3. Фрилансер от ксенологии

— Пусть я буду молчать, но почему это должно помешать нам общаться? — он плавно повернул голову в мою сторону и опять уставился на меня непроницаемыми провалами глаз. Вообще-то, не так легко отследить на что именно направлен взгляд существа, у которого не имеется ни зрачка, ни радужки, но сейчас я ни на минуту не сомневалась, что именно на мне сосредоточено внимание Старика.

— Потому, что Мара не драхх, а человек и слышать вас она не будет, — напомнила я ему немаловажный факт. А вот о том, что наша общая знакомая считает верования драххов в лучшем случае мистификацией, упоминать не стала.

— Это не имеет значения. Главное — наличие разума, а не его устройство. Хотя то, что она не верит в мощь разумов диххов — мешает, — упс, а я-то думала, что проявляю деликатность. — Нелегко говорить с человеком, который затыкает уши.

— А сами вы, когда-нибудь слышали?..

— Конечно, — он повёл рукой, не то отметая всякие сомнения, не то усиливая им смысловую нагрузку. Жест получился лаконичным просто до совершенства. — И часто. Но только если ложился спать в клановом саду. Я всё-таки не слухач, чтобы наяву слышать голоса предков.

Я прямо-таки как наяву услышала щелчок, когда все кусочки головоломки встали на свои места: жалобы Мары на самочувствие и нервная природа её заболевания, способность диххов общаться посредством неизвестно чего (назовём, для простоты это ментальными волнами) и их количество, уже давно перевалившее в этой долине за второй десяток, её неверие и их желание поделиться мудростью с благодетельницей. Ух, не зря ведь говорят, что не надо лезть в чужой монастырь со своим уставом.

— А вы способны будете общаться с остальными диххами этой долины?

— Конечно. Ты бы хотела что-нибудь им передать?

— Хотела. Хотела попросить, чтобы вы так не напирали на разум Мары. Всё-таки мы, люди, не слишком привычны к такому способу общения.

Взгляд глаза в глаза и, могу поклясться, что он по-настоящему меня понял и принял мою просьбу. Может быть, это была гениальная догадка, а может быть полная фигня, но мне казалось, что скорее первое, чем второе. По крайней мере, повредить вроде бы ничему не должно. Ведь не должно же?

Негромкая мелодия, наигрываемая на трещотках и колокольчиках, прервала наше занимательное общение. Старик У Двери плавно соскользнул со своего насеста, подхватив по пути начавшее падать сиденье и аккуратно прислонил его к стенке.

— Пошли, — он крепко ухватил меня костлявой рукой чуть повыше запястья и повлёк за собой. Драххов вообще не назовёшь низкорослой расой, а конкретно этот, когда встал, оказался на две головы выше меня. И вообще-то я и сама собиралась напроситься в качестве гостьи, а потому даже и не подумала вырываться.

Саму церемонию я почти не запомнила. Может потому, что не понимала её смысла? Какие-то сложные перестановки, пространные речи "ни о чём", песни, с переводом текстов которых мой лингворетранслятор не справлялся, крошечные порции каких-то сложных кушаний на малюсеньких тарелочках и море одуряющее пахнущих цветов, от запаха которых я даже слегка "поплыла". И только напряжённое лицо Мары, силящейся казаться весёлой и энергичной намертво врезалось в память, да постепенно одеревеневающее тело Старика У Двери и черты его лица, навсегда замирающие в неподвижности. Нет, это не выглядело так, словно он умирает, не уходят в мир иной с таким одухотворённым видом, скорее уж было действительно похоже, что он перерождается к другому, возвышенному существованию.

А запись мне не удалась. Постоянно работающий напульсник зафиксировал всё празднество, вплоть до ключевого момента, а потом пошли полосы и цветные кляксы. Обидно.

— Я думаю, надо вызывать службистов и экспертов по работе с памятью, — сказал Мика на следующее утро, откладывая очередную запись сновидения. — Что бы с ней не творилось, естественные причины это иметь не может и мало того, явление набирает интенсивность. Сегодня вообще аншлаг какой-то был.

Забежавшая к нам с утра ненадолго Мара действительно имела вид настолько усталый, как будто не спала, а всю ночь занималась перемножение четырёхзначных чисел и извлечением корней квадратных из них же.

— Закономерно, — ответила я, прикидывая, не могло ли это быть связано с возросшей интенсивностью ночного общения Мары с диххами. — Кстати, ты, скорее всего, не прав, и это, как ты его назвал "явление" имеет вполне естественное происхождение. Для Даута естественное, конечно.

— Это ты о чём? — проявил нешуточный интерес Мика. И только тут я поняла, что о какой бы фигне мы в последние дни с ним не трепались, профессиональными сведениями не обменивались. Он — по вполне понятным причинам, я — ну просто в голову не пришло, что ему это тоже будет интересно. Этот пробел было необходимо заполнить, чем я и занималась, с переменным успехом, следующие полчаса. — Нет, и имея такие сведения, ты молчала! — кипятился Мика, я только руками развела. — Это же полностью меняет картину.

— Я как-то привыкла, что об анатомии, физиологии и физических возможностях инопланетников ты знаешь побольше моего, — попробовала я оправдаться, хотя это соображение пришло в мою голову только что.

— Не в этом случае. Драххи с незаконными миссиями на Землю не совались, а потому возможностей изучить их поподробней у наших спецслужб не было. Ну, а как ты думала, — начал он оправдываться, увидев мой обалдевший взгляд, — информацией по собственному строению ни одна раса не делится. Не то, чтобы это было так уж секретно и совершенно невозможно получить эти знания ... э-э, нетравматичным способом, но и в открытом доступе их нет. Данные о себе — это оружие, вложенное в руки потенциального противника, так что целенаправленно ими делиться никто не спешит.

— Но ведь никто не мешает послать сюда несколько специалистов, которые изучат и переведут местные источники информации. Их же никто никогда не засекречивал. Да это и невозможно, наверное.

— Никто не мешает. И наверняка это даже делается. Но рас в космосе много, всех сразу не охватишь, не говоря уж о том, что одно дело знания эмпирические и совсем другое — практические. К тому же, кто к нам сам полез, на того и стоит обратить наиболее пристальное внимание. Такой принцип отбора. И, согласись, он не лишён логики.

— Да-а, — протянула я, — вот так начнёшь об одном, а узнаешь сто-олько интересного совсем о другом.

— Кстати, о "совсем другом", по шее бы тебе надавать за такие эксперименты над психикой моей пациентки. И особенно за то, что предварительно со мной не посоветовалась.

— Никак не могла, — я сделала "щенячьи" глазки, — это был экспромт и к тому же в самый последний момент. Будем надеяться, что психика у неё всё-таки выдержит.

— Не "будем надеяться", — строго поднял вверх указательный палец Мика, — а сделаем для этого всё возможное и проконтролируем.

И для реализации этого принципа мне пришлось всеми правдами и неправдами выдирать Мару из празднично-деловой круговерти, хотя бы на обеденные два часа, а Мику укладывать её спать под контролем аппаратуры и устроив изоляцию от всех возможных влияний извне. А чего мы наслушались, когда в положенный час её разбудили! Самым мягким эпитетом было: "Вредители!". Но дело того стоило и потому, мы не раскаялись, а, наоборот, преисполнились сознанием выполненного долга.

Нельзя сказать что дальше, на следующую ночь, произошло чудо. Точнее, если оно и произошло, то не с нами. На нашу с Миком долю досталось ночное бдение в ожидании не то избавления от Мариных напастей, не то катастрофы (меня наконец-то проняло осознание возможных последствий собственной безответственной выходки), а потому, когда Мара с утра пораньше постучалась в нашу комнату, мы были готовы практически к чему угодно. Мика только и успел, что убрать с экрана данные наблюдения за её состоянием.

— Я сегодня во сне Старика У Двери видела. Как настоящего, как живого! — по щекам Мары растёкся лихорадочный румянец, но выглядела хозяйка дома в целом неплохо. Бодренько так. Правда так и не зашла в нашу комнату — осталась стоять прислонившись спиной к входной двери.

— И что? — Мика протёр кулаками усталые глаза.

— Нет, вы не понимаете, я действительно с ним во сне разговаривала! — Мара смотрела на нас квадратными, без преувеличения, глазами.

— Ну да, так и должно было быть, — я успокаивающе положила руку её на плечо. — И если у тебя будет такое желание, ещё поговоришь. Уж ты-то должна знать об уникальных способностях местных жителей.

— Но мне же..., но я же..., но ведь это же не первый дихх, навсегда оставшийся в Доме Мечты и никогда раньше я ничего такого не чувствовала. Я имею ввиду, никто не пытался со мной разговаривать во сне.

— Но ни один из них и не был твоим хорошим знакомым. А пытаться они пытались...

— ... а ты не верила и инстинктивно сопротивлялась постороннему вторжению, — подхватил Мика.

— И есть большая вероятность, что именно это послужило основной причиной возникновения мигреней и прочих "радостей жизни"...

— ... но мы, конечно, это ещё проверим.

Ради проверки мы задержались ещё на неделю. Собственно, а почему бы и нет? Во времени нас не ограничивали, убедиться в правоте нашей теории, как и в действительном улучшении состояния хозяйки Дома Мечты, было действительно нужно, а кроме того, когда ещё нам случится заполучить себе внеплановые каникулы на далёкой экзотической планете?

— В биологии, в эволюционной теории есть такая штука, которая называется "половой отбор" и при помощи которой можно объяснить практически любую штуку: хоть роскошный хвост у самца павлина, хоть массивные рога у оленя. Для выживания вида они совершенно не нужны и даже мешают, но почему-то нравятся особям противоположного пола и потому не только сохраняются отбором, но ещё и разрастаются до совершенно неприличного размера.

— Это к чему это ты? — насторожилась я. Как только мы отошли от Даута на арендованном катере и процесс управления им перестал требовать непрерывного вмешательства, Мика погрузился в размышления, но такого результата его умственной деятельности я как-то не ожидала.

— Это к тому, что у гуманитариев примерно для того же, для объяснения того, к чему рациональные причины подобрать сложно, существует теория "религиозного помешательства". На любое "всё что угодно" можно махнуть: "А, это у них просто верования такие!", и больше не пытаться ничего осмысливать.

— Ксенология — не гуманитарная наука, — оскорбилась я за любимую профессию.

— Вот именно, — веско подтвердил Мика. — И, могу поспорить, тебе и в голову не пришло считать верования драххов чушью собачьей просто по умолчанию.

— Хочешь сказать, что так поступило бы большинство нормальных людей?

— А хочешь сказать, что это "нормальное большинство" привыкло копаться в причинах и следствиях? А?

Вопрос остался без ответа.

4. Основной инстинкт

— И чего эти ба... барышни к тебе так липнут! — я сметила неприязненным взглядом очередную девицу, от которой Мику с трудом удалось отвязаться. Эта была из когорты благодарных пациенток, которых даже "женатый" статус доктора не расхолаживал. — У тебя там вместе с потом феромоны не выделяются?

Нет, правда, мало ли какие особенности в эту уникальную геномодификацию заложили?

— Феромоны. Ага. Сама-то, между прочим, года два на меня внимания не обращала, — Мика скорбно заломил брови. — Вообще. От слова "совсем".

— Ну-у, — протянула я, не то что бы совсем не обращала внимания, просто видела в нём скорее приятеля, чем потенциального любовника. Не говоря уж о чём-то более серьёзном.

— Так что не сочиняй сама себе страшилок, — он подхватил меня под локоток и развернул в сторону поворота, который я чуть было не проскочила. Ковровая растительность, плотной шубой покрывавшая все стены общественных коридоров, но не смевшая вылезать за отведённые ей границы, здесь обнаглела окончательно и бесповоротно, настолько, что даже пыталась цепляться усиками за рукава и штанины. И это служило хорошим показателем посещаемости коридора.

И кто бы мог подумать, что офис серьёзной организации может оказаться в таком "медвежьем углу"? А организация была по-настоящему серьёзной: нас вызвали для важного разговора с "дядей" Гераном — большой шишкой в службе безопасности, курировавшей аж две людские Пересадочные Станции. Тема предстоящей беседы нам известна не была, но трепета это обстоятельство не вызывало. Не те сейчас времена, чтобы перед службистами трепетать.

— Для начала, — торжественно проговорил Геран Гржевский, после традиционных и обязательных приветствий, — позвольте поздравить вас с удачно выполненным заданием.

— Это вы о чём? — я насторожила ушки и чуть склонила голову на бок. Мика моментально насупился, явно о чём-то догадываясь.

— Ну как же! — службист просиял неестественно лучезарной улыбкой. — Вы прекрасно и в минимальные сроки предотвратили кризис в отношениях с Даутом.

— Это как? — мягко переспросил Мика, но было в его тоне нечто такое, что заставило меня напряжённо выпрямить спину.

— А вы не в курсе? — кажется, господин Гржевский искренне удивился. — В настоящее время мы имеем более чем дружественнее отношения с Даутом благодаря Маре и её Дому Мечты. Вы даже не представляете, каким весом в обществе она там обладает! Колоссальным! И пусть сама она в решении торгово-политических вопросов участия не принимает, но уже одно то, что она человек... А если бы она вдруг решила вернуться на Землю, всё пришлось бы начинать заново.

У меня после посещения Даута, впечатления, что Мара является такой уж важной персоной, не осталось, но мало ли, не так уж много я там видела. А если это правда? А как мы её лечили, как лечили... Чуть не угробили! Спасательная операция настолько секретная, что даже прямым исполнителям о ней сообщить не удосужились. Между тем Геран плавно перешёл к тому, для чего нас сюда вызвал:

— У нас давно назрела необходимость создания структуры для помощи людям, попавшим в сложные ситуации в Дальнем Внеземелье. Как, к примеру, Маара, или тот мальчик, который ухитрился потеряться на Солле. Что-то вроде небольших мобильных групп, состоящих из специалиста по людям, — кивок в сторону Мика, — и по инопланетникам, — теперь уже ощутимо тяжёлый взгляд остановился на мне.

— Ага. "Чип и Дейл спешат на помощь. Космические спасатели", — выдавила я из себя, вспомнив восьмую, что ли, реинкарнацию любимого в детстве мультика. Представила себя в роли такой вот мультяшной зверушки, кидающейся из одного конца галактики в другой, и поняла, что эта картина мне чем-то глубоко несимпатична. И вообще, я всегда считала свою работу на Пересадочной Станции вершиной карьеры ксенолога и никогда не мечтала ни о чём ином. Баста.

— Что-то вроде того, — невозмутимо кивнул Геран Гржевский.

— Нам это не подходит, — покачал головой Мика и откинулся на спинку стула.

Вот что мне нравится, в принципиальных вопросах (а иногда и в мелочах) мы единодушны настолько, что даже не советуясь друг с другом принимаем одни и те же решения.

— Вы даже не выслушали условия! А они, между нами говоря, очень даже неплохи, — продолжил "дядя" Геран тоном змея-искусителя.