Мертвые Земли (1-26 главы)

Ниа, решившись, потянулась за кристаллом связи — вызвать подмогу. Как это не печально признать, она не справляется с ними, не понимает этих детей. Тут нужен либо маг разума, либо полу-эльф, росший с людьми. Нет, Лерни трогать не следует, он и так немного не в себе после вчерашнего общения с третьей девочкой, Алей... Подумав немного, вызвала Ольвэ-полуэльфа и запросила у него помощи или, хотя бы, консультацию. Ольвэ, покривлялся, но согласился на недельку присоединиться к ней. Но позже, через пару недель... Ниа вздохнула и попыталась связаться с еще с одним знакомым ей полу-эльфом, Брив из Восточного Порта. На счастье Ниа, он отозвался, и был не на рейде в море и свободен на три недели. То, что нужно — Брив до тридцати лет рос с людьми. Мужчина, выслушав суть проблемы, тепло и дружески улыбнулся эльфийке и сказал: 'утром буду, держись там, Ниа!'

Леди Ниа, откинувшись на спинку обитого золотистым бархатом кресла, довольно улыбнулась и принялась в уме составлять программу занятий на ближайшую неделю. За прошедшие три недели детей удалось чуть-чуть привести в норму, впереди еще полтора месяца — как раз успеет хоть что-то приличное из них слепить. А с третьей, с Алькой, пусть Мэйра Ольвэ сама работает, коль взяла на себя ответственность!

С Мэйри у них отношения так и не заладились, хотя обе они старались хоть немного примириться с существованием друг друга. Ну не получалось, хотя Ольвэ ей и приходится двоюродным кузеном, его странный выбор она ему так и не простила. Рыжая, босая, дерганая и крикливая Мэйри была для леди Ниа столь же странным явлением, как и эти дети-найденыши. Мэйри перевоспитать не удалось, а вот этих двоих она точно перевоспитает!

С этими счастливыми мыслями леди-куратор принялась переносить на бумагу сформированный в мыслях список, когда опять раздался вопль и грохот! Ниа в ужасе посмотрела на лист... Идеально-красивый список перечеркнула жирная, кривая черта. Серебряный кончик пера, жалобно звякнув, вылетел из пазов... Чернила протекли на лист дорогой белоснежной бумаги... Клякса! Первая в её жизни клякса!!!

Вопль повторился, его дополнил грохот распахнутых до предела дверей, и по коридору, мимо приоткрытой двери кабинета леди Ниа, роняя статуэтки, пронеслась вопящая во все горло Мира, придерживающая на бегу длинный подол платья... А через две секунды — промелькнул Мешка, звонко шлепая по паркету босыми ногами, и раскручивая над головой за шнурки свои ботинки на манер пращи. Ниа, забыв про воспитания, зарычала и кинулась следом за ними. 'Там же хрустальная витри-и-и-на' — завопила куратор, ровно в тот момент, когда витрина с древними цветными картами эльфийских земель, не выдержав прямого попадания ботинок, с оглушительным звоном разлетелась грудой сияющих осколков...

— К РЕКТОРУ!!! — громогласно заорала всегда, абсолютно всегда невозмутимая леди-куратор, когда поверх красиво переливающихся осколков легла и карта, плавно опустился и кусок карты, лопнувшей аккурат между Пирамидой и Тириосом...

Глава 11.

— Южный Порт. Усадьба 'Белый Бук' —

— Аля, ну аккуратнее, это же бумага, а не кусок дерева! — тоном мученика напомнила Айри.

Алька, засопев, попыталась мягче давить на тонкое серебряное стило. Это уже второе — первое лежало с погнутым жалом в сторонке. Лист, продырявленный в нескольких местах, покрывали кривые строчки пляшущий и убогих, по мнению Мэй, букв...

— Айри, ну отстань ты от нее! — вступилась за подругу Мэй, — Видишь, не получается у Альки писать, что пристала! Пошли лучше на море сходим, поплаваем, ракушки красивые собирать, а?

— А кто вас туда пустит, а? — отозвалась из угла кабинета целительница, сидящая с вышивкой в руках.

— Ну ба-а-а-а! Ну нельзя же так! Уже вторую неделю почти никуда не ходим, только занимаемся и занимаемся, а каникулы скоро кончатся, а мы даже на море только раз сходили, — заканючила Мэйка.

— До конца каникул еще месяц. Альке дали с собой список, что ей нужно выучить перед школой. Выучит — пойдете хоть на море, хоть на ярмарку, — легко и непринужденно предложила Мэйри.

Мэйка обиженно надула щеки, но, сложив два и два, накинулась на Альку:

— Алька! Пиши аккуратнее, а то мы до конца лета тут просидим!!!

— Да стараюсь я, стараюсь! — Огрызнулась Аля, — Только стило тонкое и бумагу рвет! Это бумага дурацкая, тонкая слишком.

— Ничего она не тонкая! — Прикрикнула на неё Айри, — Это ты давишь на нее так, что стило скрипит!

— Девочки, идите во двор погуляйте. Аля сама справится, без вас! — потребовала целительница, отложив в сторону пяльца, — Вы её только сердите...

— Мы помогаем! — Хором откликнулись близняшки.

— Нет! Вы мешаете, кыш отсюда, и чтоб до вечера я вас тут не видела! — махнула на них Мэйри.

— Ну ба-а-а-а!.. — опять хором заныли.

— КЫШ!

Мэйри с грозным видом начала подыматься с кушетки и девочки, взвизгнув, убежали прочь. Их заливистый хохот еще долгое время звучал в глубине дома, пока не затих вдали.

Аля, тяжело вздохнув, вернулась к прерванным занятиям. Нет, ладно арифметика — тут оказалось все просто, ладно география — тут, главное, внимательно слушать, и память, когда нужно дать ответы на вопросы, услужливо подкинет нужные. Но письмо... Два языка — общее эльфийское наречие и человеческий 'всеобщий', цепляясь друг за друга, не желали даваться девочке. С трудом она пробиралась через дебри грамматики, через сложные длиннющие слова родного языка... Спотыкаясь о каждую букву, которую нужно не просто написать, а написать правильно и красиво! А их шестьдесят! А половина — похожи друг на друга так, что неаккуратно поставив закорючку под буквой, получаешь совсем другую... Алька сопела, сердилась, глотала слезы, но учила непослушные руки писать. Делала гимнастику для пальцев, каждые пол-часа, и все равно — каждый вечер Мэйри разминала сведенные судорогой пальчики девочки, обрабатывала мазями заскорузлые от работы на конюшне ладони, и с утра — снова за письмо... Жало стила, заскрипев, снова прорвало бумагу... Алька шмыгнула носом и взяла следующий лист — на этом уже дыры одна на одной, и нужно переписывать начисто.

Каждое утро Айри заставляет её учиться делать разные прически, правильно ходить, сидеть, есть, когда что можно сказать, а когда нужно молча сидеть... Весь день Алька учится, читает книги, пишет, пытается рисовать, еще и танцевать, и петь... А вечером, когда единственное желание девочки — это упасть в кроватку и забыться, её ловит целительница и с макушки до пяток вымазывает кожу и волосы чем-то пахучим и липким, и стоять так целый час! А после заставляет мыться в щиплющей кожу воде, от которой расползаются по коже щикотные мурашки, и становится холодно и пусто где-то под ребрами. И Алька послушно терпит все это, видя, что с рук и ступней пропадают мозоли, волосы отросли уже до лопаток, а многочисленные шрамики, с ставшей ровной и белой кожи, побледнев, исчезают. Алька училась есть вилкой, пользоваться неудобной тонкой и тяжелой серебряной ложкой, салфетками, различать — где бокал для сока и где — для воды... Голова, в которую три её рыжие мучительницы вкладывали знания и правила, уже шла кругом, периодически к ним присоединялся Ольвэ и тиранил её уроками истории, биологии и географии.

За прошедшую неделю Алька узнала больше, чем за одиннадцать лет на хуторе, а им все мало! Ну зачем ей, будущему магу знать, сколько лепестков и тычинок у шиповника?! Или как размножаются лягушки?! Или зачем писать именно красиво?.. Но Алька возмущалась только молча, про себя, боясь показаться неблагодарной.

В конце недели прибегал на ужин Тин. Быстро, но аккуратно и не путая ни ложек, ни вилок, ни грешных тарелок, заглотил ужин, нахвалил Альку, вогнав в краску, назвав 'красавицей' и, забрав из конюшни Серебряного, ускакал по своим делам... Ольвэ, на вопросы Мэйри, усмехаясь, сказал туманно 'государство с ушей на ноги ставим...' И удрал следом за другом, кинув на прощание 'я в гарнизон!'

Большие напольные часы показывали, что время занятий подходит к концу, когда Алька закончила с заданием, что Мэйри дала ей в обед. Девочка придирчиво осмотрела каждую буковку и радостно заулыбалась — она смогла это сделать! Лист был полностью исписан, ни одной помарки, ни одной дырки или царапины на весь лист. Правда, там были ошибки, но Алька не стала их исправлять... 'Пусть так будет! Если Айри заметит, тогда исправлю, а если нет — то ну его, этот шиповник!' — устало пробормотала девочка и пошла в спальню, которую она делила с подружками, но на пол-пути застонала и, еле переставляя заплетающиеся ноги, пошла обратно в кабинет... Убрать за собой со стола. Целительница о-о-очень сердилась, если кто-то из девочек оставлял за собой бардак в её кабинете, и на следующий день сильно зверствовала, гоняя девочек вдвое страшнее.

'Хорошо девчатам, — подумала Алька с завистью, — Они все это уже прошли, и сейчас только каллиграфией занимались, учили законы или рисовали... в свое удовольствие.'

В спальне её опять ждала целительница — снова мазать, снова отмачивать, сново делать гимнастику... Эх...

— Мэйри, а зачем мне хорошо уметь писать? — осторожно задала вопрос девочка, послушно повторяя за целительницей упражнения для гибкости пальцев.

— Ну для того, чтобы красиво писать, — загадочно улыбаясь ответила она, — Ну и для того, чтобы развить твой мозг и твои пальцы. Я бы еще тебя нагрузила вышивкой или еще чем-то подобным, но нет времени...

Пальцы ценительницы, тонкие, длинные и ловкие, легко складывались в сложные фигуры, порхали и завораживали, как танец мотыльков... Алька глянула на свои пальцы... Если это и бабочки, то кривые и больные... и упившиеся нектаром. Мэйри каждый вечер массирует её руки, вливая по каплям магию. Результат, конечно был — суставы и пальцы девчушки, искривленные от тяжелой работы, выпрямлялись и стали тоньше, ногти стали ровнее и розовыми... Но все равно не гнулись, как надо.

— Аля, а ты зачем язык высовываешь? — спросила Айри, с интересом наблюдающая за ними со своей кровати.

— Это она от усердия, — ласково ответила эта невероятно молодая прабабушка.

— А-а-а-а... — Протянула Мэй и тоже высунула кончик языка. Посидела так и, пожав плечами, сказала, — Понятно...

— Мэй вообще все тут же перепроверяет. Скажи ей — огонь жжется, и она тут же сунет руку — проверить, — ехидно комментировала Айри со своей кровати.

— А ты вообще... — начала было ссору Мэй, но, бросив осторожный взгляд на напрягшуюся бабушку, уже спокойнее закончила, — Зануда ты, Айри!

— Мэй, если бы ты чаще думала перед тем, как говорить или делать что-то, была бы у тебя шкурка чуть целее... — невинным голоском произнесла Мэйри и, уже строго, Альке, — А ты, Алька, наоборот, чаще говори, что ты думаешь или хочешь. Не все догадаются по твоему сопению, что ты хочешь! Так, всё, девочки, спать! Завтра с утра — на ярмарку!

И, пережив волну радостных визгов, целительница добавила:

— Покупать всё необходимое к школе.

Девочки сникли, а Алька вообще глаза спрятала.

— Аля, ты чего сникла? — насмешливо спросила целительница.

— У меня денег нет, — пробормотала девочка, вцепившись пальцами в полу халатика.

— И что?

— Я не смогу ничего купить, — тихо прошептала Алька, она уже готова была провалиться сквозь землю от стыда, да стул на котором она сидела, мешал.

— Зато у меня есть, и я могу дать тебе денег на все необходимое, так? — так же насмешливо спросила Мэйри.

Алька, недоверчиво глядя на хозяйку дома из-под отросшей вьщейся челки, честно предупредила:

— Я не скоро смогу отдать...

— А я надеюсь, что мы с Ольвэ и дальше сможем тебе помогать, дитя, и Тин тоже дал сотню золотых, сказав, что ты — наша. А если Тин сказал, что ты наша, значит так и есть!

Девочка, не подымая взора от своих колен, подозрительно шмыгнула носом.

— Аля, ну чего ты? — ласково спросила Мэйка, приподнявшись на локтях, — Тебе же сказали, что ты наша? Значит, ты член семьи, пока своих не найдешь! И если и деда так говорит, то нечего носом шмыгать.

— Действительно, Аль. Будем и дальше тебе помогать, а когда вырастешь, уже ты нам помогать сможешь, что тут такого? Ну еще одна внучка у меня, и что? Я — рада! — ласково улыбаясь девочке, произнесла целительница, — Правда рада!

Алька перестала шмыгать носом, зато заревела в голос, размазывая кулаком по лицу слезы! Близняшки, ссыпавшись с кроватей, кинулись к подруге — успокаивать подругу, а целительница, стрелой метнувшись в кабинет, принесла успокоительной настойки и напоила икающую Альку, поглаживая её по вздрагивающей спине. 'Перезанимался ребенок,' — уверенно констатировала про себя Мэйри и, отправив девочек по кроватям, отправилась пересматривать списки необходимого для трех девочек.

— Школа. Город Магов —

— Ме-е-е-ш, а ты почему так упираешься, когда леди Ниа тебя писать заставляет? — Мирка сидела на нижней ветке яблони, болтая в воздухе ногами, и грызла спелое золотистое яблочко.

— Да достала она уже! — отозвался Мешка откуда-то из глубины веток над головой девочки, — Ходит вся такая... Гордая и красивая, и меня терпеть не может.

— А с чего ты взял, что она тебя терпеть не может? Мне кажется, она просто... ну, гордая что ли.

Мешка свесился вниз головой напротив Мирки и, состроив презрительную гримаску, тоненьким голосом передразнил, подражая манере леди-куратора:

— Ученик Хмельников, что это у вас написано? Ученик Хмельников, приведите свою прическу в надлежащий вид! Ученик Хмельников, перепишите еще десять раз это предложение и подумайте над смыслом! Хмельников — то, Хмельников — сё!

Девочка захихикала — до того похоже получалось у Мешки передразнивать учителей.

— А сама? Чуть что — сразу орет: 'Хмельников, к ректору!..'

— А не нарываться ты можешь, Хмельников? — Спросила Мира, прицельно кинув огрызком в скульптуру какого-то эльфа, стоящую рядом с яблоней.

Голова Мешки исчезла в зарослях и на девочку посыпалась труха и листья. Мирка переползла на пятой точке чуть в сторону по ветке.

— А сама? Ну вот что ты выделываешься все время? — ехидно спросил мальчик.

— А я не выпендриваюсь, а делаю задания! Мне нравится учиться! — заносчиво ответила девочка.

— А смысл? Ну вот ты отучишься, и что?

— Магом стану, вернусь обратно в Пожоги и буду помогать дядьке! — уверенно ответила Мирка.

Мешка скинул на землю еще пяток яблок и перелез на другую ветку — где яблок, как кажется, больше. И уже от туда откликнулся:

— Ага, держи карман шире! Я все разведал — нам тут всю жизнь учиться, а потом еще и работать только же — долги отдавать.

— Да врешь ты все! — возмущенно воскликнула девочка.

— Да не вру! Я подслушивал, когда архимаги ругались между собой в саду. Нам пятнадцать лет тут париться, да потом еще столько же работать! Так что я сбегу, как только научусь немножко магии.

Девочка, пошевелив губами, посчитала в уме и ужаснулась:

— Это ж тридцать лет!

— Вот и я об то же тебе талдычу, а ты не слушаешь! Не дождется твой дядька тебя, помрет, пока ты тут учиться будешь.