После Пламени. Корона Севера

Оказалось — не такой уж пустяк. Потерять Музыку, перестать быть — страшно. Но я был готов к этому. Конечно, если уходить быстро и с осознанием, что победил, пусть даже высокой ценой. А вот угасать постепенно, чувствовать, как убывают силы, как медленно разрушается мелодия... Омерзительно. Невыносимо.

Я испытал это трижды. И трижды преодолел. Выбрался из Мандоса. Нашел способ уничтожить Унголианту. Воплотил свою Тему — правда, пришлось отдать почти все силы, но Арда насытилась. Этот мир теперь может существовать отдельно от нас, и наши мелодии не смолкнут, сколько бы времени ни прошло. Правда, существенно изменить в нем что-то уже не получится. Как и в моем облике.

Какая все-таки пакость орочья косорыловка! Но она крепче вина... на меня, правда, все равно слабо действует, даже теперь. Воплощенный бы давно свалился без сознания.

Ирбин был моей последней надеждой. Раны, которые я не мог исцелить сам, возможно, убрали бы мы вдвоем. Если бы попытались раньше, до того, как я использовал Пламя.

Так... довольно. Если станет совсем невмоготу, изуродованный облик можно и уничтожить. Только вот воплотиться снова я вряд ли смогу. И потеряю способность хоть как-то воздействовать на материю, а значит, окажусь запертым в Арде до конца ее существования. Тогда мне останется разве что отыскать Феанора. Нам найдется, что сказать друг другу — до Второй Музыки хватит, не заскучаем!

Я усмехнулся и медленно смял в пальцах серебряный кубок. Украшавшие его сапфиры мстительно впились в ладонь. Привычная боль в обожженной руке была хоть и намного слабее, чем когда-то, но ее хватило, чтобы вернуть мне ясность мысли.

Я сумею открыть путь вовне. Ненадолго — это не повредит миру. И достаточно далеко от населенных земель Эндорэ, чтобы обошлось без жертв. Конечно, лучше всего было бы сделать это из Амана. Но крайний север тоже годится.

Я покину Арду, избавлюсь от своей испорченной оболочки и... И дальше будет видно. Но все это позже. Я еще не закончил дела здесь.

10

— Хорошо, — Карантир отложил меч, который только что опробовал.

— Мы добавили тот сплав, что ты просил, — чернобородый гном коснулся пальцами блестящего лезвия. — Но он не лучше нашей стали, принц. Какой смысл тратить время, усложняя задачу? Ты ведь сам нас торопишь.

— Этот сплав был создан величайшим из наших мастеров, — сдержанно ответил Карантир. — Нолдор верят, что в нем живет дух Феанора, и что такое оружие приносит удачу в бою.

Незачем коротышкам знать лишнее.

Похоже, гном догадался, что эльфийский принц что-то недоговаривает. Но возражать не стал, только темно-карие глаза остро блеснули.

— Если верят, значит, так и есть, принц Карантир. Плата?

— Как договаривались, король Азагхал, — нолдо высыпал в подставленную ладонь камни.

Гном удовлетворенно улыбнулся и ссыпал самоцветы в объемистый кошель у пояса. Подгорные мастера отлично умели находить и обрабатывать камни, но не создавать их. Если бы не это, даже нолдор было бы непросто заинтересовать их своими творениями.

— Следующую партию оружия мы доставим, когда в предгорьях выпадет первый снег, — деловито сказал король Белегоста.

— Это долго. — Карантир слегка нахмурился. — Можно ли закончить работу раньше?

— Ты ведь мастер, как и мы, принц, — укоризненно покачал головой Азагхал. — И не можешь не знать, что искусство не терпит спешки.

— Я еще и воин, король, — в тон ему ответил Карантир. — Как и ты. И ты не можешь не знать, что война не терпит промедления.

Гном задумался, поглаживая кончиками коротких и цепких пальцев драгоценный пояс, украшенный самоцветами. Нолдо невольно залюбовался изящным сплетением золотых нитей, глубоким цветом искусно выделанных камней... и вдруг отшатнулся, не удержавшись от болезненной гримасы.

— Кто это сделал? — напряженно спросил принц, поймав удивленный взгляд Азагхала.

— Мой средний сын, — гном тепло улыбнулся. — Лучший из моих учеников.

— Нет, не пояс — камни! Это ведь — нолдор? Вы торгуете с другими нолдор? С кем?!

— Мой народ торгует со многими, — в голосе короля зазвенела сталь. — И не отчитывается ни перед кем.

Карантир вспыхнул, но сдержался. Гномы Белегоста была слишком ценными союзниками, чтобы ссориться с ними. Особенно теперь.

— Это злые камни, — глухо проговорил он. — Не знаю, кто создал их, но он жил одной ненавистью. Его творения впитали ее, словно яд. Разве ты сам не чувствуешь?

— Каждый мастер мечтает превзойти других, — гном понимающе усмехнулся. — Но мы ценим ваше искусство не меньше, принц Карантир.

— Камни красивы, да. Ими можно любоваться... изредка. Но носить на себе — просто опасно!

Нолдо замолчал, сжав зубы. Как объяснить глухому, что такое Музыка? Дети Ауле при всем своем мастерстве и уме видели только то, что на поверхности, и не умели проникать в суть.

— Опасно — для того, кто попытался бы отобрать их! — расхохотался гном. — Но не думаю, что такой смельчак найдется.

— Мы привезем оружие, когда с деревьев опадет листва, — добавил он уже серьезно. — Быстрее нельзя.

11

Он не Моргот, конечно. Тот никогда не назвал бы сам себя так. Просто я ожидала встречи с Врагом — Ангбанд же! — вот и померещилось. Теперь стыдно за свою глупость. Впрочем, ее все равно никто не видел, кроме этого... существа. Но какая разница, что думает обо мне приспешник Восставшего?

Кстати, он лгал, говоря, что от безделья мне станет скучно. И это окончательно убедило меня, что он майа — не квендо. Квенди не способны скучать. Можно ничего не делать — просто смотреть на мир, слушать его мелодии, ощущать единство с ним и радоваться этому. А если смотреть не хочется — вот, как здесь, например, — достаточно уйти в свои мысли. В мечты и воспоминания. И неважно станет, что происходит вокруг.

Душой я была дома. С родителями и младшей сестрой. С друзьями. Со своим ручным олененком. Я бродила по знакомому с детства лесу, плела венки на полянах, собирала землянику, плавала в прозрачной воде небольшого озерка — и не было никакой войны, не было чудовищ из Ангбанда, не было Моргота...

— Туивен!

Видение рассеялось. Я вопросительно посмотрела на существо.

— Вот, поешь.

На подносе лежали ароматный кусок жареного мяса, свежие лепешки, пригоршня вишен, пара яблок. И стоял кубок с подогретым вином.

— Мне не нужно, — я пожала плечами.

— Нет, конечно, — легко согласился слуга Моргота. — Просто составь мне компанию.

— Темному майа скучно? — я постаралась, чтобы это прозвучало язвительно.

— Я не майа, — спокойно ответил он.

— Неужели балрог? — вышло не слишком остроумно, но уж очень мне хотелось выплеснуть досаду на то, что отвлекли от воспоминаний.

— Я нолдо, — по его взгляду я поняла, что он говорит правду.

Лучше бы лгал! Вот, значит, что тут на самом деле происходит с квенди! Не в орков их превращают — в такое вот.

— Как твое имя? — теперь я смотрела на собеседника с невольным состраданием.

Страшно представить, через какие мучения должен пройти эльф, чтобы согласиться служить Морготу! Может, и не его самого пытали — кого-то, кто ему дорог. Разве такое выдержишь?!

Некоторое время он колебался, испытующе глядя на меня.

— Коркион, — сказал глухо, словно давно не произносил этого имени.

Или боялся, что кто-то услышит нас.

— Это настоящее имя. Здесь зовут — Морнайвион, Мори. Но ты зови по-старому, ладно? Когда мы одни.

12

Это я зря, конечно. Два разных имени — ненужные сложности. Хотя... вон как у нее заблестели глаза. Смотрит сочувственно, я даже чуть не растрогался.

Пусть жалеет, если ей так легче, лишь бы не шарахалась. И не отказывалась от еды — мне только трупа здесь не хватало!

Другие-то девушки приспособились: живут, трудятся. Провожают меня взглядами, полными ненависти, ну, так не привыкать. Главное — лепешки пекут отменные. И пленные мои оживились, оттаяли немного. Кое-кто из девушек уже в новеньких украшениях ходит: дарят им.

А эта... то ли решила уморить себя голодом и жаждой, то ли забыла о пище. Крепко напугали ее при доставке в Ангбанд... или это я напугал? Лучше бы первое!

— Я не выдам тебя, — очень тихо сказала Туивен. — Коркион.

Я осторожно улыбнулся.

— Поешь, а?

Она кивнула.

— Коркион... а можно мне воды?

Я тут же протянул ей кувшин.

Слышать свое прежнее имя было странно. И тревожно.

— Зачем я здесь? — спросила девушка, наконец оторвавшись от кувшина.

— Ешь, — велел я. — У нас будет время поговорить.

А у меня будет время подумать, что ей ответить. Потому что уже сказанную правду — насчет составить компанию — Туивен не поймет.

13

— Айа, мастер!

Алканармо, сидевший на камне у озера, повернул голову, посмотрел испытующе:

— Привет и тебе, Аркалимо.

Командир дозора подошел и устроился на соседнем валуне.

— Дело для тебя есть, — сказал он без обиняков. — Для вас с Раумо. Опасное.

И показал подбородком туда, где за свинцовой гладью озера темнел хребет Эред Вэтрин. Верхушек гор не было видно из-за низких туч.

— Дел и здесь полно, — суховато заметил Алканармо. — Из кузницы не выходим почти.

Бывшие пленники и вправду жили затворниками. Только вот причина была не в работе, хотя оружие и доспехи, сделанные беглецами, считались едва ли не лучшими в Хифлуме. Просто — зачем выходить, если идти не к кому?

— А будет еще больше, — отрезал Аркалимо.

Уговаривать строптивого кузнеца ему не слишком хотелось: желающих попасть в отряд и так хватало. Но во-первых, Алканармо был когда-то неплохим воином. Во-вторых, нолдо, проведший столько лет в Ангбанде и сумевший бежать, мог оказаться очень полезен в захваченных Врагом землях, а в-третьих... в-третьих, на месте беглеца мог бы оказаться Коркион, если бы выжил. Так же чувствовал бы себя изгоем — безо всякой вины, просто потому, что плен оставил невидимый, но отчетливо ощутимый след.

— Я собираю отряд, — отрывисто сказал Аркалимо. — Идем на разведку в Дортонион. Вернутся не все: места там теперь скверные. Но кто-то вернуться должен.

Поднялся, поправил плащ.

— Выходим через три звездных круга. Надумаешь...

— Подожди, — Алканармо тоже встал. — Я согласен. Но я хочу взять с собой еще двоих.

— Один — Раумо. А второй?

— Алассион.

Аркалимо нахмурился. Алассион... Разведчик, захваченный в плен и отпущенный Морготом. Командир, всех воинов которого замучили до смерти у него на глазах. Нолдо, похожий на изможденного старого человека.

— Алассион безумен, Алканармо. Вряд ли он еще способен держать оружие.

— Способен! — голубые глаза кузнеца гневно сверкнули. — Я проверял. И он не утратил ни ясности ума, ни силы духа. Только вы не видите этого, потому что избегаете его. Хуже — вы его жалеете!

Аркалимо отвел взгляд. Находиться рядом с Алассионом действительно было тяжко: его мелодия, изуродованная горем и отчаянием, резала слух. И эльдар невольно закрывались, стараясь не слышать. Впрочем, в Дортонионе это будет неважно: Музыка Врага заглушает все.

— Он погибнет там, — тихо сказал командир. — И ты это понимаешь.

— Та жизнь, которую он ведет здесь, хуже смерти, — упрямо сдвинул брови кузнец. — Позволь ему отомстить! Дай почувствовать, что ему опять доверяют. Если он и умрет, пусть умрет в бою!

14

— Отряд готов, мой король. Как только ладья Тилиона скроется из виду, выходим.

Мы говорили вслух. Если соглядатаям Ангбанда совсем ничего не удастся подслушать или сведения будут заведомо ложными, Моргот насторожится. А так — пусть знает об очередной вылазке. Разведка в землях, занятых Врагом, дело обычное.

— Хорошо, Аркалимо, — коротко кивнул Фингон. — С вами пойдет Хурин.

— Мой король, Хурин — лучший из людских воинов и многому научился у нас. В сражениях он не уступит нолдор. Но какой из человека разведчик?

— А какой? — король приподнял брови, словно удивленный моими возражениями.

— Никуда не годный, — я внимательно посмотрел на него: что еще за игра?

Но Фингон терпеливо ждал ответа, и я продолжил:

— Даже самый ловкий человек выдаст себя через двадцать шагов. Не шорохом травы под ногами, так дыханием. Или качнувшейся веткой.

— Нам — да, выдаст, — спокойно подтвердил король. — Но там, куда вы идете, эльдар нет. А твари одинаково чуют что нас, что атани.

— Слух и зрение у людей слабые, — продолжал сопротивляться я, пытаясь понять, зачем Фингону понадобилось усложнять нам и без того непростую задачу. — Смертные быстро устают, им чаще нужны пища и сон.

"Ты сомневаешься в Хурине, мой король? — спросил я мысленно. — Хочешь, чтобы он не вернулся?"

— Зато они нечувствительны к Музыке Врага, — Фингон покосился на открытое окно и понизил голос. Ровно настолько, чтобы шпионы Ангбанда, если они были тут, навострили уши. — Они просто не слышат ее.

"Хурин предан нам, — сказал он беззвучно. — Я не желаю его смерти".

— А Дор-Ломин останется без правителя? — уточнил я вслух.

— Хуор заменит брата на время его отсутствия.

"Так зачем ты отправляешь Хурина с нами?!"

"Затем, что мы не знаем, с чем придется столкнуться. У смешанного отряда шансов на успех больше. А Хурин — сильнейший из людей. И он удачлив, Аркалимо. Если кто-то из атани способен уцелеть в Дортонионе, так это он".

15

— Лучше отдать Сильмарилл, Эльвэ.

Король Дориата отвернулся к окну — спина напряжена, плечи расправлены. Все еще слишком зол на сыновей Феанора. И слишком легкомыслен. Похоже, таким и останется, сколько бы ему ни пришлось пережить. Неужели Воплощенные ничему не учатся?

— Ты читала послание, Мелиан. Они посмели требовать у меня Камень! Камень, который возможно будет стоить мне вечной разлуки с дочерью!

— Дело не в Сильмарилле! — не выдержала я.

Но продолжать не стала. Эльвэ и сам знает: вина за то, что Лютиэн отказалась от бессмертия и разделила судьбу своего избранника, на нем. Зачем бередить рану?

— Келегорм и Куруфин напали на нашу дочь! — муж резко повернулся ко мне. — И теперь их брат хочет от Дориата военной помощи?! Нам следовало бы уничтожить их!

— Ни в коем случае! Они закрывают нас от Ангбанда.

— У нас есть твоя Завеса.

— Эльвэ, ты в самом деле полагаешь, что Враг не способен уничтожить ее?

— Говорят, он слабеет, — уверенности у Тингола слегка поубавилось. — Разве Лютиэн справилась бы с Мелькором, будь он в силе?

— Даже если бы Восставший действительно утратил часть возможностей, у него остаются майар, — возразила я. — Мне одной не одолеть их всех.

— Ладно, я не трону Феанорингов, — нехотя согласился муж. — И укреплю рубежи Дориата. Но военной помощи Маэдрос не получит.

— Это правильно, — согласилась я. — Шансы на победу у них сомнительные, нам разумнее остаться в стороне. И отдать Камень сыновьям Феанора.

— Пусть попробуют забрать его! — недобро прищурился Тингол.

— От нолдор-то мы отобьемся, — вздохнула я. — А как насчет Мелькора? Он ведь захочет вернуть себе Сильмарилл. Так пусть сражается с Химрингом, а не с Дориатом.