После Пламени. Венец Феанора

Я почувствовал разочарование. В том, что Валар простили меня, хотя я не выказал никакого раскаяния, было что-то оскорбительное.

Я всем телом налег на створку, окованную железом, и едва не свалился, когда она открылась с неожиданной легкостью.

За дверью стояли орки. Двое. Не нападали, клыков не скалили. Просто смотрели.

Не-ет, это не Лориэн. Все-таки Ангбанд. Я попал в плен!

— Позови... — я закашлялся, но тут же совладал с телесной слабостью и заставил себя говорить твердо. — Позовите Мелькора.

Я понятия не имел, о чем стану говорить с ним. Благодарить? Немыслимо! Сойтись с Восставшим в поединке было бы куда проще, но даже будь я здоров и вооружен, я уже не смог бы так поступить. Как воевать с тем, кто не просто спас мне жизнь, а избавил от невыносимого посмертия, рискуя сам потерять все? Невозможно!

8

Орки-охранники вытянулись в струнку при виде меня. Я прошел мимо них в комнату и плотно закрыл за собой дверь.

Феанор стоял у окна — точнее, почти висел, навалившись грудью на подоконник. Явно собирался встретить меня стоя, да не рассчитал сил. Ему было очень больно, я чувствовал это почти так же, как если бы сам был изранен. Как будто ничего не изменилось. Как будто мы не стали врагами.

Я сделал пару шагов и остановился, подчеркнуто равнодушно глядя на Пламенного, заслоняясь внешней холодностью, словно щитом. Проявить любые чувства значило — подставиться под удар. Убийственный. Беспощадный. Что удар последует, я не сомневался. Я знал Феанора. Да и сам ударил бы на его месте. Наверное.

— Ты хотел видеть меня. Я здесь, — спокойно заговорил я.

Нолдо повернулся и посмотрел на меня. Без ненависти, скорее растерянно, хотя изо всех сил старался скрыть замешательство.

— Зачем? — прохрипел он.

— Зачем ты поднялся? — хмуро спросил я вместо ответа, которого и сам не знал.

Подошел к нему, осторожно, стараясь не слишком тревожить раны, обхватил за плечи. И сцепил зубы от боли, моментально пронизавшей руки от кончиков пальцев до локтей. Феанор не сопротивлялся. Я подвел его к ложу, и нолдо почти упал на него.

Я отошел и встал у окна, заложив руки за спину и в упор разглядывая бывшего друга.

— Рано тебе подниматься.

— Зачем я тебе понадобился? — напряженно спросил Пламенный. — Почему ты вытащил меня из Мандоса?

Я осторожно пошевелил за спиной пальцами — боль постепенно отпускала, становясь терпимой.

— Тебе там не место, — отрезал я.

— Я сам решаю, где мое место! — выпалил он.

Отвел взгляд, помолчал, хмурясь и кусая губу. Снова посмотрел на меня:

— Спасибо. Не ожидал. Я не пощадил бы тебя — тогда.

— Знаю. Но я не убиваю друзей, Феанор. Даже бывших.

"Друзей"... Верил ли я сам в то, что сказал? Не знаю. Во всяком случае, хотел верить.

— Так я... не пленник? — недоверчиво спросил нолдо.

— Нет.

— Но как тебе это удалось?

— Что именно? — удивился я.

— Вытащить меня оттуда?

— А что в этом трудного? — я пожал плечами. — Приказал, и все. Хорошо, что успел вовремя.

Нолдо замер, глядя на меня изумленно, чуть ли не с восхищением. Чем тут восхищаться, хотел бы я знать? Тем, что я сумел остановить балрогов? Феанору явно пора было отдохнуть.

— Поговорим после, — решительно заявил я. — Когда ты окрепнешь.

И направился к двери.

— Мелькор.

— Что? — я обернулся.

— Я ведь не другом тебе был — врагом. Выходит, ты спас врага? А как же...

— Я спас мастера, Феанор.

9

Вот он!

Келегорм подавил желание сразу броситься к отцу, бессильно лежащему на земле, и поднес к губам рог. Три сигнала: нашел!

Принц спрыгнул с коня, опустился на колени рядом с неподвижным телом Феанора, осторожно перевернул погибшего. Пламенный вздрогнул и закусил губу. Жив! Кожаный доспех короля был покрыт сплошной коркой запекшейся крови и кое-где обуглен. Келегорм достал нож, осторожно провел им между стальными пластинами, потом поддел их и развел в стороны — чтобы не стягивали грудь и живот раненому, не мешали дышать.

— Он жив?

Маэдрос подоспел первым. Следом уже подъезжали остальные братья, останавливали разгоряченных коней.

Келегорм промолчал, сжав зубы. Он умел исцелять, но раны Феанора были смертельны. Если бы чуть раньше!..

Король внезапно открыл глаза. Тяжело закашлялся — на губах выступила кровавая пена. Обвел сыновей взглядом. Острым. Осмысленным.

— Дайте мне слово, что...

— Клянусь! — Карантир вскинул сжатый кулак, впервые в жизни перебив отца. Голос его срывался от ярости. — Клянусь отомстить Морготу за тебя и за деда, чего бы это ни стоило! Клянусь вернуть Сильмариллы!

— Кто бы ни встал на нашем пути — друг или враг, Поющий или Воплощенный, невинный или приспешник Моргота, он будет уничтожен! — хором подхватили Келегорм и Куруфин, вновь повторяя клятву, данную в Амане.

Так, словно боялись опоздать, словно не видели протестующего жеста отца. Или наоборот — видели?

— Клянемся!

— Ни оружие, ни закон не остановят нас! — плечом к плечу встали Амрод и Амрас.

— Ни опасность, ни коварство, ни любовь не помешают нам, — тихо, но твердо сказал Маглор.

— Клянемся!

Братья повернулись к Маэдросу, молчаливо прося закончить, закрепить клятву. Высокий в замешательстве посмотрел на отца — и вздрогнул. Лицо Феанора было искажено от гнева на нерешительность старшего сына, на неуместные колебания. Что ж, если иного выхода нет...

— Кто бы ни коснулся Сильмариллов, не укрыться ему от возмездия, не избежать расплаты, — собственный голос показался Маэдросу странно громким, словно чужим. — Да будут Эру и Валар свидетелями нашей клятвы. И пусть поглотит нас Тьма, если мы нарушим обет.

Высокий перевел дыхание и снова поглядел на отца.

Губы умирающего неожиданно искривились в злой усмешке.

— Поглотит, — едко сказал король нолдор. — Можете не сомневаться.

10

"Властелин!"

"Что-то не так, Талло? Ты взял с них клятву?"

"Взял. Только — не ту".

"Что?!"

"Они сами, Властелин! Не так меня поняли. Я не успел остановить..."

"В чем они поклялись?" — я почуял неладное, но еще надеялся, что с возникшей проблемой удастся справиться. Если действовать быстро. — "В чем — ну?!"

И тут он мне рассказал, в чем.

Ближайшая колонна разлетелась вдребезги под моим взглядом — только осколки загрохотали о стены. Повезло Талло, что он сейчас далеко. Ох, и повезло!

"Что теперь делать?" — майа и сам явно понимал, какой он счастливчик.

"Умри", — отрывисто приказал я.

11

— Отец? — я растерянно смотрел на Феанора.

То, что он сказал... Должно быть, его сознание помутилось от боли. А теперь он и вовсе закрыл глаза, словно перестал замечать нас. Хотя я чувствовал, что он в сознании.

— Отец, надо возвращаться в лагерь, — сказал я извиняющимся тоном.

Пламенный не терпел, чтобы его отвлекали — от дел ли, от мыслей. Но сейчас у нас совсем не было времени.

Я сделал знак братьям поднять раненого. Но едва они коснулись отца, он захрипел, выгнулся дугой — и обмяк.

Амрод упал рядом с ним на колени, схватил за запястье — и отчаянно посмотрел на меня.

— Маэдрос, он... — голос брата сорвался.

Я кивнул, сжав предательски задрожавшие губы. Мне не требовалось прикасаться к отцу, чтобы понять: все кончено. Мы ничем не смогли помочь.

Феанор умер.

12

Тело мертвого короля внезапно вспыхнуло жарким темно-багровым пламенем. Амрод и Куруфин, стоявшие ближе всех, едва успели отпрыгнуть.

Огонь погас через несколько мгновений, так же внезапно, как загорелся. Келегорм подошел, присел на корточки, осторожно коснулся кончиками пальцев земли, на которой только что лежал Феанор.

— Холодная, — пробормотал он растерянно. — Даже пепла не осталось.

— Воистину Пламеный Дух, — Маглор опустил голову.

— Амрод, — глухо сказал Куруфин, — на тебе плащ тлеет.

— Принцы нолдор! — раздался сзади голос.

Сыновья Феанора мгновенно обернулись, готовые выхватить мечи. Но говоривший был безоружен. Среднего роста эльда, с белыми волосами, в светло-зеленой с черным тунике.

— У меня послание к вам, — невозмутимо продолжил незнакомец. — От Властелина Эндорэ.

— Всего Эндорэ? — Маэдрос приподнял бровь. — Впрочем, продолжай.

— Властелин Мелькор желает встретиться с королем нолдор. Для переговоров.

— Король мертв, — холодно сказал Высокий, краем глаза заметив, как дернулся и сжал рукоять меча Карантир.

— Не с Феанором, — посланец Моргота прищурил зеленые, хризолитового оттенка, глаза. — С новым королем — Маэдросом.

13

— Властелин? — я вошел и остановился, глядя на остатки колонны.

Хорошо, хоть потолок не обрушился. Пока. Надо будет исправить мелодию, да еще укрепить, пожалуй. Ангбанд, конечно, способен выдержать даже гнев Мелькора, но все-таки не на пользу ему такое.

— План сорвался, — предположил я.

— Да, — хмуро подтвердил Вала. — Талло...

Тут Мелькор ввернул словечко из тех, что иной раз употребляют орки, когда думают, что Повелители их не слышат. И вроде бы успокоился: к счастью, вспышки раздражения, которые иногда случались с ним после возвращения из плена, проходили быстро.

— Сыновья Феанора поклялись, Саурон, — Властелин принялся мерно вышагивать по комнате. — Только не в том, в чем должны были. Наоборот!

— То есть они собираются воевать с нами? — я не сдержал усмешки.

— Вот именно! Вместо того, чтобы заключить мир!

— Властелин, а это кто-нибудь слышал, кроме Талло и горстки нолдорских воинов? Нет? Тогда проще всего уничтожить этих Воплощенных сейчас — и поклявшихся, и свидетелей. А с теми, кто остался у моря, можно будет поладить, когда они поймут, что выбрали противника не по зубам.

Мелькор застыл на месте. Странно. Не может быть, чтобы такая же мысль не пришла и ему в голову!

— Нет, Саурон, — сказал он, стоя ко мне спиной. — Убивать сыновей Феанора я не хочу. Попробую с ними договориться.

14

Сколько же времени я тут провалялся? В Амане, после того, как погибли Древа, мы отмеряли дни по движению звезд. Здесь это не получалось: небо за узким окном слишком часто было затянуто тучами. Зато издали иногда доносился звон — словно металлом били о металл. Ну, конечно! То самое устройство, о котором с такой гордостью рассказывал мне когда-то Восставший. Крайне примитивное, надо отметить. Орк следит за тем, как пересыпается песок из одной чаши в другую, и бьет в гонг, как только верхняя посудина опустеет. Потом чаши меняют местами.

Я постарался скрыть свое отношение к этому сомнительному изобретению: не хотел обижать друга. Зато теперь песочные часы Мелькора неожиданно мне пригодились. Хотя я предпочел бы звезды.

Восставший больше не появлялся. Дважды меня навещала молчаливая женщина с пышными каштановыми волосами и холодным взглядом. Она не разговаривала со мной. Только останавливалась поодаль, словно вслушиваясь во что-то. И мне становилось легче: боль отпускала, и сразу начинало клонить в сон.

Еще пару раз приходил орк, приносил кувшин с водой, свежие лепешки и фрукты. Впрочем, есть мне почти не хотелось. В основном я спал, просыпаясь ненадолго от очередного удара гонга. И с каждым пробуждением чувствовал себя все лучше.

"Мелькор, нам надо поговорить", — позвать его оказалось неожиданно легко, будто ничего и не изменилось.

И откликнулся он сразу. Откликнулся и пришел ко мне.

15

— Рассказывай, — потребовал Пламенный, как только Вала переступил порог комнаты. — Что происходит? Где мои сыновья?

— О-о! Вижу, ты пошел на поправку, — усмехнулся Восставший, усаживаясь в кресло.

Взгляд его, впрочем, оставался серьезным.

— Сыновья твои целы, — сдержанно заговорил Мелькор. — Я послал к ним одного из своих майар, Мастера Иллюзий. Теперь они уверены, что ты умер от ран у них на глазах.

— Зачем?! — Феанор вскочил — и едва не потерял равновесие от слабости.

— Ляг, — в голосе Валы послышалось раздражение. — Не то я прикажу привязать тебя к ложу до тех пор, пока ты не выздоровеешь или не научишься хоть какому-то подобию выдержки.

Пламенный обессиленно опустился на шкуры.

— Зачем, Мелькор? Они же мстить будут. Или это — ловушка?! Ты хочешь погубить...

— Да выслушаешь ты меня наконец?! — потерял терпение Восставший. — Я не враг тебе — если ты до сих пор не понял! И не собираюсь вредить твоим детям. Как и остальным нолдор, впрочем.

— Ты обманул их! Ради чего?

— Ради мира, — отрезал Мелькор. — В обоих смыслах этого слова.

— Вот как? — хмыкнул Феанор.

— У Манвэ достаточно возможностей, чтобы наблюдать за Эндорэ. Он наверняка уже знает, что ты жив и находишься у меня. Если ты выйдешь из Ангбанда и как король нолдор открыто заключишь со мной союз, Западные Владыки не станут дожидаться продолжения. Они нападут сразу, сейчас, когда я еще не готов к войне. И Эндорэ не готово: я не успел его укрепить, оно не выдержит сражения Поющих. Мне необходима отсрочка, Феанор. И как можно более долгая.

— То есть Валар должны считать меня твоим пленником. Ну, допустим. Но зачем понадобилось изображать мою смерть?

— Потому что твои сыновья не поверили бы, что ты не узник в Ангбанде. И не успокоились бы, пока не вызволили бы тебя или не полегли. А мне, как и тебе, не нужна их гибель. Мне нужен мир.

— Да не будет мира! — закричал Пламенный. — Не будет, как ты не понимаешь!

— Будет, — спокойно ответил Мелькор. — Я распорядился передать Маэдросу, что больше смертей не желаю, и предложил переговоры. Нолдор плохо знают Эндорэ. У них нет приличных укреплений. Они неплохие воины, но их главной ударной силой был ты. Если у Маэдроса есть хоть капля здравого смысла, он не станет теперь со мной ссориться.

16

— Феанор, — тихо сказал Мелькор, не дождавшись ответа, — у меня действительно нет другого выхода. Мне жаль.

Я молчал.

— Я заключу мир с твоими сыновьями, я отдам им южные земли и не стану вмешиваться в их дела.

Вот как? Не ожидал. Для Мелькора, который привык "вмешиваться" всегда и во всё, это истинный подвиг!

— Ты сможешь следить за их жизнью, я позабочусь об этом. А когда я стану сильнее хозяев Амана, когда Эндорэ будет в безопасности, ты вернешься к своему народу.

— Ты убил моего отца, теперь разлучил меня с сыновьями, — я в упор посмотрел на Восставшего. — Это что, части одного плана?

— Нет, — Мелькор покачал головой. — Это результат нашей ссоры. Финвэ бросился на меня с мечом — трудно спустить такое Воплощенному. Но я пощадил бы его ради тебя, если бы не считал тебя предателем.

В его голосе послышалась горечь:

— Я понимаю, что ты не желал сражаться против тех, кто учил тебя и твоих сыновей. Но почему ты отказался отдать мне Камни? Ты ведь знал, что я не мог оставить их в Амане. Они были необходимы мне, чтобы хоть отчасти уравновесить силы. Достанься они Валар, и у меня не осталось бы шансов.

Мелькор помолчал, потом продолжил неожиданно жестко:

— Всё могло получиться иначе, договорись мы тогда. Теперь же ты потерял семью, а я...