Les

— В чём дело, Лешек?

— Это... что было?

— Где? О чём ты? Что ты увидал?

— Слышал...

— Ах, вот ты о чём. Это песня. В нашем мире такие песни поют.

Лешек стоял и смотрел на меня, и был он крайне взволнован.

— Да ты чего? Что, у вас песен не поют?

Сказал, и тут же вспомнил. Действительно, столько времени прожил и ни разу не слышал, чтобы местные пели свои песни. Это и Лешек подтвердил.

— Нет. Только когда хоронят.

Да, так и было. На похоронах умершей от родов женщины, стоял какой-то мужичок и завывал. До этого хоронили охотника, который погиб в схватке с медведем. Но тогда никто не завывал на его могиле. Оказалось, что здешние к своим мертвецам по разному относятся. Убитый на охоте или в бою отличался от просто умершего. Считалось, что просто умерший всё слышит, но просто не может ни пошевелиться, ни сказать. Убитый перестаёт слышать и видеть сразу. Отсюда и разное отношение. Тот мужичок, что завывал над могилой умершей делал это специально для неё. Чтобы той не было страшно, чтобы она знала, что её родичи рядом.

— Но ведь всякая песня когда-нибудь заканчивается. Что же потом?

— Как песня закончится, то и умерший человек успокоится и ему уже не нужно будет слушать своих близких. Тогда он начинает слышать неслышимое нам, живым.

Забавно. Я снова столкнулся с мифом о потустороннем мире. Теперь уже из уст людей первобытного общества. Но самое удивительное то, что красная линия и этого мифа, и христианских мифов нашего мира, и воззрения Чёрных людей, ушедших далеко вперёд в своём развитии — одинакова. Сознание, или душа, после смерти не исчезает.

— В нашем мире песни поют часто и вовсе не на похоронах. А на похоронах играют грустную музыку.

— Музыку? А что это такое?

— О! Это сложно объяснить. Это чередование различных звуков, которые вызывают в душе человека какие-либо чувства.

— Колдовство! — понял Лешек.

— Да, нет, какое это колдовство. Впрочем, если считать что музыка воздействует на человека, то можно и так сказать. Хочешь, я ещё что-либо спою.

— Нет! Не нужно!

И я снова оказался один. Чего он испугался? Ну да! Колдовства! Песня Зыкиной звучит весьма величаво и за душу берёт любого. Даже тех, кто никогда не жил у большой реки. И, как оказалось, даже в моём исполнении.

Мои певческие наклонности не остались без внимания. А мог бы и догадаться, видя до какого состояния я довёл своего охранника. Но, как обычно, я не предал этому значения. А зря.

Через день Век назначил общее собрание. Я привык к таким собраниям и не полагал, что на этот раз причиной его стану я.

Когда начало темнеть, мы все собрались внутри утёса, в нашем гроте. Как обычно, сперва зажгли костёр. А затем вождь объявил, что "Николай отныне способен на новые чудесные вещи. Сегодня он будет петь. Но это не песни над ушедшим. Это специальные песни для живых. Их поют в мире Николая!"

Вот те раз! Хоть бы предупредил. Я что, певец? Ну, разок по грусти запел, так это не значит, что я теперь по заказу смогу всегда петь. Да я и не помню слов у песен. И кто помнит? Правда, песню про Волгу я пропел от начала до конца. Не знаю, что на меня тогда нашло, но, начав петь, я не думал о том, какие в ней слова. Просто пел и всё!

— Наш вождь прав. В моём мире песни поют часто. Их очень много и их очень любят. Они бывают грустные, бывают весёлые, а бывают такие, что на бой поднимают. Разные есть песни. Но, правда и то, что песни у нас поют специальные люди. У них это получается лучше. Хотя и обычные люди, собравшись за столом, иногда поют. Поют, как умеют, как получается. Вот я как раз такой. Специально не обученный, так что не судите строго.

Представился. Оправдался. А теперь хорошо бы и спеть. Вот только что? И, опять же, что-либо из того, что я помню. Вот только ничего не помню. Даже песен, у которых слов не знаю.

"Це-е-лую ночь соловей нам насвистывал..."

Затянул вдруг я. Сперва тихонько, а затем все громче. И слова сами всплывали из памяти. Песня была длинной, и я сам увлёкся ею. Оказывается, не подозревал, что текст этой песни настолько интересен. Пел и не замечал ничего кругом. А было бы тоже интересно. Это я понял, когда отзвучало последняя нота. Тогда лишь я огляделся кругом и испугался. Все стояли! Обычно же сидят. А тут вдруг встали. Но, более того, они все замерли и превратились в статуи. Глаза их были перепуганные, глаза их были взволнованы. Такого сопереживания с текстом песни я ещё не встречал.

Прервал оцепенение Век.

— Это и вправду, наваждение какое-то. Колдовство.

— Если это и колдовство, то только вашей впечатлительностью. — Разъяснил я.

— Что? — Не понял вождь.

— Вы очень хорошо умеете слушать. И очень близко к сердцу принимаете то, что услышите.

— Это как? Хорошо или плохо?

— Не знаю. Наверно, это и хорошо и плохо одновременно.

— А это как?

— Ну, хорошо, потому, что при вашей жизни невозможно прожить, не будучи внимательным друг к другу. А плохо потому, что рано или поздно найдётся такой поганый человек, который эту особенность постарается использовать для себя лично. Ладно, зачем вам такие сложные вопросы. Лучше послушайте ещё одну песню. Песню о любви.

Я вдруг вспомнил, как однажды попал на концерт знаменитого в своё время югославского певца Джорджи Марьяновича. Он тогда исполнил старую советскую песню, о которой тогда никто не помнил. И она зазвучала по-новому и как-то гораздо более впечатлительно.

"Мне тебя сравнить бы надо

С песней соловьиною,

С майским садом, нежным взглядом,

С тихою рябиною..."

И опять все взгляды были направлены на меня. На меня, и дальше куда-то вдаль, в собственную память. На лицах блуждали легкие улыбки. Женщины, жёны бросали кокетливые взоры на своих некогда тоже влюблённых суженных. А когда я дошёл до припева: "Не знаю больше сна я!..." — все потянулись и вновь встали. Так стоя до конца и слушали.

— Хорошие у вас люди живут. Красивые, сильные, правильные. — Вновь прервал молчание вождь.

— Разные у нас люди. И отношения среди нас тоже разные. Бывают, что и не очень. Вот вам такая песня. Правда поётся она женщиной. Ну, а вам придется спеть мне.

"Напилася я пьяна.

Не дойду я до дома..."

Третья песня привела всех в движение. Как только я окончил петь, по гроту раздался разноголосый шум. Никто не вспоминал, что это просто песня, все восприняли как реальное событие. Одни кричали, что нужно примерно наказать этого гуляку, что бедная женщина страдает ни за что. Зато другие обвиняли именно жену, что она во всём виновата.

— Друзья мои! — Еле удалось прервать бурное обсуждение. — Кого вы собираетесь искать? Это просто песня! Хотя, такие ситуации и случаются среди людей. Да и как вы накажите человека, который уже женатый, но вот встретил другую, от воспоминания о которой, уже сердце замирает. Наказать такого можно, но сердце замирать не перестанет.

— Всё равно наказать! Не должно быть такого!

Но кричали далеко не все. Многие, почему-то молчали. Вот уж, правда, ничего человеческое нам не чуждо.

— А знаешь ли ты иные песни? — Завершил дискуссию Век.

— Чего же? Есть, конечно!

— Спой. И на ней сегодня закончим. Завтра с утра дел у всех невпроворот!

— Хорошо! Но в следующий раз пусть и дети прийдут. Ведь есть песни специально для них.

"Легко на сердце от песни весёлой,

Она скучать не даёт никогда,

И любят песню деревни и сёла,

И любят песню большие города!"

С началом это песни все оживились, стали руками размахивали в такт с песней. А когда я допел, все встали и, весёлые, довольные, стали расходиться по своим жилищам. Похоже было, что они готовы были рабочий день начать сейчас же. Настолько силён был их эмоциональный запал.

Я и сам был возбуждён. Вернувшись к себе, я потоптался у своего лежака, но потом решил посидеть у входа. Ночь была тёплая, а звёзд на небе было куда больше, нежели в моём мире. Или мне так кажется?

Лешека у входа не было. Да впрочем, мне он сейчас и не нужен был. Хотелось побыть одному. Но нет. Вот он идёт. Нет не он! Тот поплотнее будет, и когда идет ничего не слышно. А тут шаги. Хоть и легкие, но явственные.

Светла!

— Что ты тут делаешь?

— Я к тебе пришла! Ведь это ты мне пел песню про ту, что "встретил лишь вчера". Правда?

Конечно же, не для неё одной. Но сказать такое сейчас, это значило оскорбить эту прекрасную девушку. Да к тому же, мне она очень нравилась. Если я её не видел день, то начинал скучать. За работой не замечалось этого, а вечером сами ноги несли туда, где она может быть. Так что, если подумать, то действительно, мне давно мечталось о такой светлой и нежной девушке.

Но думать было некогда.

(от автора)

Не стал писать всего того, что происходило с Николаем и Светлой. А можно было бы закрутить так, чтобы читатели страдали и плакали, радовались и пылали счастьем окунувшись в ту гамму чувств, что сопровождают влюблённых. Не стал этого делать. Не для этого весь предыдущий сказ. А любителей вживаться в чужие страсти, я отправляю к иным книгам. Существует целое направление в литературе, посвященное отношениям мужчины и женщины. Вот только ни одна книга или фильм не может передать полностью того, что ощущает человек. У каждого человека свои собственные переживания. И всегда во много раз сильнее и красочнее, нежели чужие описанные словами. Так стоит ли писать?

* * *

Через несколько дней мой сольный концерт повторился.

И начал я его, как и обещал, с детских песен. Мои односельчане сильно удивились таким песням.

"Мимо белого яблока Луны,

Мимо красного яблока заката,

Облака из неведомой страны

Всё бегут, всё бегут они куда-то..."

И снова, как в прошлый раз мнения категорически разошлись. Взрослые возмущались, кричали, что такого не может быть, нельзя по небу летать, что и думать об этом вредно, что всё это глупости...

Дети, да и молодёжь кричали, чтобы я снова спел эту песню, что другого ничего не хотят.

— Тише! — Рявкнул Век. — Что вы заладили: "Нельзя, нельзя!" это нам с вами нельзя. А кто знает, может детям нашим и можно будет. Кто раньше знал, что можно пахать не одним плугом, а двумя? Но вот появился Николай и научил. Может он и их научит летать? Ведь в мире, откуда он пришёл, люди летают.

Повисла тишина. И в этой тишине раздался тихий голос скептика:

— Не может быть!

— Ну почему не может быть. Действительно летают. Для этого созданы специальные устройства. Называются самолёты. Очень похожи на птиц. Тоже крылья, тоже хвост.

— А люди, что же, сверху сидят? Так ведь свалиться можно!

— Нет. Люди внутри сидят. Там где у птицы туловище, у самолёта пустое место. Там и сидят люди. Я вот вспомнил про самолёт песню.

"Лётчик над тайгою

Точный курс найдёт,

Точно на поляну

Посадит самолёт.

Выйдет в незнакомый мир,

Шагая по-хозяйски,

В общем-то, зелёный

Молодой народ."

Эта песня понравилась всем.

— Впрочем, давайте ещё несколько песен для детей.

"...Друг в беде не бросит,

Лишнего не спросит.

Вот, что значит

Настоящий, верный друг!"

— И это у вас детская песня? — Удивился вождь. — Такую бы песню некоторым нашим соплеменникам спеть. А то попали к князю в войско и теперь своих родителей и знать не хотят. А уж бывших друзей — то и подавно.

— Про друзей и дружбу есть много песен. И детские, и взрослые. Вот одна взрослая. Её автор — выдающийся человек. Но, почему-то у нас в стране его многие не любят. Он получил признание только после смерти. Я вам спою много его песен. И я исполнил "Песню о друге". Как и ожидал, эмоциональность этой песни была настолько сильна, что снова все начали обсуждать, а дети напрямую спросили:

— Коля, а ты нас в горы возьмешь? Давай завтра! Мы все пойдём!

— Ребятки мои дорогие! Да из гор поблизости только наш утёс. На него вы и без меня лазили. И ведь дело вовсе не в горах. Мы вон какую работу проделали. Было трудно? Очень! Но никто из вас и не пикнул! Значит эта песня и про вас, и на вас как на себя могу положиться.

Ребятки засияли так, что стало светлее.

— Но, смотрите, не загордитесь!

— А весёлые песни у вас поют? — раздался голос молодой и смешливой бабёнки.

Я уже привык к местному наречию. Женщины звались по-разному до и после свадьбы. До свадьбы — девица, а после — баба, а ласково — бабёнка.

— Есть и весёлая, — вспомнил я, — но она на украинском языке. Правда, этот язык близок к нашему. Я думаю, вы поймёте.

"Ти казала у суботу

Пійдем разом на роботу.

Я прийшов — тебе нема,

Підманула, підвела!"

После этих слов грохнул такой хохот, что казалось, своды рухнут. Пока пел припев, все хохотали безудержно. Но как только я начал следующий куплет всё стихло до конца куплета. А затем снова снова грохот. Песня же проста. Ясно, как божий день, что и дальше девушка будет подводить незадачливого парня, но перед каждым куплетом, весь грот замирал на пару секунд, чтобы снова и снова разразиться хохотом.

Теперь не только дети просили повторить песню. Пришлось выполнить просьбу.

Закончил вечер ещё одной украинской песней.

"Рідна мати моя!

Ти ночей недоспала

І в дорогу далеку

Ти мене на зорі проводжала..."

Только недавно люди смеялись, держась за животы, а тут лица посерьёзнели и у многих показались слёзы.

— Хорошая песня! — Произнёс Век и встал.

Встали и остальные.

МЕДВЕДЬ

Песенные вечера продолжались и дальше. Мне приходилось трудно. Ведь практически все песни носили отпечаток времени. Ну, хорошо, про самолёт я предварительно рассказал. Но ведь про всё не расскажешь. Я и выбирал, чтобы песни были больше про природу, про любовь. Кроме того, чтобы песни были душевные. Вот пусть кто сам попробует вспомнить песни, подходящие под это направление. Но меня поражало другое. В своём, прежнем мире я никогда не пел. А вот слова песен, что сейчас вспоминал, оказывается, знаю!

Я пел песни Антонова, Высоцкого. Вспомнил множество детских песенок, и моя молодежная рабочая бригада каждое утро начинала с "Картошки": "Ах, картошка ты картошка-тошка-тошка-тошка, пи-онеров — идеал-ал-ал!" Как-то шутки ради напел её и был уже не рад. В жизни никогда не пел эту дурацкую песню. Хорошо, хоть "Взвейтесь кострами" не спел. Да, песня боевая, строевая, под неё можно дружно шагать, но никогда мне она не нравилась. Но моим-то архаровцам, безусловно бы понравилась.

Пропел я три песни на стихи Есенина и снова вызвал бурный спор.

— Это что такое? "Как жену чужую обнимал!" Чему мы детей такой песней научим?

Я пытался оправдать, говорил, что из песни слов не выбросишь — всё впустую. Пока в спор с гневом не вмешался молодой, но уже женатый парень.

— А ты бы лучше помолчал! Тебе не знать? — Грубо оборвали его.

Раздался хохот и спор завершился сам собой.