня так шикарно заглючило?!..

* * *

— А для чего ты нам, милочка?.. И что с тобою делать прикажешь? К чему приспособить? Чем занять, чтоб лишней себя не чувствовала?.. Или ты планировала обосноваться сугубо у него под рукой?! — Заостренный ноготок, вычертив дорожку, ткнул в побагровевшего до свекольного колера Зэера. Нарочито бесстрастный голосок откровенно насмехался.

Услыхав последние слова, Тиа вскрикнула и, закрывши лицо, бухнулась на колени в рыданиях. Аля даже бровью не повела.

— В общем, — подытожила свирепо, — если так присоединиться стремишься, препятствовать не стану. Но на теплое местечко и опеку постоянную не рассчитывай. И вообще, ради своего же блага, не маячь у меня перед глазами без надобности. Понятно?!

— Ей понятно, Алира. — Дана ошеломленно вглядывалась в наставницу и в толк взять не могла. Что такого непоправимого произошло, чтобы Аля вот так, в одночасье, из олицетворения милосердия и добра, превратилась бы в гарпию, на три метра брызжущую ядом?!.. — Я возьму её к себе. Обучу. Подсказывать стану, если понадобится....

Девочка презрительно фыркнула, саданув ладонью о ладонь:

— Урок первый, он же итоговый — переспать с трансформером и в живых остаться. Что-нибудь вразумительное по поводу сему пикантному озвучишь?!

Порозовевшая Дана растерянно потупилась. Ноэл, позади нее, забеспокоился и прочистил горло, явно настраиваясь на спор. Раскрыл рот. Набрал воздуха. И... наткнувшись на яростное Алино выражение, тоже сдулся, на раз растеряв и пыл, и красноречие минутное.

Последовавшие за этим пыхтящие гневные переглядки обещали вылиться в нешуточную свару. Но не успели — на благо всей честной компании. Благожелательно и бодро, откуда-то со стороны, в пропитанную раздражением атмосферу влился беспечный голосок. И голосок этот ласково, но непререкаемо затребовал:

— Не хотелось бы вмешиваться, но нам стоит пообщаться с тобою не медля... Алира.

Рассорившаяся компания удивительно синхронно развернулась. 'Чему-чему, а выучке нашей любые вышколенные коммандос обзавидуются...' — влезла в голову непрошеная горделивая мысль. Загнав этой мыслью истерику подальше, Аля сумела-таки приструнить собственные навязчивые эмоции. А потому отреагировала на нежданное Феино приглашение достаточно искренней виноватой улыбкой. И с готовностью согласилась срочно уединиться — меньше всего желая оставаться теперь в кружке разобиженных не на шутку друзей и разруливать заваренную кашу.

* * *

Достаточно удалившись от заинтересованно созерцающих наблюдателей, единорожица резко затормозила. Голова на гибкой шее качнулась к самому Алиному лицу. А отсвечивающие топазами глаза напоминали ожившие ледышки.

— Не надо демонстрировать мне свое удивление, миротворец, — такой задушевный и нежный, сейчас этот голос обратился шипом. — Я очень зла, и ты знаешь причину. Кто дал тебе право искажать судьбы других живущих? Лишать их выбора, диктовать и командовать?.. Разве ты бог? Или его наперсница?.. Оставаться ему с Тиею или нет, будет решать только этот рагезт. И она сама, конечно. Ни никак не ты, посланница!..

— Восхищаюсь! — перебила Аля напряженным охрипшим шепотом. — Восхищаюсь верностью заступницы, так же, как и её потрясающим интеллектом. За неполные сутки освоить рагез на таком уровне, это что-то выходящее за пределы естественных возможностей организма.

— А мне кровь помогает, Алира. — Усмехнулась Фея невесело. — Мать в наследство оставила, как и много чего другого. Наказала хранить и помнить. Я и хранила. А теперь пригодилось, видно время пришло. Прости, но детали при себе оставлю. Если сильно возжелаешь, Морфея поспрошай. Он, мне думается, в подробностях не откажет. А мне по десять раз пересказывать недосуг.

— Круто взяла, — хмыкнула Аля задумчиво. — Только почему ты считаешь, что вмешиваться сюда вольна?

— Потому! — Фыркнула единорожица паром. — Тиу обижать я не позволю. Мне она такой же компаньон, как тебе мой родственник, Морфей. И судьбу эта девочка сознательно выбрала. Помогать ты ей можешь, но сбивать её не смей!

— А иначе?! — Прищурилась Аля уязвленно. Нет, она понимает, конечно, сестринские чувства к Тие итранихи, но уж больно самоуверенно та себя ведет. Прямо-таки приказывает. Наглость небывалая!..

— А иначе, госпожа миротворец, мне, возможно, захочется аннулировать наш с тобой премилый, но сомнительно выгодный лично мне контракт! — предостерег грозно густой низкий голос. Из звериной личины на Алю сердито смотрели уже другие, но тоже чересчур знакомые глаза. Покраснев, она поспешно принагнулась в ритуальном уважительном поклоне.

— Так-то лучше, девочка. — Оценил он, помолчав. Продолжил, уже добродушнее:

— Смири-ка ты гордыню. Не усердствуй сверх меры, не надо. Тиа многое пережила. И еще переживет, к сожаленью. Если б только от меня зависело, я б дороги этой не желал. Но запрещать не стану. И уж если я не стану, то и ты на это права не имеешь!

— Но Зэер... — Аля умолкла, запнувшись. Опустила заблестевшие глаза.

— Зэер выберет то, что посчитает нужным, — определил эгрегор категорично. — Этот мужчина не твоя собственность. — Гляди, девочка, — предостерег, помолчав, с долей горести, — не то сыграет твоя ревность с тобою шутку нехорошую. И захочешь время вспять обернуть, так, ведь, не выйдет уже!

— Ревность?! — потерянно повторила она. — Но я не могу его ревновать!..

— И, тем не менее, именно так называется твое сегодняшнее представление, — угрюмо заявил он, — и как бы ты себя не уговаривала, но они это поняли. Все, включая его самого.

— О, господи! — В отчаянии охнула Аля.

— Да, — подтвердил эгрегор, — ляпсус образовался знатный. Но исправить шансы остаются.

Девочка грустно кивнула. Обняла пальчиками бархатные щеки. Утопила губы в белоснежном шелковом тепле. Единорожица часто заморгала. Воззрилась удивленно. Аля поспешила объявить.

— Фея, ты права! Я с катушек съезжаю. Усталость, нервы. Не обижайся, сейчас исправимся. — Звонко чмокнула откровенно потрясенную таким неожиданным поворотом настроения единорожицу и бодро направилась назад, натужно улыбаясь и разводя ладони покаянно.

* * *

Извинение пошло прахом. И потом, весь оставшийся вечер, запершаяся у себя в отсеке с горя Аля раз за разом прокручивала в уме подробности разыгравшейся сцены и мучительно заливалась стыдом.

Она возвратилась к друзьям. Распиналась перед ними, чуть цыганочку не сплясав, старалась все в шутку обратить. А Зэер стоял в отдалении и неотрывно на нее смотрел. Не смотрел — присматривался. И от взгляда этого у Али едва колики нервные не начались. Такое было в нем отчуждение, разочарование... и... презрение?!.. Да, несомненно.

В итоге, скомкав неловко свои оправдания, Аля сослалась на дела и сбежала от приятелей без оглядки. Закрылась в спальном отсеке на все существующие замки, отключила видео и звуковую связь, и наотрез запретила хранителю себя тревожить. В безутешных раздумьях незаметно закончился вечер. А вместе с ночью к ней снова вернулась БОЛЬ. Именно так — большими, гигантскими буквами! Настроившись вначале привычно перемучиться, она неожиданно и с испугом поняла — сегодня 'как обычно' не отделается. Боль нарастала, обступая и пропитывая. Боль забирала тело по клеточке, шажок за шажком. Боль не давала даже крохотного облегчения, не уменьшалась, не дарила передышек. В конце концов, Аля, давно уже раскачивающаяся на полу в закутке, поджав колени к груди и до крови загоняющая ногти в ладони, чтоб голоса невольно не подать, обессилела окончательно.

В ушах звенело, перед глазами частили круги. Расплывчатые, мутные образы выныривали из потолочных теней, набрасывались, распадались на брызги и куски. Слюнявые уродливые челюсти, кривые, защербленные клыки. Она наяву ощущала исходящую от них мертвецкую гнилостную вонь. Когда вплотную наваливались, пригибала голову и дышала быстро сквозь стиснутые зубы, сосредотачиваясь на счете. Вроде, помогало, пока.... Потом боль, неожиданно, будто направление поменяла, Из выкручивающей и рвущей начала методично жечь. В руке, под браслетом, словно очаг образовался. Сгустки жара в нем шевелились, проворачивались, как живые. Периодически такой полыхающий комок вываливался из общей кучи, отправляясь в путешествие по телу, и тогда ей хотелось разодрать себя заживо, лишь бы вытащить его и избавиться от мук.

' О, господи, о господи!.. Что тебе нужно от меня?!!'

Прилипла к стене, толкнулась носками, распрямляясь. Голова немилосердно кружилась. Предметы вокруг раскачивались, а пол рябил и норовил уехать куда-то по косой. Стена, вот что было единственно настоящим и материальным. Она брела зачем-то вдоль этой неверной опоры, цеплялась за нее отчаянно. Но пальцы, вдруг, заскользили по холоду. Стекло и металл. Панель... визифона!

'Почему активирован?.. Я отключала... Не важно... А что важно?!.. Помощь... Помоги мне... Помоги мне, пожалуйста. Зэер!'

Она вслух это, что ли? Наверное. Визифон подчинился. Экран затуманился. Растекся раскрытым окном. Лицо окружила прохлада. Прохлада и запахи трав. В голове просветлело. Назло отступающим призракам и отползающей злобно боли.

Её Зэер! Верный и неподкупный.

Он, наверное, отбреет её сейчас. Так, что стены зашатаются. Но в беде не оставит. О, нет!..

А почему, вдруг, холод замогильный? Будто в прорубь по дурости сиганула. Что, предвидеть не могла? Предположить постеснялась?! Чего стесняться-то? Они оба свободны. В том числе и в выборе. И... — Зубы захватили ребро ладони. Укус!.. Солено. Всегда солено. Какое пошлое однообразие!

Два тела на лунном шелке. Два обнаженных, слившихся в одно. Медово бронзовое, рельефное, мужское. И распростертое под ним девичье. Тоненькое, белое, беззащитное. Непорочное и хрупкое, будто сама Чистота.

Худенькие плечики припечатаны к покрывалу. Дрожащие пальцы сминают скользкую ткань. Она стонет протяжным шепотом, не открывая зажмуренных глаз. Выгибается. Опять опадает навзничь, пригвожденная навалившейся тяжестью. Замирает и снова мечется, отзываясь редкими всхлипами на творящееся над ней неистовство.

И его размеренно упоенные, будто магический танец, рывки. И бугрящиеся, плывущие волны мышц. И блуждающие, жадные губы...

'О Боооже! Дубина ты стоеросовая!!..'

— Я тебе нужен, принцесса?

Участливо. Заботливо. И так, на удивление, спокойно. Словно его от чаепития отрывают. Или газетки обеденной.

Пытливая улыбка. Очарование и лукавство. А взгляд!.. Сгустившееся зарево зари. И как она перед ним беспомощна глупо. И что придумать в оправдание?.. Соврать? Сбежать?! Так пройдено. Давно, понимаешь, и не по разу!

— Алира, не молчи... Слышишь?!.. Я буду сейчас, потерпи... Тихххоо!..

Последнее относилось к зашевелившейся испуганно девушке. Алю передернуло уколом. Столько льда! Будто к вещи. Кукленышу тряпичному!..

Она хотела возразить, возмутиться. Не смогла. Головой замотала. Спрятала глаза, бормоча:

— Не надо. Не надо, прости. Я не хотела мешать!

Позабыв отключить монитор, опустилась под стену у визифона. Прикрыв ладонями, уткнула в колени горящее стыдом и горечью лицо. Теперь она и перед Тиею виновна!.. Не уберегла. Не отговорила. Не попыталась даже разъяснить. Только унизила ни за что бедолагу. А Зэер разозлился. И воспользовался. Так сказать — ей в пику. Ну и себе в удовольствие... Господи, ну и где выход искать?!