Интернет

-У меня есть План.

-План? Как все исправить?

-Нет, как все завершить. Наше дело. Лезь в машину, на заднем сидении желтая папка, которую мы сперли. Возьми ее.

Стоп. Откуда он знает, что я не в машине?

-Ты где? Рядом?

-Не совсем. Но я тебя вижу. Полезай.

Я сделал то, что он просил. Папка была достаточно объемной, я не удержался и заглянул в нее. Куча листов, какие-то графики, таблицы, сложные математические формулы и куча непонятного описания. Лишь ближе к концу я понял, что это действительно документы по "безопасному городу" — промелькнуло название, заоблачная цена проекта, ответственные за реализацию и примерная карта расположения первых камер и датчиков.

-Нашел? — продолжал Паша. — Молодец.

Сказал он это как-то не радостно, скорее, с сарказмом. Мне это не понравилось. Что он о себе возомнил?

А, кажется, понимаю! На площади скоро будет выступать мэр нашего города, будет присутствовать почти вся правительственная верхушка, даже какой-то генерал приехал, если верить интернету. Паша хочет, чтобы я самостоятельно все это озвучил перед народом, прорвавшись на трибуну. Меня тоже повяжут, стопудово, но привлечь внимание я успею. А потом он опубликует это в интернете, воспользовавшись вниманием ко мне после инцидента. Я в тюрьме, он — герой и на свободе.

-Видел школьный рюкзак? Он у тебя на ногах лежал. Хватай его и одевай.

-Что там? — спросил я его.

-Бомба.

Я замер.

-Ты шутишь, да?

-Дернешься — и я ее взорву. Твои кишки разбросает на двадцать метров вокруг. Убежать ты не успеешь — там десять кило тротила.

ДЕСЯТЬ КИЛОГРАММ ТРОТИЛА! ТВОЮ МАТЬ! ЧЕРТ! БЛИН! БОЖЕ! НЕТ! Куда я влип...

-Надевай! — он слегка повысил голос, теряя терпение.

Я очень аккуратно, стараясь не задевать рюкзаком ничего твердого, взял его в руки. Надевать на спину мне его очень не хотелось. Таскать бомбу на спине как какой-нибудь террорист-смертник! Я на это не подписывался.

И убежать я не успею — если там действительно бомба, то она рванет вместе с автомобилем. Главный герой боевиков всегда выживает после этого, но я не герой, а это — не фильм. Если взрывом меня только отбросит, то шрапнель из металлических осколков автомобиля убьет точно.

-Надевай!

Пришлось подчиниться. Шутки кончились, этот анархист действительно становился анархистом. Мне хватило ума сообразить, для кого предназначена бомба.

-На обе лямки!

-Я выгляжу как дебил, — буркнул я, надевая вторую лямку. — Так ходят только первоклашки.

-Будешь мертвым дебилом, если не будешь подчиняться! Вот, молодец. Теперь иди в толпу.

-Ты спятил?! Там же уйма народу! Хочешь, чтобы было много трупов, да?

-А какое тебе до них дело? Ты сам чуть ли не в каждом предложении называешь людей быдлом, тупым скотом, кусками мяса! Ты ненавидишь их. Так же, как я ненавижу всех этих чиновников, бюрократов и марионеточных мэров. Но нам нужны жертвы. Это будет лучше любой рекламы, любой публикации. Это переплюнет все! Черт, опять этот пацан. Задолбал звонить. Убеги от него.

-Бегать с рюкзаком и с мобильником в руке неудобно, — ответил я. — Могу споткнуться и взорваться раньше времени.

-Это тебе не нитроглицерин, чтобы взрываться от падения. Ладно, перезвоню позже. И помни — я вижу тебя даже в толпе. Чтобы без глупостей.

Я вовремя заметил приближающегося Грея. Машину проклятого анархиста он еще не заметил, подходил к каждой "десятке" с похожим цветом и искал меня. Паша велел убежать от него, от единственного человека, который может что-то сделать.

Хех. Похоже, мне каюк пришел, хоть и запоздало. Меня должна была убить та молния, еще в тот престранный для зимы дождь. Но, судя по всему, я буду не изжаренным электричеством куском мяса, а фаршем, разбросанным на десятки метров вокруг и смешанным до неузнаваемости еще с кучей людей.

Паша приказывает идти в толпу. В том, что у меня в рюкзаке бомба, я нисколько не сомневался, уж очень хорошо она вписывается в складывающуюся картинку. Приблизиться к правительственной верхушке другим способом не получится — только угрожая подрывом заряда за спиной. Мне дадут время высказаться, достаточное, чтобы охрана нашла способ меня обезвредить с минимальным сторонним ущербом. Я сообщу все полученные сведения — и что тогда? Лучше будет сдаться полиции, но кто знает, что решит Паша?

Дерьмо.

Я уличил момент, когда приближающийся ко мне слева Грей повернется в другую сторону, вылез из машины и быстрым и уверенным шагом пошел прямо в толпу. В голове лихорадочно мелькало множество мыслей, как связанных с поиском моего спасения, так и нет. Внезапно проснувшийся альтруист внутри меня верещал о том, чтобы я быстро бежал прочь, туда, где меньше всего людей. Чтобы бросил папку по пути и бежал. Пусть Паша меня взорвет, но тогда уж точно пострадает гораздо меньше тех, кого я действительно презирал. Но этот конец мне не нравился. Вообще, никогда не понимал людей, готовых пожертвовать собой ради других. Своя жизнь — это самое дорогое, что есть у меня. И я не променяю ее на чью-то другую, сколько бы их ни было. С любой потерей можно смириться, с любой, кроме собственной жизни. И тот, кто будет утверждать обратное — глупец и лицемер, которому никогда не угрожали расправой. Все эти возвышенные слова, сопли о долге перед другими, об ответственности за тех, кого можешь спасти ценой собственной жизни — чушь полнейшая. Это жизнь, а не кино. И до тех пор, пока у меня есть шансы выжить, я буду за них цепляться. Я верю в то, что я смогу уговорить Пашу не взрывать бомбу, он же не плохой человек, я его знаю достаточно хорошо. Я надеюсь на то, что как только я произнесу речь перед толпой, то пойдет нужная реакция, Паша это заметит и не станет взрывать бомбу, поскольку это будет совершенно ни к чему. И я подозреваю, что у меня в рюкзаке нет никакой бомбы — откуда взрослому ботанику удалось достать десять килограмм взрывчатки? Но проверять не хочется, ой как не хочется.

-Эй, Женя! — раздалось позади меня. — Женя, я здесь! Стой!

Я не оборачивался, лишь прибавил ходу, рискуя поскользнуться и упасть на грязный лед под ногами. Солнце бешено жарило сверху, намереваясь взорвать бомбу у меня за спиной раньше времени. Спина вся взмокла — не предназначенный для ношения весной пуховик жадно впитывал соленый пот. Волосы уже висели тонкими многочисленными сосульками, болтаясь при ходьбе и прилипая к моей мокрой роже и шее. И еще эта чертова шапка на голове, очень похожая на те, что носит каждый второй в этой толпе. Тупое стадо даже не догадывается, что сквозь них прямо сейчас движется их смерть. Одинокие скучающие полицейские хмуро смотрят на меня, явно подозревая в худом невысоком потном парне в пуховике не по погоде, да еще и со школьным рюкзаком, который явно ему не по возрасту, наркомана. Как же они заблуждаются. Я не наркоман, даже не куряга. Обычный студент, каких тысячи даже в нашем провинциальном городке, пусть и довольно крупном. Я самый обычный, даже не хакер, не смотря на свои сверхъестественные способности. Вот только у меня за спиной, в том самом рюкзаке, десять килограмм взрывчатки, готовой взорваться по одному лишь желанию одного единственного человека. НУ, ВОТ ОН Я! Лови меня, арестуй и уведи отсюда, пока не стало поздно! Я жить хочу.

Группа закончила песню и взяла перерыв на время выступления мэра. Толстый явно не от голодной жизни, в дорогом пальто и с блестящей рожей, он улыбнулся толпе, приветствуя ее. Он что-то говорил, но все его слова пролетали мимо моих ушей, не смотря на то, что голос его был многократно усилен мощными концертными динамиками. Я был уже близко от сцены, каких-то метров тридцать.

Зазвонил телефон в моей руке. Это был Паша.

-Отлично, ты на месте, — проговорил он.

Голос его немного дрожал — то ли от нервов, то ли от несдерживаемой радости. Теперь я уже не знал, из-за чего именно. Я думал, что весь этот его анархизм — показуха, ребячество чистой воды. Но нет, как оказалось.

Он меня видел, даже среди толпы. Он должен быть совсем близко.

-Можешь не вертеться, — сказал он. — Меня ты не увидишь — я же не идиот, чтобы стоять рядом с готовой вот-вот взорваться бомбой.

Да, он прав. Я бы не стоял. Но я бы и не был на его месте.

Где же ты, анархист чертов? Если не среди толпы, тогда как ты можешь видеть меня? Вариантов было только два. Он или наблюдает сейчас за мной с неба — но там не видно ни самолетов, ни вертолетов, вообще ничего. Даже птицы разумно смотались подальше. Или... Часовая башня. Смотровая площадка. Расположена достаточно далеко от площади, чтобы ее не задело взрывом, и при этом на высоте, позволяющей людям с хорошим зрением даже без бинокля смотреть сейчас на толпу и видеть своих знакомых. Например, меня с весьма заметным детским портфелем.

-Иди на сцену, пока они все там, — приказал он.

-Но как они меня пропустят?

-А ты им скажи, что несешь и сколько.

Сцена была слегка огорожена низким, по пояс, забором, поставленным в пяти метрах от себя. Если встать туда, то взрывом точно зацепит всех, кто будет стоять на сцене. Паша прав, меня пропустят.

Я пошел вперед, считая про себя шаги, словно те бедняги, которые так же шагали по доске, ведущей с корабля в море, к акулам. Но это было черт его знает когда, лет триста назад, а я иду сейчас.

Но у меня есть то, чего не было у них. И нет, это не бомба. Интернет. Он все это время, что я находился на площади, был со мной. Я могу по нему беспрепятственно лазить, могу найти любую информацию, например, о том, как обезвреживать бомбы. Почти за секунду могу прочесть статью длиною в Войну и Мир. Но это все бесполезно. Зато я наткнулся на один очень интересный сайт, который позволяет писать сообщения на любой мобильный номер, например, на номер Грея. Я взломал базу данных оператора мобильной связи, нашел номер Грея и пристыковал его к этому сайту. Но самое важное сделать я не могу, хотя должен и, что более важно — уже умею, если верить всем объяснениям, которые давали мне хакеры по поводу моих способностей. План действий в моей голове уже созрел. План, способный спасти всех. Все, что мне сейчас нужно — это просто написать сообщение Грею о том, где именно я сейчас нахожусь. Грей точно где-то рядом сейчас, ищет меня, но ему надо подсказать. Он знает, что я недолюбливаю большое скопление народа и предпочитаю держаться обособленно от них, а значит, меня нужно искать на самом краю толпы. Но сейчас я в другом месте.

В своем воображении я стоял в безжизненной ледяной пустыне. Светло, ветра нет, но холодно. Вокруг никого, только прямо передо мной небольшой стол с одним единственным листом, девственно белым, за исключением написанного на нем номера Грея. И рядом не было ничего, чем можно было бы написать. Снег и лед не годились — не видно будет таких чернил, да еще и слишком холодно, чтобы растопить их и писать хотя бы водой. Слюна? Можно харкнуть на листок и размазать пальцем, но, опять же — плохо видно, да еще и нету у меня столько слюны, я не верблюд.

Хакеры говорили, что мои способности противоречат сами себе. Я получаю IP-адрес, но при этом, по моим утверждениям, работаю только на прием. Они утверждали, что в случае "только приема" я бы не смог подключаться к сети, это невозможно. На что я отвечал каждый раз, что мои способности вообще не возможны, но, однако они у меня есть.

Я вспомнил экзамен по философии. Кажется, это было тысячелетия назад. Тогда я только обнаружил то, что могу подключаться к беспроводным сетям своим мозгом, исключая всякие устройства. И я тут же вбил в поисковик фразу для поиска. Это — отдача, а не прием. Я проделывал это еще сотни раз после этого, но, однако, не мог написать ни единой буквы, не мог оставить сообщений. И при этом вписывал пароли к закрытым сетям и сайтам. Нелогично это.

-Должен же быть способ! — отчаянно закричал я в своем воображении.

Пустыня молчала. Продолжала морозить мне руки, замедляя в них циркуляцию крови.

Дерьмо! Надо было лучше изучить компьютер за эти месяцы, знал бы тогда сейчас больше. Думал, что мне это не пригодится, раз уж я могу такое. Никогда не узнаешь, что тебе может пригодиться из знаний, а что — нет. Зато биологию я знаю гораздо лучше информатики, но она мне сейчас только мешает.

За все это время в реальности я даже не сделал ни одного шага, настолько медленно текло время для меня. Зато в воображении прошло не меньше часа. Я пробовал все, что только можно было. Пытался выложить из снега слова, но их сдувало порывами ветра. Слюни тоже сдувало, размазывая их по моим щекам. Черт, да я даже поссать на листок попытался, но этот чертов ветер! Хорошо, что вокруг никого не было, и надеюсь на то, что поссал я только в воображении.

Мне холодно. Меня бьет озноб. Взмокшие волосы умудрились замерзнуть и обломиться под проклятым ветром, а ноги промерзли настолько, что я их уже перестал чувствовать. Вдобавок я изрезал пальцы о кромку льда, пока пытался его растопить в ладони и написать хоть что-то.

Изрезал пальцы. Кровь. Кровь! Вот я дебил! Ее же прекрасно видно на белом!

Со злостью, даже с каким-то маньяческим остервенением я разорвал на левом предплечье рукав, оголил кожу, схватил кусок льда поострее и от души полоснул по руке. Похоже, что рана глубокая, кровоточило сильно, но боли я не ощущал из-за холода. Положил руку на стол, позволив моим остывающим красным чернилам сливаться на стол, промокнул в этой луже словно перо палец и стал им водить по белоснежной бумаге. Мне нужно было в одном единственном сообщении объяснить как можно больше, смотивировать бедного школьника Грея помочь мне и подыграть, а не смотаться в ужасе. Когда чернил стало не хватать, я полоснул еще раз, на сгибе локтя. Рука уже не шевелилась, начала кружиться голова, в глазах стало темнеть, но я продолжал писать.

Наконец, я обессилено упал на равнодушный лед. Я терял сознание, чувствовал, что умираю — и одновременно шагал в реальности. Это было парадоксально, но это было. Мне не было страшно. И я не считал, что я жертвую собой, ведь я знал, что я жив и здоров, и что мне предстоит сделать самое главное.

И, когда зрение уже почти умерло вместе со мной, я увидел, что кровавый листок подхватил порыв ветра и понес прочь.

У меня получилось.

Я продолжил идти, слушая указания Паши о том, что и когда следует говорить. Интернета я больше не чувствовал. Я не мог попасть в это таинственное пространство, где я был всемогущим — и в то же самое время никем, одним из миллиардов пользователей, уж не знаю, сколько их точно. Все пропало.

Внезапно я краем глаза заметил справа от себя Грея.

-Чертов лед! — воскликнул я, падая лицом вперед и хватаясь за ближайшего человека.

-Эй, ты там поосторожнее — услышал я из выскользнувшей из руки трубки.

Все было подстроено. Грей прочел сообщение. И то, что он здесь, рядом со мной, говорит о его согласии.

-Это было самое длинное SMS в моей жизни, — шепотом сказал мне он. — А будь оно написано без ошибок, я прочел бы его гораздо быстрее.

-Заткнись и снимай куртку и шапку, — велел я ему.

Мы обменялись одеждой прямо на льду, под прикрытием толпы. На нас косились, но я ответил, что помогаю парню скрыться от назойливых родителей, следящих с помощью приметной одежды и дебильного рюкзака за сыном. Тупые людишки повелись без проблем.