Время охотников прошло

— А взамен оно дает им кожу и мясо?

— Да. Чтобы они вновь почувствовали себя живыми, но внутри остаются лишь монстрами.

— О святой Агат!

— Святых здесь нет, Лоррин. А если есть, то им явно плевать на происходящее.

Пастух взвыли подался вперед. Возвращенные бросились в стороны, но Лоррин опоздал лишь на мгновение. Удар сердца, и вот уже когтистая рука сжимается на горле охотника. Лоррин успевает лишь закричать, когда тварь начинает вбивать его в стену.

— Сука!

Йеррен вонзил боршверт в спину Пастуха. Крови не было, один лишь гной и желчь. Но твари, похоже, это не слишком-то понравилось. Пастух опустил один из черепов и посмотрел на Йеррена. Охотник едва успел отступить назад, когда изо рта пастуха полилась желчь, смешанная с кусками пережеванного мяса и обрывками кожи. Боршверт застрял промеж ребер монстра, оставляя Возвращенного практически беззащитным.

Йеррен бежал так быстро, как только мог. Пастух преследовал его, волоча за собой безуспешно сопротивлявшегося Лоррина.

— Йеррен! Помоги мне освободиться!

И как он это себе представлял?! Йеррену едва хватало сил и способностей на собственное выживание. Монстров, подобных Пастуху, обычно убивали целым отрядом хорошо вооруженных и подготовленных солдат, но никак не вдвоем!

— Йеррен!

— Да знаю я!

Охотник взбежал по горе гниющей плоти, а Пастух взбирался вслед за ним. Мясо и органы летели в стороны, когда когти раздирали эту полужидкую массу. Йеррен поскользнулся и запутался в кишках.

— В сторону!

Охотник так и поступил. Мерзкая масса взорвалась, когда громадная рука пропорола тонкую пленку гноя. Йеррен соскользнул вниз. И наткнулся на острие боршверта, все еще торчавшее из живота твари и остановился. Сейчас! Йеррен рванул вперед. Он разорвал руками юбку из кишок, пальцами растолкал гниющие органы Пастуха и ухватился за позвоночник.

Насаженный на собственный же меч, Йеррен продолжал кромсать позвоночник, одновременно ртом разрывая вываливающиеся на него органы. Пастух верещал от боли, хотя казалось невероятным, что подобное существо может ощущать хоть что-то, кроме вечного голода и невообразимой ненависти.

— Йеррен?

— Заткнись!

— Что ты творишь?!

— Заткнись хоть на секунду и не мешай мне!

Йеррен боролся. Его ладони скользили по позвонкам, промеж пальцев стекал гной, а монстр всеми силами старался добраться до своего мучителя. Охотник чувствовал, кто острие боршверта почти добралось до его собственного позвоночника. Если тварь не перестанет биться, то он может сам быть уничтожен. Убит собственным оружием? Ну уж нет!

Никогда!

Возвращенный взревел, подался вперед... и разорвал позвоночник ублюдка!

* * *

Я не могу подняться. Боли нет. Чувств нет. Это так странно. Я не ощущаю боли и усталости, но почему же мне так сложно подняться. Глаза заливает гной, жечь и бог знает что здесь было еще.

Почему так тяжело? Почему я не могу сесть? Встать?

тяжесть. Что-то давило на меня, а я уже не слабо осознавал происходящее. Нужно оглядеться, но голова на шевелится, лишь шея трещит, будто ее пытаются сломать.

Что-то зашевелилось. Это... Рука? Рука, но не моя. А чья же? Чья это рука? С когтями? С очень острыми когтями.

Внезапно пришло понимание, а за ним явилась ярость.

Пастух! Эта тварь все еще была жива!

Эта тварь меня потрошила!

* * *

Пастух все еще сопротивлялся. Медленно, но верно его когти погружались в живот Йеррена. Возвращенный пытался подняться и отползти в сторону.

Бесполезно. Все было бесполезно. Удар о землю, видимо, был ужасающим, иначе бы охотник уже давно смог подняться. Возможно, он даже мог бы наконец-то умереть, если бы не воспротивился судьбе. А сопротивление охотника было воистину яростным.

Боршверт все еще был в теле Возвращенного, но Йеррен даже не пытался достать его. Он не успеет этого. И что же ему делать? Сдаться? Да будь он проклят! Будь он проклят!

Йеррен ударил кулаком в раскрытую челюсть Пастуха, а затем достал нож. К нему повернулся еще один череп, отчего шейные позвонки монстра заскрипели и послышался треск. Гнилые зубы щелкали прямо перед его Йеррена, и охотник вбил нож в череп. Это нисколько не впечатлило тварь, она как будто стала еще злее, хотя вряд ли это было возможно.

— Йеррен, держись!

Лоррин. Он смог выбраться из-под твари и теперь бил ее тяжелым камнем по третьему черепу. Пастух взвыл, сбросил Йеррена с когтей, извернулся и принялся вбивать Лоррина в пол пещеры. Кости Возвращенного трещали, металл доспехов погнулся, штаны разорвало когтями. Лоррин буквально захлебывался криком, отбиваясь от монстра всеми возможными способами. А парень действительно что-то да умел, надо отдать ему должное.

Возвращенный шипел, бил камнем, лягался, кусался. Тварь не отпускала.

— Да подохни ты уже, мразь!

Пастуха охватило пламя. Синий огонь быстро распространился со спины на грудь, добрался до рук. Тварь взвыла.

Лоррин ударил ногой по голове монстра и теперь, освободившись от ужасающей хватки, отползал как можно дальше от горящего монстра. Его гниющая плоть сгорала так легко, будто было насквозь пропитана маслом. Невозможные крики заставляли содрогаться от ужаса.

Йеррен стоял возле входа, сжимая в руках изрядно потрепанную сумку. Лоррин попытался пробраться мимо Пастуха.

— Нет! Стой там, пока огонь не добьет его!

За спиной Лоррина взорвалась груда плоти. Из нее выступали десятки фигур. Тела! Это были тела! Они бежали вперед, разваливались на части, ползли. Они бросались на гибнущего Пастуха и горели вместе с ним. Некоторые из них пытались сорвать с монстра юбку из кишок и затолкать их обратно в живот, но ничего не получалось.

Все закончилось быстро. Даже слишком быстро. Лишь после того, как черные кости осыпались на пол, Йеррен разрешил Лоррину двигаться.

— Что это было?

— "Слезы ведьм". Не думал, что придется воспользоваться ими таким образом.

— Они горят? Не знал об этом?

— Я тоже. Просто бросил в него первым, что оказалось под рукой. Проклятье. Похоже, я начинаю верить в удачу, парень. Что же стало со мной...

Йеррен вытащил из груды пепла боршверт. Клинок сильно обгорел, но охотник приведет его в порядок. А остальное не так уж и важно.

* * *

"Люди" больше не нападали. Они не выли, не рвали плоть, а просто бродили в стороны.

Те, на которых не было плоти, пытались вернуть ее обратно. Они просто-напросто обматывали мясом голые кости. Остальные же тупо смотрели на стены, словно не понимали, что все еще продолжают существовать лишь благодаря мерзкому колдовству.

Фенрир и Каос подошли к Йеррену. Оба были ранены, оба были истощены. И оба были рады увидеть своего хозяина живым. Охотник рухнул на колени, обнял головы прекрасных хищников, с силой прижал к себе.

— Дальше будет лишь сложнее.

Лоррин хотел бы уметь улыбаться. Йеррен переживал за хищников. Это было яснее ясного. В таком сильном, жестоком и бессердечном ублюдке могут сосуществовать ненависть и забота? Он бы в это никогда не поверил.

В воздухе промелькнул Каин.

— Нам пора.

Йеррен поднялся. Посмотрел на шаркающих несчастных и поднял с земли камень.

— Да, но сначала найди свой меч и помоги мне. Эти несчастные заслужили смерть.

6

— Шевелитесь, ублюдки! Шевелитесь!

— Сбрасывайте лестницы. Ну же!

— Да помоги ты!

Солдаты попятились, когда на стену взобрался новый противник. Его меч рассек первого защитника. Второго. Третьего.

— Во имя графа! — вскричал солдат, вихрем проносясь среди защитников на стенах.

— Катись в бездну!

Арбалетный болт ударил в голову мечника с такой силой, что мужчина перелетел за стену. Спустя мгновение солдаты отбросили прочь и лестницу. Арбалетчики получили передышку, зарядили оружие и подошли к краю стены.

— Огонь!

Двадцать болтов ударили в отряд под стеной. Раненые кричали, многие просто упали на месте. Было убито не менее дюжины солдат. Наступление захлебнулось. И здесь, и по всей длине стены. Больше никто не смог подняться наверх, а щиты не могли защитить сразу ото всех болтов и стрел, срывающихся вниз. Защитники подтаскивали тяжелые камни и сбрасывали их на головы врагам. Кому-то сломало руку или ногу, кто-то лишился оружия или щитов, а кому-то вмяло металл шлема внутрь головы, отчего люди мгновенно оседали на землю.

Это уже была не битва, а скорее бойня, выйти победителями из которой атакующие солдаты просто не могли. А потому они побежали.

— Победа! Мы победили!

Враги бежали прочь от города, оставляя поле битвы за защитниками.

И уже не впервые.

* * *

— Вот те раз.

Лоррин поддел ногой отрубленную голову.

— Давно лежит. Вороны уже знатно над ним поиздевались. Ни глаз, ни языка. Даже уши и те оторвали.

— Война никогда не была красивой.

Йеррен шел прямо по трупам, Лоррин же старался их обходить. Не потому что боялся или брезговал, просто у него еще оставалась хотя бы капля почтения к мертвым.

— Хватит. Они мертвы, хуже им от того, что ты пару раз на них наступишь, точно не будет. Мертвецы остаются мертвецами.

— А мы исключение?

— Мы лишь пародия на живых. К тому же мы восстали не по собственной воле.

Йеррен наступил на изрубленную голову и раздавил ее каблуком, будто перезревшую дыню.

— Йеррен! Пусть сейчас они и мертвы, но когда-то были живыми людьми! Они сражались и погибли на поле боя. Они заслужили наше уважение.

— В самом деле? — Йеррен склонился над очередным трупом. — Тогда давай взглянем на них повнимательнее. Половина из них обделалась еще до начала боя, остальные — перед смертью. Многие из них мечтали сбежать еще пока шли к этому замку, другие — во время боя. Были и те, кому хотелось переметнуться на сторону противника. А кто-то пользовался оружием и силой, чтобы запугивать бедных крестьян и насиловать их дочерей. Но абсолютно все надеются, что просто смогут дожить до завтра. Поэтому они прикрываются товарищами, бросают их бороться в одиночку. И эти люди заслужили мое уважение?

Охотник подошел к очередному трупу и перевернул его на спину.

— Взгляни на него. Ему вырвали язык и отрезали мизинцы на каждой руке. И сделали это не во время битвы, а значит — он был преступником. Или он смог сбежать, или его силой заставили выступить под знаменами атакующих. Возможно он вор. Или насильник. Или убийца. И что дальше? Он пришел на эту войну, но ему было на нее плевать, ведь он хотел просто выжить и, если получится, сбежать. А затем его убили в спину. Быть может даже свои, когда он струсил.

Возвращенный поднялся с колен и посмотрел на товарища.

— Он тоже заслужил мое уважение, Лоррин? Трус и насильник? Чем он лучше те бандитов, которых мы с тобой поубивали на дороге? Столкнись ты с ним при жизни, то заставил бы землю жрать, пока проталкивал раскаленный прут через его кишки. Я был с армиями во многих битвах. Я даже собирал и командовал несколькими небольшими армиями преданных моему делу фанатиков. И нигде не было людей, которые по-настоящему оказались бы благородными. Пусть они и сражались за благое дело, но большая часть из них была скотами.

Лоррин слушал, как Йеррен топчет все то, что он пытался оправдать, и от злобы у него сжались кулаки. И хуже всего то, что легендарный охотник был прав. Войны всегда были отвратительны. Все описываемое Йерреном имеет место быть, а в случае с такой большой армией как эта...

Но мертвые заслужили какое-никакое уважение. Будь они даже полными ублюдками.

Йеррен шел вперед. Постоянно вперед. Прямо к замку и яростной битве под его стенами.

— Ты хочешь попасть туда?

— Верно.

— И тебя не останавливает армия?

— А при чем тут армия?

— Они осаждают город! А на стенах сотни солдат! Ты бессмертен, Йеррен, но они растерзают тебя.

— Хватит! Лоррин, ты еще молод, хоть уже и стал Возвращенным. Когда-то давно охотники внушали не отвращение, но страх. Никакого уважения, никакого почета, один лишь животный ужас. Чистый, искренний, незамутненный.

— И?

— Я заставлю их вспомнить это чувство.

— Ты хочешь напугать солдат до полусмерти?

— Почему бы и нет?

* * *

— Вон!

— Господин...

— Вон! Пошли прочь! Вы не достойны даже месить дерьмо в моих конюшнях! Вон!

Командиры вышли, а вслед им продолжали лететь брань и предметы богатого интерьера палатки. Какой позор! Его люди бегут! Уже в четвертый раз!

— Какой позор. Проклятье...

Слабак. Это слово решило все. Из-за этого слова началась эта война. Именно его гордыня и слабость привели к столь печальному результату. И он не искал себе оправданий. Просто не мог. Чего не скажешь о тех ничтожествах, что клялись преподнести ему город много дней назад.

Ублюдки. Проклятые ублюдки.

Ему нужно было отдохнуть. Он уже не спал... Два дня? Три? Он устал. Так устал. От войны, от кровопролития. От вони трупов и прокисшей еды. Ему нужно поспать, но перед этим — отлить.

Граф Валан бросился прочь из палатки, а за ним последовали телохранители и пара слуг. Солдаты кланялись ему на каждом шагу, слуги падали ниц, и даже раненые воины пытались приветствовать его. Граф не обратил на них никакого внимания. Он просто шел прочь из лагеря. Прочь из этого проклятого места.

— Господин? Куда вы?

— Прочь отсюда. Мне нужно отдохнуть.

Естественно его не покинули. Никто не собирался оставлять его одного, и граф ненавидел это. И был благодарен: когда за твоей спиной десяток добрых мечей, сложно не испытывать уверенности в собственной правоте.

Граф отошел так далеко от лагеря, как только смог. Через тридцать шагов начиналось поле полное мертвецов, и солдатам совсем не хотелось идти туда. Не хотелось и графу, а потому он остановился и сплюнул на землю. Мертвых здесь было много. Много больше, чем у него осталось живых солдат. Граф едва успел справить нужду, когда появился голубь. В клюве его была зажата маленькая бумажка, которую он сбросил прямо на голову графа. Валан четырежды проклял птицу, прежде чем она успела исчезнуть в темноте. Никто из телохранителей не улыбнулся, зная крутой нрав своего господина.

Граф развернул бумажку. В бумажку была завернута монета. Золотая!

Валан ощупал монету, снова посмотрел на рисунок. Пламя? Кто во всем этом безумном королевстве решил создать подобное убожество? Но вскоре он узнал этот знак и понял. Он все понял!

Тьма пришла в движение. Телохранители бросились вперед, но граф остановил их. Охотники на ведьм. Видимо у судьбы были на Валана грандиозные планы, раз она послала их к нему. Это же просто дар с небес!

Или из-под земли.

Граф содрогнулся, когда увидел, что было наброшено на первого из охотников. Кожа! Человеческая кожа? Естественно, а чья же еще?!

— Закутанный в кожу, — прохрипел граф, почувствовав слабость в ногах. Он обрадовался тому что успел облегчиться несколькими минутами ранее. Радость от прибытия охотников улетучилась сама собой, ведь он понимал, с кем именно ему придется сейчас столкнуться.

Охотник был высок и страшен. Он буквально сочился тьмой, ненавистью и силой. На нем не было человеческой кожи, как решил граф Валан, а лишь обычный плащ. А еще с ним были волки и еще один охотник, но этот второй даже на сотую часть не ужасал так, как получилось у легенды, представшей перед Валаном.