Наваждение

А когда вернулась — с горячим, парующим чаем, с сочным кружком ярко-желтого лимона, плавающим поверху — Калиненко спал. Так, как и сидел, запрокинув голову наверх и свесив руку с подлокотника дивана.

Не зная, что теперь делать и куда деть этот чай, Лиза пару минут потопталась перед диваном. Потом поставила чашку на столик сбоку. И решила идти назад, доделывать свою работу. Уже даже дошла до двери. И все-таки вернулась, решительно глянула на кондиционер и, обнаружив пульт на подоконнике, выключила охлаждение. И только после этого, со спокойной совестью, пошла на свое рабочее место. Уже не заметив, что Калиненко через прищур смотрит ей вслед.

Глава 5

2005

Голова казалась неподъемной. Или приклеенной к спинке дивана.

И вот-вот грозилась расколоться.

Твою мать! Вот зря он на текилу согласился, она ему всегда боком выходила. Надо было допить виски и закругляться.

Но тогда Купер бы обиделся.

А обижать старого приятеля, к тому же весьма толерантно настроенного и имеющего информацию по той херне, что сейчас назревала — было глупо.

Они с Купером знали друг друга сто лет. Не столько, сколько с Виталей, ясное дело. Но тоже прилично. Купер был одним из пяти парней из их города, который служил вместе с Димой. Там, в военной части, на общей волне ненависти к "старикам" и при необходимости иметь рядом того, кому можно доверить спину, они и сдружились. И сейчас Купер сам позвал Комбата, поделиться слухами, циркулировавшими последние недели в городе. Он держал два ночных клуба (открытых не без помощи Димы, о чем не забыл), так что в плане сбора всевозможной информации, Куперу не было равных: напившись или наглотавшись наркоты, люди могли выболтать то, что вовсе не собирались. А персонал Купера всегда готов был все услышать и боссу доложить.

Так что Комбат, вроде как, в гости шел, хоть и к другу. А приятель текилу любил. Принципиально. Пришлось и Диме ее пить.

Но как же голова трещит!

Надо встать и как-то добраться до аптечки в ванной. Глотнуть пару таблеток активированного угля. Он ему больше всех новых средств помогал после попоек. Видно, с юности рефлекс остался. Но именно со "встать" проблемы и наблюдались. Равновесие никак не желало возвращаться. Так что пока Комбат просто сидел на этом треклятом диване, до которого чудом добрался, и думал о том, что ему Купер рассказал.

Нет, все-таки странная штука эта текила: ноги не держат, голова "трещит по швам", а мозги при этом ясные и практически трезвые. По крайней мере, у него так. Казак, тот вообще текилу на дух не переносил: не то, что равновесие терял после трех рюмок, мозги выносило напрочь. Вырубался на ходу. Правда, сегодня Комбат его с собой и не брал, кто-то должен был за делами следить по городу. Да и Куперу доверял. Более-менее. Побольше чем многим, так скажем. Так что напивался без Витали.

Свет от настольного светильника резал глаза даже через закрытые веки. Терпеть Комбат устал и не особо метко махнул тяжелой рукой, надеясь задеть выключатель. Вместо этого плюхнулся пальцами во что-то теплое и мокрое. Звякнула керамика.

Ё-п-т!

Заставив себя приподнять веки, Дима скосил взгляд и пару секунд с удивлением пялился на полную чашку, на самом верху которой плавал толстый кружок лимона.

Чай. Точно. Девчонка таки притащила чай. Он вообще не включился в тот момент, а ведь даже смотрел, кажется.

Потеряшка.

Эка прижало Казака, совсем совесть замучила, и правда себя виноватым считает, раз вспомнил и нашел девчонку.

После той истории, уже больше недель трех назад, когда кто-то, прикрывшись их именем, раньше ребят Казака все бабки с точек снял. Чисто, притом, красиво. До сих пор всех краев и концов не отрыли. Виталя все на себя взял, пришел с повинной, чуть не требуя его показательно наказать. Комбат послал его далеко и качественно, предложив лучше найти того смертника, который в их городе такое рискнул провернуть. Конечно, пришлось прижаться, чтоб свою часть выше отдать, но это ладно. Сам факт того, что некто так офигел, да еще и чисто провел — настораживал. Причем, навострились и другие, те, кому непоколебимое положение Комбата было необходимо самим. Какие-то шевеления происходили и в кругах повыше, в других эшелонах. Судя по тому, что Купер сегодня рассказал, кто-то готовился глобально потрясти город, сменив всех ключевых игроков махом. И, похоже, имел поддержку кого-то серьезного в Киеве.

Не особо радостные новости. Но Комбат сам был не пальцем деланный, и раньше времени склеивать ласты не собирался. Как и свое кому-то отдавать.

Отряхнув пальцы, он крепко ухватил чашку и поднес ко рту. Не уголь, ясное дело, но может и полегчает, хоть немного. Лимон в этом чае смотрелся уж очень привлекательно. Как и сама Потеряшка.

Ну, Казак, ну дает. Интересно, давно притащил он сюда девчонку? Решил бате угодить, проныра? Задобрить? Чертяка.

Насколько помнилось, как раз перед той заварухой он и вспомнил про девчонку. Сначала не до нее было вообще. Да и отвлекся, забегался. Дел с головой хватало. А потом, может с месяц назад, почему-то вспомнилась ему эта девчонка. Свежесть ее и взгляд такой, словно на божество смотрит.

"Благоверная" в очередной раз мозги выесть пыталась своими претензиями и обвинениями в загубленной молодости или чем-то там еще. Не то, чтоб Дима внимательно ее вопли слушал. Послал из кабинета ко всем чертям, по пути посоветовав зайти к адвокату, прочитать документы на развод, которые по его приказу готовились, чтоб потом уже не рыпалась и не жаловалась, что чем-то недовольна. Шашни ее вроде все проверили, ничего крамольного она слить не успела, так что надо было от Ирины избавляться.

Учуяв запах бабла, Ирка тут же присмирела и просто вылетела из кабинета, напоследок напомнив Дмитрию "сколько нервов и любви ему отдала". Даже Казак рассмеялся. Ну да ничего. Дима жену обижать не собирался. Правда, не за ее особую к нему любовь, а в благодарность тестю. Так или иначе, а отец Ирки здорово помог Дмитрию в свое время, поспособствовав легализации бизнеса. Да и просто, нормальный был мужик, даже признавал и винился, что дочь явно упустил в детстве. Разбаловал. Позор бабе по мужикам без разбору шастать и на мужа тень бросать. Так что Иркин отец был не в обиде, и отношения с Комбатом, который давно поднялся гораздо выше него самого, из-за развода этого портить не собирался. Дела общие, опять-таки, важнее.

Короче, с Иркой то он разобрался. Но вот муть какая-то и осадок на душе остался. Дима даже посмеялся над самим собой, попытался на иронии прокатить, посокрушавшись Витале, что устал он от этих баб. Ну ведь, все шлюхи, как ни крути. Только одни открыто деньги за трах просят, а другие святошами прикидываются и про "любофф великую" сказки придумывают. А у самих в голове тот же кассовый аппарат дзинькает. Достало его это. Просто надоело. Другу можно было посокрушаться.

— На "поговорить" потянуло? — рассмеялся Виталя, развалившись на этом самом диване.

Комбат и сам усмехнулся. Нет, болтать с бабами его пока не тянуло. Просто как-то приелось все. До оскомины.

Тогда он и вспомнил про девчонку, которая и зацепила пару недель назад взгляд. Именно чистотой и не заезженностью. Свежестью.

— А что там с Потеряшкой той? Узнал, где учится, что в наших краях делала? — поинтересовался он у друга, откинувшись на спинку кресла.

Казак вспомнил о ком речь моментально. Отчитался, что в "национальном", на журналистике. Первый курс оканчивает. Совсем девчонка.

— Привезти? — Виталя даже подскочил с дивана. — Она вечерами почти и не выходит никуда, судя по информации. Адрес тоже узнали. Так что счас сообразим...

Дима тогда уже даже почти согласился. Но тут позвонил мэр, просить материальной поддержки в очередном каком-то проекте, на который вроде госсфонд выделил помощь, да только мэровской жене дачу новую захотелось, чтоб в лесу и у озера. А он только любовнице квартиру презентовал, истратился. И не может ли Дмитрий Владленович войти в положение, и с понимание да по дружбе помочь городу? Ясное дело, что со всем рассчитаются и все вернут. Только вот объект сдать в жесткие сроки надо...

Разумеется, Дима в положение вошел и помог, как же городу родному не помочь? И мэру особенно. Ему и мэр этот, и губернатор нынешний выгоден был. Да и все они в той или иной степени в делах другого свои доли имели. Почему же партнера не поддержать? Долг его не увеличить? Пригодится. В общем, отвлекся, опять в суматохе погряз. Снова не до Потеряшки стало.

А Козак, ты глянь, не забыл про интерес бати. Нашел, еще и красиво все оформил — в пресс-отдел устроил. Чтоб под рукой была, как только приспичит и лишнего не думала. Точно совесть грызла.

Допив чай, Комбат отставил чашку и вновь закрыл глаза.

Что ж она это до ночи работает? Надо буде завтра, по-трезвому, посмотреть, чем девчонку так загрузили? И как она собственно, в пресс-отделе этом работает. Может, не мучить людей, не мешать делом заниматься. Перевести куда-то, для виду. На непыльную должность. Посетителям, к примеру, в офисе улыбаться? Это она хорошо делает. Улыбается. Искренне. Сейчас такую улыбку редко встретишь. Когда видно, что и правда от души человек тебе улыбается.

Он, если честно, сначала решил, что "крот" у них завелся. Ведь кто-то же информацию этим гастролерам сливает? А тут девчонка ночью в бумагах роется.

Но у нее на лбу все мысли написаны, не то, что в глазах. Как только повернулась — ясно стало, что не выведывает ни фига. Да и улыбка эта, снова-таки. И про список тем для конференции он помнил, действительно просматривал.

Потеряшка этот список как красный диплом к груди прижала. Как награду какую-то. С гордостью такой. К красивой груди, кстати, судя по формам, что через платье проглядывали.

Ну, смешная она. И взгляд ее. Неопытный. Растерянный. Потрясенный. Девчонка-девчонкой.

Но, блин, заводила она его этой своей непосредственностью и свежестью. Даже в таком невменяемом состоянии. Хотя, Комбат был достаточно честен с собой, чтоб признать — он сейчас не в лучшей форме, чтоб раскладывать девку вон на том столе. Не дойдет еще, навернется, шею сломает. Позору будет...

Иронии над собой у него всегда хватало. И юмора, может и специфического. Но чем богаты.

Повезло ж ей на пьяного него наткнуться. Вечер поэзии, блин. И нарочно не придумаешь, будто точно пытался наповал Потеряшку сразить.

С Димой такое случалось в двух случаях: или когда набирался под завязку. Или когда температура поднималась. Что в детстве, судя по рассказам матери, что сейчас уже. Болел как-то гриппом, года два назад, температура под сорок поднялась, так Виталя говорил, что он всего "Онегина" отбарабанил, пока врач приехал, а потом Шевченко декламировать начал. Дима не особо помнил. Оно у него само как-то с языка рвалось в таком состоянии.

А Потеряшка совсем потерлась от этого. Каламбур. Но так и есть.

Дима хмыкнул. Попытался сесть. Понял, что все еще не в состоянии. И опять устроился головой на диване. Подтянул ноги с пола и улегся вдоль, растягиваясь в полный рост.

Интересно, она уже ушла? Или еще в офисе? Может крикнуть? Вдруг услышит, в здании тихо. Придет, еще чая сделает? Таблеток из аптечки достанет?

Подумал пару секунд, и решил, что нет. Пусть домой едет девка. А он лучше выспится нормально. И еще раз обдумает все, что Купер рассказал.

А завтра все равно проверит Потеряшку. Всю информацию, что Казак собрал, и велит последить. На всякий случай. Улыбки-улыбками, а Комбат верил только проверенным данным, а не догадкам или впечатлениям.

2013

Утро субботы далось Лизе нелегко: после непонятного ночного "общения" с Димой, она долго не могла заснуть. Не вернулась в гостиную к нему, пошла после душа в спальню. Только и не спала. Сначала прислушивалась к тому, как Дима моется, затем — как он же ходит по комнате, периодически выходя на балкон или садясь на диван. Очень странная и непривычная ситуация: так близко на протяжении такого длительного времени. Раньше их встречи редко длились больше нескольких часов. А если и случалось, то после часа-двух уединения, полного страсти, всегда появлялись какие-то дела, проблемы. Он куда-то звонил, что-то одобрял или, наоборот, разрешал. Вызывал Виталия или еще кого-то из помощников. А между всем этим была Лиза. Да, с жадным сексом в промежутках между решением проблем. С какими-то хлопотами вокруг Калиненко. Но... это все не помнилось ей таким личным, какими воспринимались нынешние шаги Димы в соседней комнате.

Тогда она всегда была где-то сбоку от него. Словно отстраненна, чем-то невидимым отгорожена. А сейчас, несмотря на всю непонятную, какую-то непростую обстановку и его отношение — Лиза словно бы очутилась рядом. Ей позволили подойти. Позволили это услышать. Увидеть то, что ранее для Лизы не было бы доступно — часть сомнений, метаний Калиненко. Его уязвимость. Именно позволили, пусть она сейчас находилась в своей квартире.

А Лиза оказалась к этому так непривычна, что не совсем понимала: как себя вести? Потому просто лежала и слушала его шаги, резкие вздохи и редкое покашливание, словно у Димы першило в горле. Да, ей позволили быть рядом. Но пребывание двух людей достаточно недалеко друг от друга, еще не означает их близости. Настоящей, душевной.

К этому ли она стремилась?

Лиза была достаточно разумной, чтобы понимать, насколько глупо такое стремление, если даже себе ответить "да". Ради Бога! В соседней комнате ходит не кто-нибудь. Калиненко! Сейчас, после стольких лет, давно лишенная наивности и романтической глупости, она прекрасно осознавала, что это за человек. Куда лучше, чем ранее. И сильно сомневалась, что у Дмитрия хоть с одной женщиной была душевная близость. Даже с матерью (ладно, здесь она не знала, в ней просто играла обида и ирония).

Потом, она точно не помнила, когда именно, Лиза все-таки заснула. Правда, ненадолго. Проснулась ближе к шести утра. Посмотрела в еще темное окно, с удивлением поняв, что туман никуда не делся, так и висел над землей, настолько же плотным покрывалом, как и вчера. Мир снова был серым и нечетким.

Казалось бы: выходной, торопиться некуда, дел никаких — спи себе. Еще и погода подходящая. Но Лиза больше не смогла уговорить себя уснуть. Даже лежать дальше оказалась не в состоянии. Она помнила все, что совершила вчера. И ночь помнила. И свои странные ощущения и мысли.

Вероятно, эти мысли и погнали ее прочь из спальни. Не имея большого выбора в пространстве, Лиза пришла в кухню. И не таилась, но и старалась не особо шуметь. Глупо мелко досаждать шумом, если уж сама пригласила Калиненко к себе. Тем более что и он спал ночью не особо больше нее. Поставила готовиться кофе, а сама подошла к окну и бездумно уставилась в это белое марево тумана.

Пусть особого понимания ситуации и собственных непонятных поступков у Лизы не сформировалось после нескольких часов сна, однако голова стала яснее. И обида улеглась. Потому что не особо справедливая была обида эта. Как и претензии ее. И тогда, когда не поддавалась эмоциям, когда сохраняла ясную голову — Лиза это понимала.