Это переделанный старый ГАЗ-69, с удлиненной рамой и двумя задними мостами. С таким же маленьким двухосным полуприцепом. Этот внедорожник настолько переделан, что узнать в нем старый козлик просто нереально. Он принадлежит Витьке-гонщику, с которым я несколько раз ездил вдоль побережья. Больше не хочу. Мало того, что на его агрегат из-за малого веса нет скоростного ограничения, не считая осени и весны, и он гоняет как скаженный, так еще и специально ищет встречи с Тихушниками в каждом рейсе. Видите ли, шабашка для него в виде шкур — это святое. Хоть он и делит ее со Стрелками поровну, но пошел он куда подальше со своим экстримом.

Также из общей кучи выделяется один внедорожник зеленого цвета. Он первый на моей памяти автомобиль на льду, которого переделка не коснулась вообще, по крайней мере, снаружи. Он стоит ближе всего к выезду со стоянки, возле заправки и повернут мордой в сторону ледовой дороги. Как будто ждет кого то, чтобы сорваться с места и рвануть прочь с этого не райского, для меня, острова. Это УАЗ-469, с тентованной крышей и без каких-либо переделок.

Да ладно, не может быть! Да быть такого не может! — И до меня дошло, про какой УАЗик говорила девчонка. — Господи, чем она думает. На этой колымаге выезд на лед, тем более, езда по рекам, невозможны. Нас съедят Тихушники, ей богу съедят.

В моей голове мгновенно созрело сомнение по поводу умственных способностей агента, раз она выбрала такой вид транспорта. Но оно тут же улетучилось, потому что выбора то у меня особо нет. Либо я покину остров вместе с ней, либо меня убьют, не воры, так органы. И как бы я ни старался, я не смогу прятаться от них вечно, рано или поздно меня найдут. А единственное место, где я смогу залечь на дно, лет этак на пять, это Батино убежище. Если уж совсем повезет, то удастся уговорить Флинта, разобраться в этом деле и снять с меня все обвинения. Но последнее вряд ли получится, Флинт не волшебник и ГБ ему не подчиняется. Более того, это ГБ может командовать им, а не наоборот.

Ладно уж, "будет день — будет пища", а сейчас я намерен пустить слух на Побережье, что есть способ избавиться от летних тварей. Посмотрим, как противники этого запоют, когда народ поднимет стволы. И в этом мне поможет Паша-Испанец.

— Паша, — я повернулся к наемнику Лома — насколько я знаю, твой отец и старший брат погибли во время первого набега Мурашей на Сочи?

— Тронешь их память, и никакой Лом меня не остановит.

— Я не собираюсь говорить о твоих родных гадости — я выставил перед собой руки, ладонями вперед — просто задание, которое мне вроде как поручили, в какой-то степени касается и их смерти.

На лице Искандера появилась заинтересованность.

— Пойдем в харчевню, выпьем чаю, и я тебе расскажу, что знаю — добродушно сказал я.

Харчевня Рай для Ледохода всегда поражала своими размерами и главное, оформлением, я никогда и нигде не видел таких больших помещений вне убежищ. Метров пятьдесят в ширину и раза в два больше в длину. Повсюду стоят столы, за которыми сидят люди и практически у всех имеются шрамы на лице. По ним сразу можно определить, кто Ледоход, а кто Стрелок.

Если шрамы слева — это Ледоход, справа — значит Стрелок. Я единственный, кто не вписывается в эти стереотипы, со своим шрамом на левой стороне.

Мимо посетителей туда-сюда шныряют официантки и официанты, спеша принять заказ или доставить его клиенту. Потолок поддерживают несколько рядов круглых колонн, которые изображают собой стволы деревьев, а по потолку от них тянутся нарисованные ветви с зелеными листьями, словно кроны. Между кронами кое-где виднеется голубой небосвод. Полы тоже разрисованы, но уже под зеленую траву. К тому же, из динамиков, подвешенных к вершинам колонн, доносятся звуки обитателей леса. Красота, ничего не скажешь, побывав здесь один раз, хочется вернуться сюда снова и снова — если бы не цены.

Столик выбрал Паша, так как он в нашей компании вроде как главный. И по моей просьбе он выбрал его недалеко от туалета, перед этим обозвав меня ссыкуном. У подошедшей официантки мы заказали чай, который здесь стоит целый серебряный за чашку. И когда его принесли, я приступил к убеждению Искандера в том, что от успеха моего задания зависит, будут ли люди Побережья продолжать умирать от нападения Мурашей или избавятся от них раз и навсегда. Будет ли Сочи забаррикадирован внутри гор навечно или, уничтожив муравейники, снова окажется на поверхности. Будут ли брат и отец Паши отомщены или их смерть в бою с тварями была напрасной.

Паша метался в сомнениях, он стал говорить, что я должен был сообщить об этом Лому, когда была возможность, тот бы помог.

— Паша, воры уже не те, которыми были несколько лет назад. Они перестали соблюдать понятия, сам Лом переехал в лучшие Сочинские апартаменты и распоряжается общаком, как своей кубышкой. Ты не хуже меня должен понимать, что воры в сговоре не только с толстосумами но и с гэбистами или ты считаешь, что тот "перец", которого я нечаянно "потушил" в параше, случайно оказался на территории братвы? — Паша молчал, и я ответил за него — нет друг мой, его пропустили и позволили убивать братву, и если бы не я, быть бы Серегиным детям сиротами, а его жене вдовой. Воры, ГБ, толстосумы, власть Побережья, и еще Бог весть кто, в сговоре, и состоит он в том, чтобы не дать людям избавиться от летних Тварей. Ведь если мы сможем освободиться от Мурашей, то уж с Тихушниками за пару лет точно совладаем. Все тонкости заговора мне не известны, но я "знаю точно" — все они не хотят спасать людей, не желают, чтобы люди вышли на поверхность и жили там. Им для чего-то нужно удержать нас под землей, во что бы то ни стало, и они ни перед чем не остановятся, — я перевел дух, хлебнул чайку и продолжил стращать Пашу небылицами — передо мной было послано несколько курьеров в столицу, и ни один не добрался до места назначения. Подумай сам, если уж курьеров стали валить направо и налево, то уж свидетелей, да еще и Искандеров, жалеть точно не станут.

Паша ничего так и не сказал, он сидел и смотрел в одну точку где-то на столе, и крутил ополовиненную и давно остывшую чашку с чаем.

Скажет что-нибудь мой сопровождающий или нет, ждать не буду. Главное, что он меня услышал и, рано или поздно, где-нибудь, кому-нибудь, но сболтнет, а дальше сарафанное радио само сделает всю работу.

— Мне в туалет нужно, — сказал я мыслителю — пойдем, будешь присматривать за мной, вдруг сбегу прямо через "очко".

Паша нехотя поднялся и двинулся за мной, продолжая пребывать в задумчивости.

Войдя в туалет, я увидел коридор, в конце которого, под потолком, находилось окошко средних размеров. По бокам коридора по одной двери, слева, с надписью "Ж", справа "М".

— Чего встал в дверях, двигай вперед — буркнул мой сопровождающий и толкнул меня в спину.

Вот урод, еще и лягается, ну ничего, сейчас и я тебя лягну, да так, что тошно станет.

— Все же я думаю нужно связаться с Ломом, не может быть, чтобы он настолько скурвился и..

Испанец осекся на полуслове, видя, как резко я развернулся к нему лицом и револьвер в моей руке нацелился ему между глаз.

Э-э, — протянул он — да ты чего Красавчик, остынь.

Я не собираюсь выслушивать его бредни, не резон, УАЗик, мать его так, с девушкой ждет.

— Повернись, иначе влеплю прямо в морду.

Паша шумно сглотнул, и казалось его темная кожа начала бледнеть.

— Кра.. — он снова осекся, после того, как я взвел курок.

Медленно, он стал поворачиваться, через правое плече.

Тоже мне великий конспиратор, этот ход я знаю, прикрывает волыну, которую хочет пустить в действие, как последний шанс на спасение жизни. Так и мы не лыком шиты, курьерскую учебку проходили.

Не дожидаясь, когда мой сопровождающий обернется, я врезал ему с левой в висок. Но помня, что случилось с гебистом ранее, постарался контролировать силу удара. Когда Паша свалился мешком, я проверил его пульс. Все нормально, можно лезть в окно.

ПОПУТЧИЦА

— Ну-ка, стоять — крикнул работник заправки, когда я прогулочным шагом проходил мимо в направлении работающего УАЗа, в котором меня дожидается девчонка. — Ты как здесь оказался, это служебная территория, что ты там делал?

— Да я случайно туда забрел, я выход искал, — надо же как-то отмазываться — вот и нашел.

Не останавливаясь я шел дальше, думал, что мой ответ прокатит, и заправщик не поднимет "хай" на всю округу. Хрена лысого, не прокатило.

— Как это случайно, а ну постой! Охрана! — заорал работник, подбежал ко мне и схватил за рукав куртки.

Делать нечего, получай в голову.

После апперкота заправщик "прилег отдохнуть", а я что есть силы рванул к УАЗу, не обращая внимания на крики его коллег и нескольких охранников возле бронетехники, заметивших как я владею боксерским приемом.

— Ты чего, бежал что ли? — спросила девчонка, когда я ввалился на пассажирское сиденье заведенного УАЗа.

— Ходу милая, жми на гашетку — вместо ответа велел я, закрывая за собой дверь.

— Какая я тебе милая и что это за то...

— ХОДУ — заорал я, а так как она после этого без разговоров рванула с места, то, наверное, мое лицо выглядело не очень добрым. Но мне на это начхать, главное побыстрее отсюда свалить.

"ТУ-ДУ-ДУХ". "Дзынь" — все, тепло закончилось, заднее стекло на тенте вдребезги.

— Ты цела? Не зацепило? — спросил я у девчонки.

— К-кажется в порядке — с испуганным лицом и дрожащим голосом ответила она, вцепившись в "баранку", как голодный пес в мозговую косточку.

Этого еще не хватало, первая переделка, а ее уже вовсю трясёт, не дай Бог в сугроб заедет. Будем импровизировать, не впервой.

— Маневрируй, — более спокойно велел я — иначе второго шанса может и не быть — и взялся левой рукой за руль — не нервничай, я помогу.

— Ага.

Да-а, девочка, видно ты взялась не за свое дело. От былой уверенности на склоне подъема и след простыл. Я тоже не "Крутой Жека" из одноименного фильма, который направо и налево "роняет" врагов. Неважно люди это, Тихушники или Мураши, но у меня хотя бы лицо не побледнело — наверное.

Второй шанс не понадобился, пока что повторных выстрелов не последовало. Но они обязательно будут и, скорее всего, не из винтовок и автоматов. К бабке не ходи, охрана за нами уже гонится на "броне", а на ней не 7.62, а крупняк. Да и в Севастополе нас точно встретят, рванули то мы в его сторону. Как бы мне не хотелось попасть в это убежище и затеряться среди большого скопления народа, но путь туда нам заказан. Радиосвязь никто не отменял, а между островами она действует бесперебойно.

— У первого же тудасика разворачивайся и останавливайся на другой стороне.

— Зачем?

— Да что же ты все спрашиваешь? Говорят умные люди — значит так надо. — Но вслух я сказал другое.

— За нами будет хвост, от которого нужно избавиться, постоим, подождем, пока не проедут мимо, и поедем дальше по своим делам.

— Куда?

В глазах девчонки появились слезы, видно испугалась здорово. Как остановимся, нужно садиться за руль самому, иначе слезы да снег — точно в сугробе окажемся.

— Путь в Севастополь закрыт, на Побережье и Райский остров тоже нельзя, придется сразу ехать в сторону моста и надеяться, что на развилке, под защитой снега, нам повезет проехать незамеченными.

Если честно, мне самому в это не верится, но других вариантов у меня нет. Но все оказалось куда хуже, чем я предполагал, у девчонки есть свой план, который подразумевает путешествие до Москвы по Днепру. Естественно, я в этом плане должен исполнять роль ее телохранителя и проводника. А придумал этот дебильный план мой первый куратор, которого я выпер из гостиничного номера даже не выслушав. Но это полбеды. На вопрос, на кой нам переться через полстраны, да еще и частично по суше, мне отвечать никто не собирался, видите ли, секретная информация не для моих ушей.

— Мы не поедем по твоему маршруту, — успокоившись после препирательств, сказал я девчонке — мы вообще не поедем.

— То есть?

— То и есть. Мы доедем до болот, бросим машину и пойдем через них пешком.

Секунд десять она молчала и переваривала услышанное.

— Ты больной? — в ее голосе явно проступали издевательские нотки.

Пришлось несколько минут объяснять ей, что с Побережья нас никто так просто не выпустит и единственный способ добраться до столицы, это обойти ледовые дороги стороной. Конечно, я слукавил, говоря про путь в столицу, но это уже дело десятое. Когда доберемся до Ейского убежища, там уже будем решать, кто, куда и на чем отправится.

И тут я обратил внимание, что в УАЗе отсутствуют задние сидения. А на их месте стоят — метр на полтора — сани с широкими лыжами, какие обычно используют Искандеры в своих рейдах. На них с помощью строп закреплены коробки, сумки большие и маленькие, какие-то агрегаты, двадцатилитровая канистра, свертки разных размеров и много всякого барахла, которое я не смог разглядеть. Помимо этого, за нашими сидениями лежали две пары снегоступов, две спортивных сумки, одна — что побольше — ну очень туго набитая. Три цинка с патронами и длинный чехол старого образца, содержимое которого не вызывает у меня никаких сомнений.

— Это еще зачем? — указал я на чехол.

— Это крупнокалиберная винтовка.

— Да пусть хоть противотанковая, ЗАЧЕМ ОНА?

Каюсь, спросил я не очень вежливо, скорее как сержант в учебке. От чего девушка посмотрела на меня с долей опаски.

— Не кричи на меня, — срывающимся голосом говорила она — за Ростовом начинаются земли, где царствуют Твари побольше Тихушников, для которых пистолетная пуля что слону дробина.

Так, срочно пора успокоиться, права девчонка, сам дурак, все мыслю локально. И вообще, необходимо попробовать познакомиться с самого начала, а то ведь даже имени ее не удосужился спросить.

— СТОЙ! — снова пришлось кричать, позабыв про вежливость — тудасик проехала.

Девчонка ударила по тормозам, машина заскользила и через несколько секунд замерла.

— Не кричи на меня — уже орала она в ответ, когда мы остановились — я тебе не Ледоходная шалава.

— А ты что, не видишь тудасик или собралась еще десять километров переть до следующего — тише, но все еще на повышенных тонах, говорю я.

— Я не знаю, что такое твой тудасик и не общаюсь с Ледоходами, чтобы заучивать ваш сленг, — продолжает она кричать — я воспитанная интеллигентная девушка и знаю только нормальный, русский язык.

Вот это великолепно, вот это мне повезло. Нет, все же я выскажу своему куратору все, что я о нем думаю, если, конечно, останусь в живых. Это ж надо быть таким недальновидным, отправлять на такое опасное задание человека без какого-либо опыта на льду. Я конечно тоже не супер хрен с грядки, но у меня все же имеется какой-никакой опыт в общении с обычными людьми.

— Ладно, — примирительным тоном говорю я — сейчас развернемся и начнем наше знакомство сначала, а пока пересаживайся-ка ты на мое место, хорошо?

Девушка, вытирая вновь появившиеся слезы, кивнула, и я вылез из салона.