— Об этом я уже наслышан, Ваше сиятельство. Раз Вы так миролюбивы, то прошу соблюсти простую формальность: принести присягу герцогу Карлу Эммануилу как законному герцогу Баварии.

— Никогда! — встряла в беседу Магдалена Баварская. — Этот временщик из-за Альп вскоре уберется из нашего края, и место герцога займет по праву сын императора Фердинанда!

— Прав на Баварию больше у короля Богемии и курфюрста Пфальца Фридриха из рода Виттельсбахов. Но он пожелал переуступить его герцогу Савойи, в жилах которого тоже течет толика крови Виттельсбахов.

— Малая, очень малая толика! — презрительно скривилась графиня. — Так можно любого князька объявить нашим наследником!

— В Европе к настоящему времени развелось много законников, которые ловко трактуют права в пользу то одного, то другого сюзерена, затягивая судебные тяжбы на годы и десятки лет. Тогда господа прибегают к последнему праву — праву силы и прижимают главы законников к их столам. Сила в Баварии сейчас на стороне герцога Савойи — поклонитесь же ей!

— Никогда! — истово повторила графиня, взглянув при этом бешено в сторону мужа. Тот все же добавил:

— Не лучше ли подождать решения имперских князей по поводу того, кто вправе занять престол Баварии?

— Подождать.... — картинно задумался кондотьер. — Решено! Я подожду вместе с вами в этом замке, а мои кирасиры — в городе Нойбурге, на полном вашем обеспечении. Есть у меня еще рота егерей, так она пусть побудет в районе вашего охотничьего замка Грюнау. Вы не против?

— Это верх наглости! — засверкала глазами графиня, но муж сказал:

— Вы ведь не шутите? Тогда мы склоняемся перед вашей силой. Для гостей у меня в замке есть аппартаменты, Вы и Ваши офицеры могут разместиться в них. Ну, или в любых других комнатах, по выбору, Впрочем, надеюсь, меня с графиней и нашего сына Вы не потревожите?

— Мои офицеры должны быть рядом с солдатами и поселятся в городе. Я же буду здесь с моими охранниками. Человек я общительный и потому с удовольствием присоединюсь к вашему обществу: за столом и всеми наличными развлечениями. Может, и вас как-то изловчусь развлечь?

Глава двадцать первая. Ревность как фактор любви

За общим столом семейство Нойбург собиралось, впрочем, лишь на обед. Завтракали его члены по новомодной привычке в своих комнатах, а ужинать дамы и вовсе не ходили — вредно, видите ли, для фигуры. Да, в замке, помимо хозяйки, жили временно еще три высокородные дамы, две из которых были племянницами графа по линии его старшей сестры, графини Саксен-Веймарской. Старшая племянница 24 лет, Анна София, была уже замужем за князем Олесницким (что в далекой Силезии), но Бог упорно не давал им детей и потому князь послал ее на воды под присмотром своей незамужней сестры Барбары Маргариты (27 лет), в давно известный Тельц на Изаре. На обратной дороге с вод племяшка заехала в Нойбург к любимому дяде и своей младшей сестре Доротее (21 год), которая жила здесь временами в ожидании замужества. В отличие от постоянно строгой графини Нойбург (Кристиан в другом состоянии ее пока не видел) эта спевшаяся троица жила день за днем в предвкушении приятных сюрпризов. И вот на тебе: в замок свалился на постой видный собой кавалер! Который оказался еще и очень галантным!

Кристиан действительно приложил все усилия, чтобы очаровать молодых женщин. В замковом саду под его руководством были сооружены высокие качели, которые он сам раскачивал, добиваясь восторженных визгов дам (втихаря прихватывая их за бедра). Популярную игру в волан модифицировал, заменив кожаное покрытие ракеток на решетчатое, из воловьих жил, и натянув сетку между играющими. В прятках теперь всегда водил он и, ухитряясь подглядывать из-под повязки, часто ловил дев в свои нескромные объятья. Вечерами в том же саду он стал аккомпанировать под гитару их пению, но более сам исполнял песни, которые называл то неаполитанскими канцони, то испанскими серенадами, а иногда пел и немецкие лидер. Например:

— Sagen Sie dem Madchen Ihrer Freundin (Скажите девушки подруге вашей)

Dass ich die gane Nacht vоn Ihre Traume (Что я всю ночь о ней одной мечтаю)

Dass alle Schonheit,n Sie Meil und auch schoner (Что всех красавиц она милей и краше)

Ich wollte Ihr zugeben, Ich habe keine Worte (Хотел ей в том признаться, но слов я не нашел)

Dass ich Liebe Ihre Augen schone Feuer (Очей прекрасных огонь я обожаю)

Dass ich mir das Schicksal anders nicht wunschen (Что я судьбы себе иной и не желаю)

Dass diese Leidenschaft an dich gebunden ist ich (Что страстью этой к тебе одной привязан)

Ich will dir alles geben und Luft zusammen atmen (Хочу я все тебе отдать и вместе воздухом дышать!)

Песню эту Кристиан (с подсказки Алекса) пел не без задней мысли. В вечернем воздухе его красивый и печальный голос разносился далеко по окрестностям замка, достигая, конечно, и опочивальни графини. За обеденным столом "кондотьер" вел обычно перекрестные беседы в фривольном стиле с молодыми дамами, но исподтишка бросал редкие острые взгляды на Магдалену и с удовольствием отмечал, что эти взгляды она улавливает. По лицу ее при этом пробегала иногда улыбка превосходства (мол, ты вот их улещиваешь, а стоит мне поманить пальцем....), которую она враз тушила.

— Но коготок-то вязнет, — ухмылялся Алекс.

— Ты всерьез рассчитываешь, что эта статуя способна на иные чувства, кроме ненависти и презрения? — удивлялся Кристиан.

— Она женщина, да еще осознающая свою красоту — этим все сказано. Будем трясти....

В первые дни Кристиан проводил вечера чаще с графом — сначала за бильярдом, потом они перекочевывали к камину, где, сидя в креслах, потягивали вино и беседовали на разные темы. Вскоре темы иссякли, а Кристиан понял окончательно два пункта относительно графа:1) его головой вертит шея графини 2) вялые взгляды в сторону графини означали, что частые встречи на брачном ложе остались в далеком прошлом, а может и вовсе прекратились.

— Так это замечательно! — потирал руки Алекс. — Свято место пусто не бывает.

Но осторожный опрос слуг и служанок, подкрепленный денежками, возможного фаворита у графини не выявил.

— Еще лучше: место вакантно и его следует занять. Тобой, Кристиан, тобой. А потом будем вить из графини веревки.

— Набожна она очень и по отношении ко мне насторожена. Я для нее враг и очень опасный.

— Ты будешь врагом, пораженным бациллой любви к ней, премудрой. Из такого врага тоже можно вить веревки. Но для этого она должна с тобой сблизиться. Радуйся, вектора ваших личностей направлены друг к другу

— А что, мужчина и женщина не могут поладить вне постели?

— Могут, наверно. Но через постель куда приятней.

— Это все теория. А как ты будешь расшевеливать ее чувства на практике?

— Через ревность, конечно. У нас под рукой три готовые к сексуальному контакту молодые женщины, вот к ним и начнем, первым делом, подкатывать....

Молодые дамы, чувства которых разнежились в компании с фривольным кавалером, действительно показывали внимательному мужскому взгляду на возможность перехода к объятьям, поцелуям и постельным страстям. Замужняя Анна София интриговала Кристиана наедине посредством глубоких взглядов и ухватываний за рукава, стеснительная Доротея часто краснела и трогательно замирала, когда попадалась ему во время пряток, а разбитная Барбара при малейшей возможности ловко подворачивала тити, шею и губы.

— Вот с Барбары и начнем, — решил Алекс, — тем более, ее спальня находится под спальней графини.

В тот вечер, расходясь на ночь, Кристиан сунул Барбаре в руку записочку "Пылаю страстью. Приду через час в окно". В назначенное время он спустился с чердака замка по веревке (заглянув по дороге в освещенное окно графини, которая, сидя в постели, что-то читала) и стукнул аккуратно в окно Барбары. Оно тотчас открылось, и великолепный кондотьер прыгнул прямо в объятья трепетной женщины. Зацеловав ее, истискав и утолив первую страсть (которая была неподдельной: застоялся жеребец без женщины), он приступил к более изощренным, длительным ласкам и через время попросил:

— Я обожаю женские стоны и крики! Они так меня подстегивают....

Предовольная Барбара отзывчиво застонала, заахала, а потом стала вскрикивать:

— Еще, милый! Сильней, жеребец! Задай мне жару! О-ой, я умираю....

И далее в том же духе (Крики ее и правда вливали энергию в ягодицы и чресла подневольного Алексу Кристиана).

Вдруг в дверь Барбары застучали, громко спрашивая голосом Анны-Софии (ее спальня была рядом):

— Что случилось, Барбара? Тебе плохо?

— Мне хорошо-о! — прокричала в ответ согрешившая дуэнья.

Кристиан же счел за благо быстро одеться и юркнуть к своей веревке.

Глава двадцать вторая. Цель оправдывает средства

На следующий день обед проходил в единодушном молчании, притом, что на Кристофоро Дженовезе часто бросали взгляды все женщины. Он же сидел гоголем и поглощал кушанья с завидным аппетитом. Недоумевающий граф спросил, почему из дам, обычно разговорчивых, слова нынче не выдавишь, и ему ответила только послушная Доротея:

— Мы, дядюшка, после обеда наговоримся.

После обеда, впрочем, общего разговора как-то не получилось, зато наедине каждая из молодых дам рвалась поговорить с Кристофоро. Первой это удалось Анне Софии, загнавшей Доротею и Барбару на качели.

— Скажите, Кристофор, честно: Вы были вчера в спальне Барбары?

— Конечно, нет, мадам.

— А она утверждает, что полночи предавалась с Вами любви.

— Она так говорит? Тогда, значит, был, хотя я думал сначала, что это Ваша спальня.

— Моя?! Вы шли ко мне?

— Да, Анна София. Мне показалось, что Вы меня не прогоните, ощутив, что я полон к Вам чувствами.

— Это ужасно! Шел ко мне, а оказался у нее! Как можно меня перепутать с этой особой? И потом, она показала нам Вашу записку.

— Эту записку она должна была передать Вам: она же ваша дуэнья.

— Вы глупец, Кристофор. Надо было улучить момент и отдать записку мне.

— Точно, я дурак. Но сегодня можно мне загладить свой промах и прийти к Вам ночью?

— После вчерашнего скандала? Боже упаси!

— Тогда завтра. Я очень хочу реабилитироваться в Ваших глазах, Анна София....

В ответ она сильно сжала ему руку и пошла к качелям.

Два последующих дня Кристиан провел в замке Грюнау, среди своих егерей. Те мигом организовали для его развлечения охоту на кабана, подвели матерого самца под выстрел и очень радовались, что командир не промазал. Он с удовольствием выпил с бойцами, сгрыз часть окорока, но вечером сел на коня и, в сопровождении охраны, пустился обратно, к Нойбургу.

В назначенный час он спустился по веревке к спальне Анны (окна графини были темными) и постучал тихонько уже к ней. Створки раскрылось, и женский силуэт в ночной рубашке спросил шепотом:

— Это Вы, Кристофор?

— А Вы Анна? Простите, что спросил. Опять боюсь ошибиться....

— Да. Входите быстрее. Найдете меня в кровати.

— Деловой подход, — хихикнул Алекс. — Похоже на повадки наших бизнес-вумен.

— Вот почему я всегда иду у тебя на поводу? — завел свою песню Кристиан. — У этой Анны Софии, поди, и помять-то нечего....

Впрочем, через несколько минут он нашел и Анну и ее пикантные прелести, а еще через полчаса довел быстро заводящуюся даму до состояния полной любовной истомы — когда всякая новая ласка вызывает в теле страстотерпицы сильный эротический отклик, перенести который без стонов практически невозможно. И стоны последовали, все более и более сильные. Кристиан же вошел в раж и довел любовницу до тех самых криков, которыми она рьяно возмущалась два дня назад. В дверь в этот раз никто не постучал....

Однако на следующий день с утра Кристофора пригласили к графине. Войдя в гостиную и разгибаясь после поклона, он наткнулся на ее жесткий и одновременно недоумевающий взгляд:

— Скажите мне, синьор Дженовезе, эти женские стоны и крики, которые я выслушивала два дня подряд, исторгнуты с Вашим участием?

— Да, Ваше сиятельство.

— Хм, даже не отрицает, наглец. Тогда другой вопрос: Вы что, стегали чем-то этих дам илиистязали по-другому?

— По-другому, мадам. Поясню: я очень ласков от природы, но ласки, накладываясь и множась, часто вызывают в женщинах на пиках удовольствия как раз такие стоны и даже крики....

— Что за ласки Вы имеете в виду? Это те самые, которыми обычно одаривают нас мужчины?

— Не совсем. Вы знаете что-то об Индии?

— Конечно. Необычная страна между Персией и Китаем, где ездят на слонах, чтут многих богов, женщины носят сари и там придумали игру "шахматы". Да, еще: до Индии дошел когда-то с войском Александр Македонский и частично ее завоевал.

— Неплохо для женщины. Так вот там помимо шахмат было создано руководство для юношей под названием "Камасутра", в котором подробно излагается, как влюбить в себя женщину и как ее ублажать. В тех самых шахматах есть 64 игровые клетки, а в "Камасутре" — 64 способа совокупления с женщиной.

— Господи Исусе! 64 разных способа? Я не могу себе это представить!

— Но это так, мадам. Я не знаю санскрита (это индийский язык), но картинки в этой книге просматривал и считал — их ровно 64.

— То есть те самые ласки, о которых Вы говорили, заимствованы из этой книги?

— В общем, да.

— И с помощью их Вы лишаете разума женщин, Вам доверившихся?

— Я пробуждаю скрытые чувства, которые в вас, женщинах, таятся, и чувства эти так хороши и сильны, что хочется кричать от радости.

— Я никогда не кричала на брачном ложе. Да и ласки мужские быстро надоедают, — призналась графиня и спохватилась:

— Идите, Кристофоро. Постарайтесь не досаждать мне больше по ночам. Уводите Ваших дам в другую часть замка....

Кристиан, однако, взглянул прямо в глаза графине и веско заговорил:

— Я знал, что крики дам дойдут до Вашего слуха. Мне хотелось заинтересовать Вас. Именно Вы желанны мне, что Вы давно поняли по моим взглядам. В Вас есть все, что мне нравится в женщинах: красота, сильный характер и костер чувств, который пока таится в Вашей душе и может вовсе не загореться....

— Что Вы такое говорите? — испуганным тоном прошептала графиня. — Мне много лет, я замужем и никакого костра чувств в себе не ощущаю....

— Для того чтобы он вспыхнул, необходим мужчина: сильный, умелый и великодушный. Испытайте меня, сегодня же, а после решите, нужны эти чувства Вам или нет. Решайтесь, мадам!

— Сегодня? Нет, я не могу! Не сегодня!

— Сегодня или никогда, — сказал жестко Кристиан. — Я нахожусь здесь только ради Вас. Герцог настоятельно зовет меня на участие в других делах, а я тяну время, надеясь на Вашу благосклонность. Умоляю, позвольте мне сегодня проникнуть к Вам через окно. А завтра будь что будет!

— Хорошо, — убитым голосом сказала графиня.

Глава двадцать третья. Костер чувств

Оказавшись в будуаре графини привычным путем, Кристиан увидел при свете единственной свечи ее бледное лицо в ореоле распущенных волос и с блестящими глазами — все остальное было скрыто одеялом. Он подошел к краю накрытой балдахином постели и сказал: