Дети солнца

"...хоть в трусах, но будь у пушки!"-ответ капитана на попытку Андрея что-то уточнить.

-Эй, стрелок!— окликнула меня Валя.

Просто повернуть голову и обернуться в скафандре не возможно, поэтому мне пришлось подняться с четверенек, зажав под коленом многожильный кабель, и развернувшись вполоборота, показать Орловой, что я на нее смотрю.

-Хорошо зацепи где-нибудь кабель и оставь. Возвращаемся . Дальше идти на сегодня не стоит— через час с той стороны к нему Сережка подключиться.

-Откуда знаешь?— устало спросил я, больше не из-за того, что интересно, а потому что просто не хотелось двигаться от усталости.

-Только что связалась по второстепенной связи,— она присела около меня, на самый край очередной пробоины. Мы с каким-то детским азартом одновременно заглянули в нее, столкнувшись при этом шлемами.

-А дырка-то большая...-задумчиво сказала Орлова,— что это там снаружи...нет...вон то, круглое...

Что это было я сказать толком не мог, тем более, неизвестно какой оно было величины -в энго перспективы не было как физического явления. Маленькая капля остывшего металла, висевшая около корабля, могла казаться многотонным астероидом, заслоняя собой блок маршевого двигателя бывшего неподалеку. Тем более все зависело от освещения.

-Давай выбираться отсюда,— вместо ответа я хлопнул ее по шлему и мы встав на четвереньки— иначе между двойным корпусом внешней обшивки просто не пролезть— поползли к ближайшему переходнику.

Когда мы ввалились в подсобку к Валере, тот уже с кем-то разговаривал по только что налаженному интеркому и нам он просто махнул на столик с консервами, мол, кушайте, сейчас я поговорю и сяду с вами. Видимо, мы с Орловой, были первыми, кто пришёл на обед . Потому что на столе аккуратной стопочкой стояли консервы с различными наклейками, а посреди стола высился жбан с мутной жидкость, которую уже начал пить Валера. Валентина ловко вскрыла одну из них и поморщившись протянула мне.

-Не люблю сакияру,— призналась она мне шепотом, чтоб не мешать Валере ,-в детстве объелась,— чуть подумав добавила она.

Я не знал что такое сакияра, и узнаю наверное не скоро— сейчас для меня вся еда была на вкус не лучше бумажных салфеток из-за побочного действия радиофага.

-Откуда ты?— спросил я.

-Слышал о такой планетке как Арга?— Валентина с интересом посмотрела на меня,— там знаешь как здорово? Я там родилась,— она открыла вторую консерву и принюхавшись начала пить с края ее содержимое,— обожаю. Яблочное повидло,— причмокнув объявила она.

Я молча начал есть свою порцию, ожидая, что Валя расскажет что-нибудь еще о своей родине, где растет (живет?) таинственная сакияра, но она видимо не посчитала это нужным. Через минут пять вернулся Валера, молча отхлебнув со жбана два больших глотка, плюхнулся на соседнее кресло.

-Валентина,— слова выходили из него с трудом, то ли из-за усталости, то ли от градуса выпитого,— отдохнете— со стрелком полезете до четвертого распределителя, вот схема.

Он положил на стол какой-то кусок целлулоида, изрисованный непонятными стрелочками и немного помолчав, добавил, поясняя:

-Нет обратной связи с первым разгоночным. Не дает ускорения второй мощности. Диагностер с мостика определяет его как неисправный, а у меня— тут все нормально,— он икнул,— видимо где-то не контачит. Проверишь дублирующие линии. Кажется, они тоже накрылись...да, стрелок!

Я поднял голову, пытаясь поймать мутный взгляд командира машинного отделения.

-Как Диксон?

Я пожал плечами и ответил:

-Говорят, на ближайшей планете ему имплантируют монохромы. Страховка стрелка покроет расходы на операцию.

-Мда— а,— задумчиво протянул Валера,— жить в черно-белом мире...

-Уж лучше в черно-БЕЛОМ, чем всю жизнь в темноте,— вмешалась Валя,— а так хоть есть возможность подкопить, а потом и купить цветные .

-Может быть, может быть,— Валерий зевнул.

— Вернется на свою планету. Герой, грудь в медалях,— Валентина зевнула и отодвинула от себя пустую банку,— Подкопит немного, пройдет курс восстановления. Поживет на родине немного, насладиться славой, и— вперед! На "Горномор"...

"Первый восход".

Валера достал пачку листов— свои рисунки. Неторопливо перебрав их, отложив всего один в сторону он начал говорить, без предисловий и вступлений:

-Есть такая планета, Иолайя называется. Входит в Великий Кислородный Альянс. Вторая планета-спутник звезды Яронг. Я бывал как-то на этой планетке— года три назад.

Я тогда служил на фрегате "Бесстрашный". Накануне командование приказало нам и еще одному малому крейсеру произвести неглубокий рейд в нейтральные астротории— по данным разведки пауки что-то часто стали активно наведываться в квадрант Яронга...

Оказалось, у них там корабль потерпел аварию...да, нет, не военный, а транспортник какой-то. Шел он откуда-то, а потом с ним что-то случилось, вот его и вынесло к самому краю нашей границы. Короче, дрейфовал он, с раскуроченными двигателями, абсолютно не опасный, в сторону Яронга. Но на борту его было что-то ценное, раз хо-дракц стали его, не взирая на близость Империи, латать на ходу и приставили ему боевое охранение в виде трех "богомолов"...да, цхе-тхематцев...язык в узел сплетается...

Короче, пришли мы. Хотели по-быстрому навалять пачек этим цематцам, пригнать аварийный корабль в качестве трофея до Иолайо, и назад— к Аргу (вот, откуда наша Валентина родом). Медали, так сказать, получать.

Это мы так хотели, а вышло все не так. Фрегат-то наш не игрушечный был, не парадное украшение какое-то. Как вдарил по богомолам, так те разбежались сначала, а потом давай с разных сторон нас кусать, да так, чтобы близко мы к их транспортнику подойти не можем. Все вертимся, вертимся, а подойти— ну никак! Богомолы наседают, тоже, оказалось, не из пластилина сделаны... Дрались они за этот кораблик по— страшному.

Это сейчас я вспоминаю : "кусаться, кружиться, вертеться". А тогда, я— командир второго машинного отделения— первый раз в жизни подумал о том, что...страшно мне тогда стало, в общем. Хоть и вида не показывал. Моя команда при каждом пробое на меня коситься, мол, выдержим?! А я все свое нутро мысленно в кулак сжал и командую ими, словно все вокруг нас— так, ерунда, дети пистончиками играются...сколько тогда моих ребятишек поубивало...кого-то прям у гравипривода раздавило в кляксу, кого-то изжарило прямо внутри скафандра. Открываешь забрало, а оттуда— пар...

Бьемся, бьемся, а потом— раз! Команда— отбой, проверка повреждений, доложить на мостик состояние отделения.

Ну так вот— сожгли мы богомолов. Причем— только двух. Третий смог сжечь наш крейсер и своего охраняемого собрата-корабль, из-за которого вся эта мясорубка и была. Взорвался он— гад недоделанный— так, что вокруг, на многие мегаметры, только наш "Бесстрашный" и остался. Обломки от тех двух богомолов я не считаю.

Вернулись мы уже к Яронгу, самим чиниться в пору было.

А Иолайо эта... Планета, на которой океан, если его так можно назвать, занимает всего 11% от всей поверхности суши. И то— последние полвека. А до этого был— так, лужица, посреди песков, травы и деревьев.

Но! Представьте— от здания космопорта идет вереница памятников . Человек двадцать, метров по двадцать пять в высоту каждый, в гордых таких позах, вдоль шоссе ведущей к городу, по правую сторону.

Я— гиду(дали нам такого: кто это? А он: члены экипажа "Первый восход". Оказывается— пришел к этой планете полтора века назад корабль с колонистами. Издалека...с Торонго, кажется...не, Вторая Звездная Экспансия давно кончилась...так вот пришел— а тут... Рассчитывали, что основной корабль на орбите будет, обеспечивать связью, технику на поверхность доставлять, по мере надобности... а тут идет на планету какой-то метеорный поток, причем довольно-таки мощный, не переждешь, не спрячешься, да и топливо на исходе( брали только чтоб добраться, да и на первые нужды). Короче— садиться надо, а куда?

То есть— есть куда— пустынь хватает, а вот лесов, воды, рек и т.д. возле которых и намечалось в начале селиться, совсем мало оказалось. Данные об Иолайо, которые автоматические боты приносили на Торонго , оказались устаревшими. А еще за короткое время, пока экспедиция готовилась и шла к планете, тут произошел климатический сдвиг. То есть пригодных на первое время мест обитания мало, чем рассчитывали в начале. Мало в разы. Ну и все.

Гравитационных атмосферников тогда еще не придумали, так что экипажу было о чем задуматься— обратно никто не хочет, а сесть так, чтоб и лес не спалить, и воду озер в пар не превратить— не каждый сможет. Вот капитан и принял решение на свой страх и риск посадить свою махину у самого большого водоема— океана, так сказать, по масштабам планетки. Выгрузили они на Иолайо всех колонистов, со всей возможной техникой, какая смогла поместиться в посадочные катера, послали на Торонгу сообщение, чтоб если что— присылайте спасателей. Планета дикая была, не изведанная, а если еще и "Восход" в атмосфере сгорел бы— то точно, всех обратно вести надо было...тех, кто останется в живых, то есть.

Как они смогли посадить этот "Первый восход" на одних фотонниках, не сгорев во время входа в плотные слои, не выжигая атмосферы, почти не нарушив экологического равновесия, температурного баланса планеты — я до сих пор не знаю.

Вот благодарные потомки, спустя много лет, и отгрохали памятники всему экипажу, который смог посадить мегатонный корабль, не рассчитанный на это, на Поверхность. Хотя, я думаю, что если бы океан, который поселенцы с помощью сложной ирригационной системы создали на этой планете, назвали бы в честь этих двадцати, то это было бы лучше.

-Тогда бы ты не знал, почему такое название у океана,— сказала Валя,— тебя это просто не заинтересовало бы.

-Может быть,— не стал с ней спорить Валера.

-Но ничего интересного на этой планете больше нет, кроме как этих памятников,— немного погодя добавил он, никому не обращаясь,— пески, серые дюны, чахлые леса, болота...

-Люди как там?— спросил я, чтоб хоть как-то оттянуть время. Не охота опять подниматься и идти.

-Люди как люди...-Валера несколько раз провел пятерней по своим коротким волосам и сказал грустно,— только глаза у них печальные какие-то...словно радости жизни в них нет...

-Дыра?— непонятно спросила Валентина.

— Да,— понял ее командир,— Огромная, песчаная дыра, которая никому не интересна. И они это понимают.

-Ну и к чему ты нам это все?— Валентина встала и начала неторопливо перебирать инструменты.

Я тоже поднялся.

Вместо ответа командир машинного отделения достал откуда-то снизу пластмассовый лист— свой рисунок. Я машинально принял его.

На листе был изображен пейзаж какой-то серой планеты. На заднем плане можно было разглядеть бескрайнюю пустыню, выжженный солнцем горизонт, какие-то чахлые стебельки деревьев. Между двумя ближайшими барханами была проплешина, из центра которой торчал заправочный элеватор. На вид элеватору было лет сто— весь ржавый, потертый, со следами въевшейся соли, наполовину занесенный серым песком. На переднем плане художнику "позировали" два человека в потертой форме работников Космодрома. Обветренные лица, устало поникшие плечи, грубые, жилистые руки. Один стоял в пол-оборота, повернувшись ко второму, что-то говорил, отодвинув респиратор от лица. Второй смотрел прямо мне в глаза. Взгляд его был полон грусти и невообразимой тоски. Какое-то отчаянье своего бытия было в этом взгляде. Нет будущего, а есть только Великое Прошлое, к которому они— мои современники— уже не имеют никакого отношения.

И пески. Серые, безликие пески, засыпающие все...

-Просто Диксон ваш родом с этой Иолайо...— сказал мне негромко Валерий,— и вряд ли он захочет снова видеть эти пески...

IV.

Андрей был прав— мне не стоило смотреть на свою пушку.

-Достаточно увидеть ее хоть раз в таком виде. Потом всегда будешь помнить ее искореженное тело.

Ну и что тут такого?— возразил тогда я. А сейчас я начал понимать что конкретно имел виду Воронин. То, какому ущербу подверглась моя Семерка, не оставляло сомнений— ее демонтируют. Зачем тратиться на долгий и тяжелый ремонт, когда каждый день хо-дракц прорывается в Империю? Мы скоро вернемся на Викканол— на нашу конечную точку патрулирования. Там наш "Горномор" ляжет на хирургический стол судоремонтной верфи и мой Орудийный отсек будет мягко вырезан из тела артопа. Чтобы потом на его место имплантировали точно такой же. Но это будет уже не моя Семерка. Скорее— ее клон, но не она.

Еще один протез. Срастёмся ли мы с новым Седьмым Р П Г ? Не знаю.

Я подошел к останкам своей пушки.

Привет, Седьмая.

Крошево стекла уже не было. Видимо в момент перехода в энго их выдуло прочь через широкую пробоину, глубина которой измерялась от рваных краев внешней оболочки артопа, до внутренних покоев моего отсека.

Панорама была пробита в нескольких местах. С плоскости вспомогательных экранов веером во все стороны расходились расплавленные конусы сенсорного покрытия. Проследив общее направление я уперся взглядом в подголовник кресла. Видимо мне тоже, как и Диксону, должно было выжечь глаза. В том месте, где была моя голова несколько нитей пластика выгнулись под острым углом, встретив преграду и отскочив от нее ( я успел закрыться руками) — застыли в полете. На обугленной обшивке кресла остался светлый контур моего тела. Такой же контур с нелепо поднятыми руками, с квадратным, из-за кресла, телом отпечатался на заднем вертикальном маховике гироскопа.

Горизонтальный гироскоп, вернее зазубренные края его кожуха, выпирали из задней стенки отсека. Программные барабаны отсутствовали— тех. бригады сняли их в первую очередь. И теперь на месте их креплений у поворотной платформы торчали разноцветные кусты проводов.

Блок синтезатора позиционирования целей тоже был поврежден. Но его восстановить легче всего. Только после ремонта придется по новой собирать фонотеку. Подобрать те же звуки, которые были— как не любил я его анахронизмы, все равно к ним привык.

Семерка, Семерка.

Прости, не мог придти раньше— все этот кибердок. Колет меня и колет. Ему что— он робот. Ходячий шприц, без страха и упрека.

Я ковырнул подлокотник— и на перчатке осталась какая-то труха. Реагируя на нее на запястье тревожно мигнул дозиметр.

Ну вот. Еще хватанул немного.

Я осторожно попятился назад и наступил на что-то выпуклое.

Ух ты. Консерва.

Повар Рено умудрился спрятать в моем отсеке свой НЗ. Я огляделся, пытаясь понять откуда могла упасть эта банка ( "Пракидакоры в собственном соку". Лепроан— VII, Доранская Автономия).

А я даже не подозревал, что у Рено есть доступ в арт-галерею.

Два года назад Рено служил на "Забияке". Однажды хо-дракц выследили артоп и в момент набора субсветовой скорости, влепил им подряд четыре ракеты в корму. Навигационное оборудование артопа вышло из под контроля и произошел неуправляемый переход в энго пространство. "Забияка" вынырнул далеко за пределами освоенных астроторий (им повезло ,что не в Доминионе Хо-дракц).