"Столичный маршрут"

Пальцы немолодого, уже лысеющего унтера-канцеляриста бегали по клавиатуре комма вслепую.

— ... завел новое личное дело. Новое, я сказал. Знаешь, сержант, я не учу тебя, как твоих разгильдяев дрючить, а ты меня не учи, как документы вести. Все оформлю, и пусть распишется за довольствие...

"Довольствие. Пожрать. Говорят, галлюцинации с голода и случаются." Неубедительное оправдание. Просто нервы коммандера СБ подорвала первая же серьезная переделка. "Ах, доктор, мне что-то часто стали сниться кошмары?" — "Не волнуйтесь, милочка: спокойная жизнь и поездка на воды, и все как рукой снимет..." Ч-черт. Возможно, когда все закончится, следует сдаться в лапы армейских психиатров. Или, напротив, спрятать страшные сны поглубже, как стыдную болезнь.

— ... Взыскание, карцер... Далеко пойдешь, парень. А по виду не скажешь, тихоня тихоней. — Унтер пощелкал клавишами. — А, СБшник. Спецотряд?

Иллиан сообразил, что обращаются к нему, и мысленно на себя прикрикнул. Собраться. К службе он по-прежнему годен; страшные сны — не галлюцинации наяву, как у приснопамятного Ботари. И он остается агентом в тылу врага. Пускай и переоценившим собственные возможности.

— Никак нет, сэр. Департамент связи и информации.

— Штабная крыса, — дополнил сержант Станнис.

— Крысенок еще, — беззлобно хмыкнул писарь. — Семь нарядов вне очереди? Знаешь что, сержант, не надо отдавать его каптенармусу. Полы надраить умельцы и так найдутся. Пусть он лучше на меня поработает. Квалификация, — он ткнул пальцем прямо сквозь развернутый файл, — у него самая подходящая.

— Ченко поблажек не заслужил, — отрубил Станнис.

Доступ к комм-сети? Иллиан собрал все свои силы, чтобы не напрягаться и даже дышать ровнее. Ему это безразлично, безразлично, "только не бросай меня в этот терновый куст, дяденька"...

— Не будет ему поблажек, — канцелярист махнул рукой. — Не упрямься, Станнис. Если уж не можешь найти мне сменщика.

Станнис поморщился — и уступчиво вздохнул. — Если бы я не знал, что ты и вправду зашиваешься, Бувье... Ладно, черт с тобой.

Он смерил Иллиана недовольным взглядом.

— Капрал Ченко, в дополнение к остальным обязанностям в течение недели будете выполнять работы в ротной канцелярии. Три часа в день. Являться к сержанту Бувье в 18:00 ежедневно. Первое же замечание приравнивается к штрафному баллу, учти, Ченко, — добавил он с отчетливо слышным мстительным удовольствием.

* * *

Работы у Бувье и вправду хватало: вечером он сразу выдал Иллиану пачку разлохмаченных листов с чернильными пометками и махнул ему рукой на комм. Стекло пульта было в липких пятнах, угол надколот, но функционировала техника исправно, и над платой висело с полдюжины таблиц.

— Из-за этой суеты в верхах теперь концов не найти, — мрачно заметил Бувье. "Высшие форы дерутся, а мы убираем мусор", перевел Иллиан. — Сверяй списки обмундирования по этим распечаткам, если что не совпадает — выделяй цветом. Ясно? И будь внимателен. Я проверю.

Повезло. Проглядеть все листы, не вдумываясь в смысл — пустяк, самой большой сложностью было не рассыпать пухлую стопку подрагивающими от усталости руками. А потом так же бездумно просканировать электронный документ, страницу за страницей, машинально помечая несовпадения. Для Иллиана с его железкой работы на четверть часа. Просто, как шнурки завязывать. Руки делали все сами.

А бумажной работы в канцелярии было выше головы. Тот не служил в армии, кто называет снабженцев "вспомогательной" службой: иной раз, когда Иллиан по заданию Негри разбирал очередные счета, ему начиналось казаться, что старые сержанты в чем-то были правы, и все военные действия — не более чем сверкающая декорация, скрывающая неприглядную реальность противоборства запасов с хищениями и ужасающих битв за своевременность поставок. Весь стол сержанта был завален папками и распечатками, среди которых заодно виднелась коробка из-под галет, торчал угол какого-то журнала и возвышались сразу три кружки: две — одинаковые, белые, из армейской столовки, и еще одна с надписью, по-французски, что ли. Над нею поднимался кофейный парок.

За кофе Иллиан сейчас мог бы убить: недобранные часы сна наплывали на него тяжелыми волнами. Кофе. Горячий. Свежий. Хоть бы и эрзац, из армейского пайка, с кисловатым привкусом, и сахар пусть будет самый хреновый, химический, таблетками, которые так скверно растворяются. Зато невозможно родная тяжесть в желудке; прилив стимуляторов, оживляющий дохлые нейроны, чтобы тело словно вспыхнуло изнутри; горьковатый запах... А если мечтать на полную катушку, пусть там будет еще какой-нибудь ароматизатор — например, мятный.

Увы, мечта о мятном вкусе оказалась изрядно подпорчена воспоминанием о злополучной жевательной резинке, которой Иллиан закусил прямо перед своим последним кошмаром. Главной подозреваемой по делу о галлюцинациях, между прочим. Скомканную обертку Иллиан потом разглядел тщательно, но улик не нашел. Гуммиарабик, подсластитель, таурин, растительный экстракт... Пачка точно куплена в кафетерии (опять кофе?) штаб-квартиры, и за неделю уже ополовинена безо всякого вреда. Конечно, пока Иллиан валялся без сознания, люди Уайтлинга могли накачать безвредную резинку наркотиком... Ага. А еще на всякий случай пропитать ядом шнурки его ботинок. Логических доказательств не было никаких, но неприятный привкус от этого не исчезал.

Забудем о кофе. Бувье явно не ожидает, что новобранец быстро закончит с этим его заданием по перебиранию крупы (помнится, в сказке форская дочка молола еще кофейные зерна... черт, не думать о белой обезьяне!). Самое время попытаться выйти в сеть.

Стандартные способы взлома пароля не сработали, как и ожидалось. Армейские комм-системы, несмотря на свой топорный интерфейс, создавались параноиками от безопасности, носившими те же знаки различия, что и сам Иллиан. Будь у него свободный час и возможность спуститься на уровень системы, он не сомневался, что вскрыл бы и этот барьер, но сейчас... Иллиан раздраженно почесал запястье, испачканное чем-то липким, и вдруг до него дошло.

На краю комм-пульта в целой россыпи разноцветных стикеров с напоминаниями — какие-то цифры, даты, номера и совершенно неожиданное, обведенное маркером "молоко!" — образовалась пара свежих прорех, где даже липкий слой не высох. Смешно, однако гипотеза требует проверки: если на исчезнувших листках были попросту записаны пароли? Вся империя стоит на службистской халатности.

Даже глаза прикрывать не пришлось: подхлестнутый внезапным возбуждением, мозг исправно выкинул на поверхность утреннюю запись. Вот картинка: вид-плата в ракурсе вверх ногами. Ее дальний край испещрили желтые, розовые, зеленые квадратики стикеров. Детская игра: найди десять отличий. Вот пропавшие, по счастливой случайности не прикрытые локтем Бувье. На паре из них видна подходящая абракадабра. Попробуем для начала желтый: это все-таки не код запуска ракет, после первой неверной попытки не блокируется...

С третьей попытки код подошел. Может, удастся все-таки выжать хоть какую-то пользу из его глупой отсидки в дисбате?..

Проникновение в какие бы то ни было секретные базы данных Иллиан отмел сразу: даже если бы у него получилось, следы замести он никак не сумел бы, а сколько ему еще потребуется проторчать в дисбате — черт его знает. Нет, спасибо; если вспомнить, как быстро его засекли на конспиративной квартире — никаких больше сетевых авантюр, не его кусок хлеба и основная стезя. Но даже среди общей армейской информации хороший аналитик способен выудить нужное.

Перед ним разлился целый океан сведений: о снабжении в Форбарр-Султане, о размещенных в ней войсках, о количестве отпускаемых на них продовольствия и медикаментах... нет, нет, безусловно, данные весьма ценные — но только если речь идет об оккупационной армии. Во времена цетагандийского вторжения Иллиана, без сомнения, посчитали бы героем, если бы он вернулся с десятой долей подобных сведений; что касается их собственной, барраярской, то Эйрел и так это прекрасно знает.

Больше надежд давал доступ к данным военной полиции — именно в ее ведении находился дисбат. Армейская СБ, на которую его сослуживцы с Глазами Гора взирали самую малость свысока, сейчас правила бал в столице. Вот ориентировка для нарядов, назначенных в оцепление. Любопытно. Спущенный для ознакомления низового состава список особо важных лиц, подлежащих задержанию; хит-парад, так сказать, десятка самых-самых. Наложив этот список на вчерашний — всего лишь вчерашний? — перечень персон, разыскиваемых Уайтлингом, в сухом остатке он получил четверых: глава генштаба адмирал Канзиан, спикер Совета граф Форхаропулос, редактор "Форбарр-Султанских ведомостей" Ушакович и заместитель министра иностранных дел Квинтиллиан. Ни один из них пока не попался в частые бредни военной полиции и СБ, что впечатляло — если, конечно, разыскиваемая ВИП-персона не лежит сейчас безымянным телом в городском морге.

Список всех задержанных в Форбарр-Султане за последние пару суток он, правда, получил и сразу решил, что тот является секретным оружием, способным окончательно расплавить ему мозги. Не для головы логика дзенский парадокс: пытаться из данных по задержаниям выудить намек, где скрываются те, кого задержать не получилось...

За стеной что-то упало, раздалась ругань, прогрохотало несколько пар бегущих ног: видимо, взвод послали на дополнительные учения... Иллиан мрачно покосился на окно. Там опускались влажные ноябрьские сумерки, вездесущий дождь, кажется, и не думал прекращаться — скорее бы уже снег выпадал, что ли... Твердые подмороженные дороги и по-зимнему ясное небо. Но и холод, не позволяющий беглецам отсидеться вне помещения, да. Время поджимает во всех смыслах.

Но где может прятаться тот же Канзиан, немолодой уже человек без какого-либо разведывательно-диверсионного опыта?

Хорошо, в раздумья он погрузился не слишком глубоко и успел захлопнуть лишнее окно — к комм-пульту шел Бувье, об ноги которого, сопровождая каждый шаг сержанта, бесшумно терся полосатый кот. Серый, самый обычный. От неожиданности Иллиану захотелось потереть глаза или ущипнуть себя как следует: не спит ли?

В руке Бувье держал чашку кофе.

— Возьми, капрал, — он подвинул бумаги и поставил кружку прямо на консоль. — Сомневаюсь, что в нашей столовке этим потчуют.

— С-спасибо. — Иллиан бросил на сержанта недоверчивый взгляд Андреса Ченко. Чего это тот, в самом деле, вздумал баловать наказанного, про которого сержант Станнис ясно предупредил — никаких поблажек? Ошеломляющий запах кофе бил прямо в мозг, минуя вкусовые рецепторы, сбивал с толку и не давал даже подумать спокойно и что-нибудь вытянуть из свалившейся в голову информации...

— Не дергайся, — усмехнулся Бувье. — Никакого подвоха. В моих же интересах, чтобы ты взбодрился и не насажал ошибок, парень.

— Спасибо! — повторил Саймон уже с чувством, облегченно хватая кружку. Вкус оказался именно таким, каким он себе и представлял, даже еще лучше: свежий, терпкий... даже не растворимый.

Кот мяукнул, вскочил на стекло комм-пульта и прошелся туда-сюда, распушив хвост. Морда у него была самая дружелюбная — домашняя скотинка, к обиде не приучена; не то, что мы, армейские... Н-да, скольким же правилам противоречит его нахождение здесь? От банального "никаких животных в казармах" (как гласит Устав, а уж его сержант должен был прочесть от корки до корки) до хитрого нарушения секретности: лицо без права допуска там, где хранятся документы под грифом...

Интересно, как выглядит допуск на кота? Этого даже Иллиан, не последнее лицо в Безопасности, вообразить себе не мог.

— Дочка из города уехала, — коротко пояснил Бувье, приглядывая за серым зверем. — Ну вот. На улице сейчас бросить — все равно что прикончить.

В спокойном голосе не слышалось ни малейшего желания подкупить молодого капрала на предмет недоносительства на неуставную зверушку. Кофе отдельно, твои дела отдельно, а кот — отдельно.

— И сержант в курсе? — отважился спросить любопытный Андрес Ченко.

— Станнис-то?.. — Бувье приподнял бровь. — В курсе, конечно, а как же! Ты, парень, может, думаешь, что он садист и кошмар всей казармы, дракон о трех головах?

Вчерашний разговор уже показал Иллиану, что сержант не такой зверь, каким пытается себя представить. Однако капрал Ченко даже плечами пожать не отважился. Прощупывает ведь, определенно прощупывает... Сердце колотилось отчаянно, чуть ли не из груди выпрыгивало, колени подрагивали, и Саймон отстраненно удивился собственному страху. С чего вдруг именно сейчас?

— Он нормальный мужик, получше многих, — буркнул Бувье. — Я его лет пятнадцать знаю. Просто он на вашего брата СБ озлился раз и навсегда, когда один тамошний молодчик вроде тебя у него жену увел. Я подробностей не знаю, сразу говорю, — неуступчиво предупредил он, — а и знал бы, тебе не сказал, но история вышла некрасивая. Чуть не до трибунала... Это не так давно было. Так что, парень, ему сейчас любой СБшник — что кость в горле.

Нет уж, лучше пусть в горле будет кофе, а не кости. Саймон неловко поставил чашку на стол. Стекло мелко звякнуло, Бувье покосился неодобрительно, и это вызвало всплеск глухого раздражения. "Ну да. Устал, руки дрожат. Тебя бы на мое место! Оставь меня в покое, сержант, что над душой стоишь?" Выдернутая из полицейской базы данных сырая информация никак не желала улечься в голове, требовала внимания, толкалась в виски мигренью.

Была тому виной головная боль, усталость или заинтересовавшийся кружкой кот, Иллиан даже при своей безошибочной памяти потом сказать не мог. Просто через секунду зверь, возмущенно мявкнув, спрыгнул со стола, а кружка под локтем капрала завалилась набок, и густо-коричневая лужа разлилась по стеклу комма, заливая ведомости и разноцветные стикеры.

Канцелярист, охнув, на удивление споро подхватил со стола подмокшие ведомости, стряхивая капли.

— Ты чего творишь? Да не стой столбом, вот салфетки! — рявкнул Бувье, а кот серым пятном метнулся в угол комнаты. Сам сержант в первую очередь принялся отклеивать со стекла комм-пульта свои драгоценные разлохмаченные стикеры.

Когда Саймон скинул напитавшийся влагой бурый ком салфеток в мусорную корзину и наконец осмелился поднять голову, он был готов услышать сухое: "Свободен, Ченко. Доложись ротному сержанту о взыскании". Но Бувье молча отодвинул его от комма и принялся сосредоточенно листать заполненный файл, перекладывая один за другим побуревшие с краю листы. "Интересно, карцер или дисциплинарка?" — ничто оригинальнее на ум коммандеру Иллиану не приходило.

— Я не хочу глубже закапывать тебя, капрал, — покачал головой канцелярист, точно прочитав незаданный вопрос. — Твоим личным делом и так можно со стола кофе подтирать: лишнего пятна никто не заметит. Ладно, непоправимого ты не натворил: пластиковые распечатки не размокают. А поработал неплохо. Не ожидал, что за сегодня хоть половина будет сделана.

Он покосился на хроно.

— Тебе еще час остался, а у тебя руки трясутся, заметил? На сегодня хватит, капрал. Вот приказ о формах делопроизводства, и марш в казарму его изучать. Завтра доложишься.