Казнить вождя (начало)

— Мы готовы к подобным трудностям!— Алексей как обычно вёл переговоры.

— Ну да, ну да! В любом случае это легче, чем сражаться в окопах!

— Что вы имеете ввиду?

— Мне не совсем понятна цель вашей экспедиции! Ну и пусть этот Джугашвили сидит там как пробка в бутылке! Он ни куда оттуда не денется. У контрразведки сейчас есть более важные дела здесь!

— Ваше сравнение с пробкой от бутылки очень верно! Только нужно уточнить, что эта пробка от бутылки с шампанским! И она вот-вот может выстрелить! У Джугашвили уже было три побега из мест заключения! Мы не можем рисковать! А что касается фронта, надеюсь вам известно, что мы награждены Георгиевскими крестами за операцию в тылу врага?

— Извините, господа! Не хотел вас обидеть! Я бы сам сейчас с удовольствием отправился на фронт! Но вынужден заниматься здесь борьбой с доморощенными карбонариями!

— Ваша борьба здесь может принести Отечеству гораздо большую пользу, чем нахождение на фронте! Если вы сумеете предотвратить революцию— вы спасёте Россию! Мне поручено передать вам список из пятидесяти человек — революционеров большевиков и эсеров, на которых рекомендуется обратить особое внимание! Возможно, это костяк будущей революции! И с ними не стоит церемониться! По праву военного времени — казнить! Тем более что руководство партии большевиков замешано в связях с Германским Генштабом в целях поражения Российской армии! А это уже серьёзное преступление!

— Позвольте посмотреть! Да, многих я знаю! Кое-кто сидит в тюрьме, кто-то в эмиграции, кто-то на фронте, а кто-то и в подполье! Сложная задачка!

— Скоро они все сюда полезут из разных щелей! И уверяю вас, никакие тюремные стены их не удержат! Не говоря уже о ссыльных. Они спокойно вернутся в Петроград в нужный момент!

— И когда, по-вашему, наступит этот момент?

— В ваших силах сделать — чтобы никогда!

— Государь у нас очень лоялен, и редко подписывает смертные приговоры!

— Есть масса и внесудебных способов уничтожения врагов Отечества! Вам можно создать свою подпольную организацию из профессионалов полиции и армии, с целью физического устранения руководителей революционных организаций! Можно назвать её "Белая стрела"!

— Уже что-то подобное есть — Чёрная сотня!

— Черносотенцы неуправляемы! Они предпочитают громить евреев и преследовать интеллигенцию. В "Белой стреле" должна быть армейская дисциплина и конкретные задачи!

— Идея интересная! Трудности в том, что армейское руководство брезгует сотрудничать с нами. А здесь необходимо взаимодействие с разведкой и с контрразведкой! Вот вы, как понимающие ситуацию и занялись бы созданием подобной организации!

— Сразу по возвращении из Сибири!

— Ну, тогда — в добрый путь! И ещё. Не очень доверяйте жандармским офицерам на местах ссылки политзаключённых. Есть данные о том, что революционеры щедро им оплачивают своё спокойствие. Они сплошь и рядом нарушают режим пребывания и постоянно встречаются и сообщаются между собой и с волей! Пристав Туруханского края — Кибиров, осетин по национальности, вообще считается другом Джугашвили. Этого пристава выслали из Баку за сотрудничество с преступниками, так он и в Сибири нашёл себе компанию. Если что — не церемоньтесь с ним! Я подготовлю приказ о его аресте и заключении под стражу! При необходимости это станет вашим козырем!

Ребята получили от генерала все необходимые документы и отправились домой собираться в дорогу. Билеты на поезд были взяты на 1 ноября. Неделя пролетела незаметно. Алексей готовился к поездке: изучал карты Туруханского края, транспортные возможности, имена жандармских начальников. Кроме того, он получил все нужные мандаты в контрразведке и в Жандармском управлении. Стас же всё время проводил с Настей. Он всё больше и больше влюблялся в эту хрупкую девушку. Никогда в жизни он ещё ни кого так не любил, как Настю. И она отвечала ему взаимностью. И вот на следующий день отъезд! Стас обратился к другу.

— Лёха, ты не против, если Настёна поживёт пока в нашей квартире? А когда мы вернёмся, я сниму для неё другое нормальное жильё! А то в комнатах при борцовском клубе жить не очень удобно! Тем более теперь она под моей опекой! Наверное, скоро я на ней женюсь!

— Я не против, пусть живёт! Но только пообещай мне, что женишься ты не раньше, чем мы съездим во Францию и Швейцарию за душами Троцкого и Ленина!

— Договорились!

На следующий день Стас помог перевезти Насте вещи в их квартиру. Алексей, тем временем получил в Департаменте проездные документы и деньги. На прощанье полковник Раша посоветовал.

— Вы там особо не церемоньтесь с полицейскими начальниками! У вас есть особые полномочия Генштаба, вплоть до приведения приговора о казни в исполнение на месте!

— Лицензия на убийство?

— Что-то вроде того! Революционная шушера расплодилась во многом благодаря продажной полиции!

— Пока мы ездим, пообещайте подумать о "Белой стреле"!

— С каждым днём я всё больше соглашаюсь с необходимостью создания этой боевой организации! Большевики уже совсем потеряли совесть — объявили о предстоящей забастовке на Путиловском заводе. А там ведь выпускается оружие! Они бьют под дых воюющей стране!

— То ли ещё будет!

— Ну, до свидания! Полковник Торнау вас проводит к поезду. Счастливого пути!

— Спасибо!

К поезду ребят провожал не только барон, а ещё и Настя. Она всю дорогу плакала.

— Настенька, ну что ты плачешь? — Стас как мог, успокаивал девушку.

— Не знаю! Я почему-то боюсь за вас!

— Да чего там бояться! Сгоняем туда и обратно по-быстрому! Через пару месяцев уже будем дома.

— Берегите себя!

— Ну, господа, желаю вам удачной охоты! Сам бы с вами поехал с удовольствием, но полковник Раша не пустил! Куча работы здесь. Я теперь один буду отдуваться за троих!

— Ничего, Сашка — справишься! — Стас всё время срывал дистанцию субординации.

— Ты только на фронт не подайся! А то знаю я твою дворянскую кровь!

— У нас говорят — голубую!

— А у нас голубыми называют совсем других людей, не совсем приличных!

— Это о чём ты, Алексей?

— Расскажу, когда вернёмся!

Горячо распрощавшись с бароном и Настей, друзья отправились в дальний путь в поезде Петроград — Красноярск. С собой в дорогу были взяты тёплые вещи, в том числе и форменные овчинные полушубки.

Вся дорога до Красноярска заняла почти две недели. Поезд часто отстаивался в тупиках, пропуская встречные воинские эшелоны, идущие на фронт.

Красноярск встречал ребят настоящей зимой. Снег лежал повсюду. Лицо пощипывал лёгкий морозец. Ребята решили раньше времени к полицейским властям не обращаться. Они отправились на почтовую станцию. Оказывается, зимой по Енисею существовало почтовое сообщение до самой столицы Туруханского края посёлка Троицко-Монастырского. А оттуда до деревни Курейка — места ссылки Джугашвили оставалось всего сто вёрст. Друзья предъявили мандат жандармского управления начальнику почтовой станции и попросили доставить их в Монастырское. Начальник замялся и начал говорить, что перевозить пассажиров на почтовых санях не положено. Тогда Алексей предложил начальнику двести рублей. За такие огромные деньги начальник готов был везти ребят на себе! До Енисейска ребятам предстояло ехать на конной санной повозке. Дальше могли пройти только собачьи упряжки.

И вот, купив в дорогу провизии, валенки и большие овечьи тулупы, ребята на санях отправились в дорогу. Дорога была как скучна, так и утомительна. Ехали только по свету. Ехать ночью возница категорически отказывался. Хотя дорога шла по устью реки, и заплутать было невозможно, леса были полны волков. Почуяв их близость, лошади дико ржали и становились неуправляемыми. Ночью они могли понести, перевернуть сани, и тогда, ездоки остались бы наедине с волками. Поэтому в сумерках останавливались в небольших деревеньках и становились на постой в известных вознице местах. В конце девятого дня пути ребята прибыли в Енисейск. Переночевав, явились к начальнику почты. Дальше предстояло ехать на собачьих упряжках. В них кроме груза помещалось всего двое, возница и пассажир, поэтому требовалось к одной почтовой прибавить ещё одну. Здесь сговорились за гораздо меньшие деньги. Два пожилых эвенка помогли ребятам закупить еду. Если в Красноярске ребята купили хлеба, картошки, яиц, сала, мяса и рыбы, то в Енисейске хлеба, картошки и яиц купить было невозможно. Только сухари, мясо и рыба. Причём рыбу купили как копчённую и солёную, так и сырую. Эвенки пообещали приготовить из неё строганину, приемлемую для русского желудка.

И вот, усевшись в длинные узкие нарты запряжённые четырьмя парами собак каждая, друзья отправились в путь. Деревни стали попадаться всё реже, и домишек в них становилось всё меньше. На ночлег стали останавливаться гораздо позднее — зачастую глубокой ночью. Эвенки уже не так сильно опасались волков, наверное, потому — что их не боялись собаки. Иногда останавливались днём в местах оборудованных для стоянок. Там разводили костёр, готовили горячую пищу и чай.

Дорога до села Монастырского заняла ещё двадцать дней. Это село было центром Туруханскогог края. Оно было намного больше, чем всё, что ребята видели после Красноярска. В село Курейку, где отбывал ссылку Джугашвили, решено было ехать завтра. А сегодня решили навестить пристава Туруханского края ротмистра Кибирова. Им оказался крепкий черноусый мужчина, сорока, примерно, лет с ярко выраженным кавказским акцентом. Ребята представились ему, показали жандармские документы и сообщили о цели поездки — допросе Джугашвили.

— А с каких это пор армейские подполковники занимаются политическими ссыльными? — в сообразительности ротмистру было не отказать.

— Вы абсолютно правы! — Алексей вынул мандат военной контрразведки, — он проходит как человек причастный к делам германской разведки!

— Это уже серьёзно! Вам повезло! Он сейчас находится здесь, в Монастырском, в гостях у ссыльнопоселенца Сурена Спандарьяна. Так же с ними здесь находится Яков Свердлов.

— А кто им разрешил покидать места своего обязательного пребывания?

— Господа, здесь глухая Сибирь. Заполярье. И они в ссылке, а не на каторге. Уверяю вас, здесь ничуть не теплее, чем в станке Курейка.

— Дело не в тепле. Собираясь здесь, они имеют возможность заниматься революционной деятельностью!

— Десяток калек обмороженных, — какой прок от них смутьянам на Большой земле?

— Я не склонен вести с вами политических бесед! Проводите нас к Джугашвили! — Алексей начал немного нервничать, чувствуя неминуемую развязку в этой затянувшейся операции.

Ротмистр довёл ребят до небольшой избы, где Стас попросил его остаться на улице. Пристав не возражал. При всей его дружбе с Джугашвили, карьера была ему дороже.

Друзья достали револьверы и, не постучавшись, ворвались в дом. За первой дверью располагались небольшие сени. Настежь распахнув дверь в комнату, и вломившись туда, ребята закричали: " Военная контрразведка! Всем сидеть!"

В комнате стоял стол, кровать и две широкие лавки вдоль стен. Спандарьян сидел на кровати и не шелохнулся. Свердлов, сидя на лавке, тоже оставался неподвижным. А Сталин вдруг выхватил из под лавки охотничье ружьё и выстрелил в Алексея. От сильнейшего удара Алексей вылетел в сени. Стас, не раздумывая, выстрелил в Сталина. Пуля попала ему в горло, и он упал, схватившись за него двумя руками. Действуя как боевая машина, Стас застрелил Свердлова и Спандарьяна, которые так и не двигались. Три последние пули в барабане стали контрольными! Стас бросился к поверженному Алексею. Расстегнул полушубок, шинель, гимнастёрку. Разорвал бельё и увидел глубокую рану в правой стороне груди пониже ключицы. Тут в дом ворвался Кибиров.

— Что случилось?

— Быстрее давай врача! Потом всё узнаешь!

Пристав выскочил из дома и исчез, беспрерывно ругаясь и путая русский мат со своими горскими ругательствами.

Стас перевязал рану чистыми полотенцами, нашедшимися в комнате. Алексей в сознание не приходил. Опасаясь подвоха со стороны осетинского ротмистра, Стас перезарядил свой наган, взял оружие Алексея. Потом перенёс раненого товарища на кровать. После внимательного осмотра помещения обнаружились ещё два заряженных охотничьих ружья. Выстрелив из каждого в сторону входной двери, Стас вложил ружья в руки Свердлова и Спандарьяна. Выполнив все эти необходимые мероприятия, Стас затаился в углу, ожидая нападения. Тут в дверь дома осторожно заглянул человек.

— Стой! Ты кто?

— Не стреляйте! Я доктор! Ссыльный Чумаков.

— Ты один?

— Да.

— А где пристав?

— Он взял стражников и отправился по избам ссыльных забирать оружие и сгонять их в одно место! Для вашей безопасности!

— Соображает! Проходите! Вон раненный, на кровати!

Доктор прошёл в комнату, скинул полушубок, помыл руки в висящем ручнике и принялся за раненного. Он развязал повязку и взглянул на рану.

— Пуля в груди! Надо срочно извлекать её!

— Так извлекай! Только смотри, ссыльный Чумаков! Если что-нибудь случится с моим другом, я тебя расстреляю на месте!

— Ну что вы, я же врач! Врачебный долг для меня важнее политического!

— Давай режь! Не болтай!

Доктор открыл принесённый с собой саквояж, достал инструменты и медикаменты. Через десять минут всё было закончено. Извлечённая из раны самодельная пуля большого калибра лежала на столе. Перевязанный Алексей лежал, по-прежнему без сознания.

— Ну что, доктор?

— Рана не смертельная, даже не понятно, почему эта пуля не разворотила вашего товарища сильнее. С такими боеприпасами местные охотники ходят даже на медведя!

— Пуля пробила полушубок, ремень портупеи, шинель, и поэтому ослабела! Доктор, почему он до сих пор не пришёл в сознание?

— Это болевой шок, он скоро пройдёт! Раненного необходимо доставить ко мне домой. Там оборудовано нечто вроде лазарета.

В дом вошёл ротмистр Кибиров и обратился к доктору.

— Ну, что тут у вас?

— Господин подполковник ранен в грудь. Пулю я достал и сейчас он в безопасности!

— А что с этими? — пристав указал на лежавшие тела.

— Насколько я понимаю, трупы! Раненного необходимо перевезти в мой лазарет!

— Давай тогда, Чумаков беги к старосте, запрягайте в санки лошадь, и мигом сюда!

Доктор убежал, излишне суетясь перед приставом.

— Господин подполковник! Что же здесь произошло?

— Ваши ссыльные открыли по нам огонь и были убиты в перестрелке.

Кибиров внимательно оглядел место побоища.

— А контрольные выстрелы в голову, зачем нужны были?

— Это не контрольные. Стрелял, не особо целясь.

— Я слышал только один выстрел из ружья, потом канонаду из нагана. Когда стреляли из других ружей?

— Слушай сюда, ротмистр! Из всех ружей начали стрелять сразу! Я только отстреливался! Заруби себе это на носу. А не то я тебя заодно с ними положу, за шпионский заговор! У меня есть приказ с тобой лично не церемониться! Понял?

Глаза ротмистра налились кровью. В этой глуши он был безраздельным хозяином и не привык, чтоб с ним обращались подобным образом. Его рука потянулась к кобуре, но дуло нагана в руке Стаса упёрлось ротмистру в лоб.