К тому же, она лишь делала вид, что читает, на самом деле вслушиваясь в разговор федералов. Жёсткая, резкая и отрывистая, их речь мало походила на какой-либо из слышанных ею ранее языков, пусть в некоторых словах и угадывались латинские либо греческие корни. Но их, всё же, было недостаточно много, чтобы дать Тредециме шанс понять язык сходу. Фемина не сдержала кривую усмешку — она могла изъясняться на шипящем языке фейри, свободно бранилась на рычащем наречии орков или распевной молви северян, понимала кашляющий говор гномов и даже мяуканье коянов... но всё это оказалось совершенно бесполезным.

Оставалось только разглядывать федералов, стараясь приметить какие-то потенциально важные детали в их внешнем облике. Держались они спокойно, не допуская, однако, расхлябанности, невзирая на явно проступающие следы усталости на лицах: по видимому, воспитанию дисциплины в их войске уделяли внимания не меньше, чем в легионах. За спешившими по своим делам жителями воины наблюдали вскользь, но охотно отвечали на приветствия своих новых знакомцев, безо всякого высокомерия.

"А они явно не из нобилей, — подумалось Тредециме. — Так запросто с простыми землепашцами держаться не в их манере. Но и сами не от сохи, достаточно на ладони посмотреть: никак на натруженные узловатые руки хлеборобов не похожи. По всему выходит, горожане."

Взгляд фемины плавно перешёл с лиц и ладоней на одеяния федералов, высматривая прежде упущенные детали. Если наплечные карманы, нашитые поверх рукавов куртки, она ещё вчера заприметила благодаря ярким инсигниям на них, то схожие карманы на бёдрах отметила только сейчас. Тредециме оставалось только удивляться самой себе, как можно было сразу не обратить на них внимания, пусть даже и расположены они были столь диковинно. И действительно, нигде не было принято подобным образом строить мужское платье. Необычным было и полное отсутствие каких-либо привычных завязок и шнуровок где бы то ни было, кроме как на сапогах. Но сами эти сапоги — на толстых подошвах, стачанные из чёрных кожи и парусины множеством швов — отнюдь не казались привычными, оставляя в пыли рельефные следы. Одеяние федералов парадоксальным образом сочетало в себе простоту и функциональность с причудливым и многодельным покроем, должным многократно усложнять труды портным и сапожникам.

Коротко вздохнув, Тредецима захлопнула книгу и неторопливо побрела с форума по направлению к дому. Не оправдавшая себя надежда на собственные познания в языках, с одной стороны, порождала не сильное, но всё-таки ощутимое чувство досады, а с другой — служила хоть и косвенным, но подтверждением возникшей вчера гипотезе. Довольно спорным и откровенно слабым, если честно, однако для получения чего-либо более весомого в качестве доказательства требовалось найти иной способ. А покуда стоило отвести наверняка успевших поесть и подремать лошадей на выгон, чтобы они могли размяться и пощипать свежей зелени.

* * *

Добраться до левады много времени не составило. Тредецима споро стреножила лошадей в стороне от остальных пасущихся животных, задумалась на мгновение и направилась к растущей неподалёку роще. Войдя под сень деревьев и с удовольствием убедившись, что мальчишки-свинопасы не загнали туда своих кудрявых подопечных, фемина углубилась в рощу. Подходящая проплешина между деревьев, поросшая усыпанной опавшими листьями низкорослой травой, нашлась быстро. Освободившись от не слишком удобного для задуманного занятия платья, она медленно раскинула руки, чувствуя, как пощелкивают запястья. С сосредоточенным выражением лица Тредецима напрягала и проверяла каждую мышцу, испытывала границы движений каждого сустава, как кифаред прислушивается к звучанию струн. Удовлетворившись результатом инспекции, она принялась разогревать связки и мышцы, интенсивной гимнастикой разгоняя кровь по жилам, а после перешла к силовым упражнениям. Когда от методичной работы пот начал застить глаз, а по телу разлился приятный жар, пришло время для следующего этапа.

Обломив подходящую по размерам и весу ветку, фемина закружилась в танце. В светлых лучах утра, с импровизированным мечом в руке, тренировала она финты и внезапные выпады, схватившись с целой группой незримых противников. Почти не отрывая ступней от земли, фехтовальщица при каждом шаге рассекала слой опавшей листвы на траве. Сильными и одновременно мягкими движениями она чертила карту схватки, составленную из острых изгибов, сглаженных кривых и хорд, обозначавших внезапные выпады и резкие удары. Губы Тредецимы беззвучно шептали, вплетая в кружево этого представления внезапные порывы ветра, мерцание льда, сполохи огня и блики молний.

Спустя стражу, уставшая, но довольная фемина закончила тренировку и позволила себе прилечь на землю, окончательно успокаивая сердцебиение и дыхание. Несколько минут она лежала, наслаждаясь тёплым ветерком, приятно охлаждавшим разгорячённую кожу и умиротворяюще шумевшим в кронах над головой. После чего с неохотой поднялась, облачилась в платье и неспешно направилась к лошадям, что лениво паслись на зелёной траве.

С выгона Тредецима возвращалась ближе к полудню, ведя лошадей по декуманус максимус, опустевшей под тёплыми лучами приближавшегося к зениту светила. Поселение всё словно вымерло: тишина погожего жаркого дня очаровала его. Изредка доносился крик петуха и ещё больше нагонял тихую дрёму. Скучали юные дозорные в надвратных башнях, пряталась в тени перестиля уже новая троица стражников, бодрости которым придавало присутствие на форуме их командира. Тот, при деятельном участии ещё одного федерала и пары мальчишек, был занят сооружением какой-то деревянной конструкции. Но звуки работы едва-едва нарушали опустившуюся на поселение тишину.

Фемина улыбнулась — голова ещё слегка кружилась, в теле чувствовалась приятная усталость и восхитительная гибкость, все мышцы болели, но настроение у неё было отличное. Впервые за долгое время она наконец позволила себе расслабиться, избавившись от напряжения, что не покидало её с момента бегства из лагеря. Даже присутствие в поселении облачённых в зелёное воинов не вызывало какой-либо тревоги. Хоть и было сие несколько странно, по коротком размышлении фемина отыскала этому очевидное объяснение: федералы вели себя не как захватчики, а скорее как легионеры, оказавшиеся в далёкой от их родного дома провинции. Судя по увиденному и услышанному, воины вели себя с жителями довольно приветливо и доброжелательно, насколько то позволял языковой барьер. Обучи их латыни и обряди в обычные доспехи — и не догадаешься, что поселение захвачено.

Размышляя над таким поведением федералов, Тредецима дошла до дома. Ворота ей отпер Миний, без лишних слов помог завести лошадей обратно под навес.

— Что-то вы раскраснелись, сира, — неожиданно нарушил он молчание. — Вам нездоровится?

— Спасибо за беспокойство, но чувствую я себя замечательно, — улыбнулась фемина. — Просто размялась как следует, покуда за лошадьми приглядывала. Укрепляла дух да тело.

— Хех, бывало центурионы нам такое "укрепление" устраивали, что валились на землю, тела не чуя и дух едва не испуская. Да, было время, — Миний шумно вздохнул. — Всё было ясно: служи императору, выполняй приказы, держись товарищей. Нынче же не пойми что творится.

Он смолк и отступил от лошадей, тяжело опустившись на лавку у навеса. Тредецима взглянула на его хмурое лицо и молча села рядом.

— Верите али нет, да только служил я не за жалование, не за страх, а за совесть, — глядя в пустоту произнёс ветеран. — Может и не слишком ретиво, но нёс волю императора щитом и мечом всюду, куда бы судьба ни носила нашу центурию. Вышел в почётную отставку, получил за службу надел, взял Делию в жёны и думал уже, что буду хозяином на своей земле, покуда Единый не призовёт. А оно вот как получилось.

— Насколько я могла понять, ты так и останешься хозяином своего надела, — мягко напомнила фемина.

— Так-то оно так, да всё же... — Миний на мгновение прервался, подбирая слова. — Покуда служил, то знал, что берегу покой простых людей по всей Империи, что когда сам осяду на земле, уже мой покой будут беречь те, кто придёт на моё место в легионе. И вот эти самые легионы исчезают без следа, поместное ополчение разбивают в пух и прах, а по всему Пределу разгорается усобица. Смерти я не страшусь, сира, но знаете, каково это, когда сжимается сердце, стоит лишь представить, что завтра эта разбойничья падаль придёт к твоей усадьбе, а ты никак не сможешь защитить своих детей?

Ветеран повернулся к своей собеседнице и грустно, но жёстко посмотрел ей в глаза, однако Тредецима лишь молча выдержала его взгляд.

— Я день за днём ждал, когда же Империя, которой отдал полжизни, наведёт тут порядок, — прервал он возникшую паузу. — Но легионы так и не пришли, сира. Пришли эти люди в зелёном, неведомо откуда. Ну пришли и пришли, мало ли какие варвары приходили и уходили, хотя этих и варварами-то трудно назвать! Но ведь не уйдут же. Теперь мне жить в этой их Федерации, о которой никто ранее и слыхом не слыхивал! И что теперь? Бросить всё, ехать в земли Империи, что откупилась мной и моими детьми, стать беженцем без кола и двора? Или оставаться, не зная, что завтра ждать от новой власти?

— Не похоже, чтобы они так уж споро наводили свои порядки тут, — заметила Тредецима. — Быть может, не стоит давать волю дурным предчувствиям?

— Правда ваша, сира, — кивнул Миний. — По нашему они быть может и не понимают, но оно и так ясно, что без озлобленности иль жестокости на уме — уж это-то я по глазам вижу. Рабства у них нет, да и поборы меня не страшат... почти. Поговорил я нынче наново со знакомцами своими тут, так и они мало что против федералов сказать могут.

— Но даже и так тебя что-то гложет.

— Да. Раньше был я ветеран в почётной отставке, честно отслуживший весь положенный срок, и везде мог рассчитывать на почёт и уважение людей. Я их потом, а когда и кровью, заработал, честь по чести. Но кто я буду для людей Федерации?

— Не знаю, Миний, — покачала головой фемина.

— Вот и я не знаю. Получается, жизни моей, что и не было.

— Может всё и так, но у тебя есть дети, родня, крепкое хозяйство, наконец. Жизнь не закончилась, лишь круто повернулась.

Миний шумно вздохнул, на скулах заиграли желваки, лежавшие на коленях руки сжались в кулаки. Тредецима цепко всматривалась в собеседника, но спустя несколько ударов сердца, лицо его смягчилось, а пальцы разжались.

— Стар я уже для крутых поворотов, сира, — произнёс он с едва уловимой горькой иронией в голосе. — Сначала отставка, затем похороны Делии, теперь вот это... Ц-ц-ц! Кому какая разница? Всё так же надо Паулину замуж выдать, да сыновей на ноги крепко поставит, а остальное — суета. Хоть Перегрине радость будет, как узнает, что либертина53 она теперь.

С силой хлопнув ладонями по коленям, Миний встал и обернулся, криво усмехнувшись.

— Благодарю, что выслушали, сира. Только пусть не было разговора этого?

— Какого разговора? — Тредецима развела руки в стороны и чуть склонила голову набок.

Ветеран благодарно кивнул и направился в дом. Поднявшись с лавки, фемина вернулась к лошадям. То, что Миний выговорился несмотря на обычную свою немногословность, она сочла добрым знаком. Ещё вчера ни от кого не укрылось, как выбила ветерана из колеи весть о переходе его земли "под высокую руку" Федерации. Конечно, не стоило ждать, что он полностью примирится с произошедшим уже после такой короткой беседы. Однако, выпущенные на волю слова облегчили груз, давивший на него с самого вечера, и даже принесли некоторое успокоение. А значит не стоило опасаться какого-нибудь неуместного срыва, последствия которого могли оказаться крайне неприятными.

Закончив возиться с лошадьми, Тредецима напилась холодной воды из колодца и ополоснула лицо, когда услышала лай собак и странный шум, доносившийся с улицы. Подстёгиваемая любопытством, она вышла со двора, и не обнаружив ничего необычного, двинулась к перекрёстку. Источник шума показался даже прежде, чем ей удалось дойти до следующего фонарного столба — непривычного вида самоход прокатил было мимо форума, но быстро сдал назад через перекрёсток, кормой войдя в поворот, и замер, продолжая испускать низкое рычание. Тредецима прибавила шагу.

В столице фемине не раз доводилось видеть созданные гномами самоходы: обилие декора и инкрустаций, отделка золотом и костью, изощренный чеканный и резной орнамент. Арогантная, кичливая роскошь, столь любимая состоятельными нобилями и не имеющая ничего общего с замершим творением федералов. Угловатые, рубленые формы, ломанные линии, выкрашенный зелёным металл корпуса и прозрачное стекло широких окон. Самоход напоминал какого-то диковинного звероящера с двумя парами круглых "глаз"-фонарей на "морде"-передке.

Двери самохода распахнулись, и из него выбралось пятеро федералов, принявшихся расхаживать рядом с машиной, разминая затёкшие за время езды конечности и о чём-то переговариваясь. По видимому, старший из них, что-то коротко бросил остальным и двинулся на форум. Тредецима остановилась в десятке шагов от них, не таясь разглядывая прибывших. На первый взгляд, люди мало чем отличались от уже виденных федералов: всё те же неизменные зелёные одежды, всё то же непонятное чёрное оружие, всё такие же обычные лица. Разве что трое были нагружены довольно объёмными сумками — естественно, зелёноватого оттенка. К тому моменту, как к ним подошли их старший вместе с командиром местного гарнизона, эти трое уже выстроились в шеренгу, а четвёртый вновь забрался в самоход. Последовал обмен приветствиями: сир Коваль в непривычном жесте вскинул правую ладонь к виску, шеренга слитно пролаяла что-то в ответ.

Фемина, не сдерживаясь, вздохнула — невозможность понять речь федералов вызывала самую настоящую досаду. Прямо перед ней представала любопытнейшая загадка, но с какой стороны к ней подступиться, было совершенно неясно. Несомненно, покуда она добиралась до обжитых земель, к Учителю уже наверняка стеклось достаточно сведений об этих странных пришлых и связанных с ними событиях, и надо было только добраться до Остии или, хотя бы, Ориенталя, чтобы приобщиться к знаниям. Но любопытство требовало ответов прямо сейчас, да и Учитель бы остался недоволен, не попытайся она узнать сама хоть что-то. Особенно на фоне провала экспедиции. Хорошо уже то, что ей удалось спасти все записи и найденный в подземном храме артефакт.

За этими мыслями, Тредецима продолжала наблюдать за федералами: трое с сумками, закончив знакомство, двигались в сторону господской усадьбы, а сир Коваль, явно довольный полученным пополнением, беседовал со своим коллегой. Судя по тому, как оба держались, занимали они близкие ступени в иерархии их войска. Да и возраста они были схожего — обоим едва ли исполнилось больше тридцати. Наконец, пожав друг другу руки, они разошлись: сир Коваль отправился обратно на форум, а его собеседник забрался в самоход, что тут же взрыкнул и тронулся с места, оставляя за собой шлейф знакомого алхимического запаха.

"Белая нефть54? Фотоген55? — потянув носом, предположила Тредецима. — В любом случае, нечто схожее."