Время молодых

— Поболит — и перестанет, — заявил бесчувственный Вассерман, продолжая сервировать стол. Конечно, ему-то легко говорить, он не только не пострадал, но и вообще все действо проспал, и о случившемся узнал, когда звездолет уже выпал из гипера. — Ты еще спасибо скажи, что живой остался.

— Спасибо, — с нескрываемым сарказмом отозвался из недр своего кресла Александров.

— Пожалуйста. Будьте как дома, приходите еще. Володь, все, хорош кукситься. Закончился поход, закончился, у тебя сейчас отходняк. Завтра вернешься на планету, отстоишь положенное на трибуне — и отдыхай. Только представь: солнце, пляж, все бабы вокруг твои...

— Представил. Нравится. Ох, старый ты развратник.

— А ты, можно подумать, развратник молодой.

Друзья переглянулись — и дружно заржали, будто лошади. Вот так, в своем, тесном кругу можно расслабиться и позволить себе чуть больше, чем обычно. Главное, чтоб делу не мешало.

— Наливай, — махнул рукой Александров, отсмеявшись. Вассерман не заставил себя долго упрашивать.

Некоторое время они пили и ели, но все равно наступил момент, когда дошло до разговора. Откровенно говоря, ради него адмирал и пригласил к себе Вассермана — посидеть они могли бы и в более неформальной обстановке, на планете, а не в момент, когда у Александрова имелись, мягко говоря, серьезные нелады со здоровьем. Увы, дело это тоже отлагательств не терпело, и товарища требовалось подготовить к назревшему вопросу. Но, к легкому удивлению Александрова, разговор начал сам Вассерман.

— Володь, тут такое дело, — помахивая в воздухе куском буженины, начал профессор. Его набожные предки наверняка заворочались в гробу, но, можно надеяться, что не разглядят издали, чем он там, в глубоком космосе, занимается. — У меня, боюсь, проблема образуется.

— А подробнее? — внешне Александров остался спокойно-расслабленным, но внутри проснулся и хлестнул себя по бокам хвостом матерый зверь, умеющий рвать любых конкурентов. — Что там случилось?

— Случилось, — Вассерман как-то сразу поник. Видно было, что тема эта ему неприятна. — Ты же знаешь, у нас на кораблях моих учеников...

— Половина артиллеристов твои ученики. Три четверти штурманов когда-то у тебя учились, да и среди прочих хватает. Ты сам как-то хвастался.

— Да? Не помню. Ладно, не суть. Понимаешь, я общаюсь практически со всеми, и потому становлюсь эпицентром слухов.

Адмирал неопределенно хмыкнул. Ученики Вассермана своего профессора не то чтобы боготворили, но уважали точно. За ум, эрудицию, доброжелательность, знания, которыми он щедро делился. За беспристрастность на экзаменах, в конце концов. И тот факт, что лихой еврей сохранил практически со всеми доверительные отношения, автоматически превращал его в паука, опутавшего своей разведывательной сетью весь флот.

— Так вот, — продолжал Вассерман. На флоте про меня ходят нехорошие слухи. Которые бросают тень, в том числе, и на тебя.

— А вот с этого места еще подробнее, — Александров подобрался, взгляд стал острым.

Вассерман задумался на секунду, а потом махнул рукой и процитировал:

— "Присосался к адмиралу, жиденыш, вертит им, как хочет".

— Кто? — голос Александрова звучал неестественно спокойно.

— Не наши, нет. Они-то все знают и понимают. Но очень много молодняка — десантники, техники, пилоты истребителей, наконец... Да мало ли народу пришло из сил планетарной обороны? Они дикие совсем, мозгов как у кроликов. Но это может вылиться в проблему.

— Я им головы поотрываю, все равно они ими не пользуются. А ты не дергайся зря. Надо будет — расстреляю всех на хрен.

— Это ты зря...

— Я решу вопрос, — жестко сказал Александров. — Но вообще, есть у меня к тебе дело.

— Весь внимание, — усмехнулся Вассерман, который и впрямь разом успокоился. Володька — он всегда таким был. Сказал решит — значит, решит. Но тут адмирал его огорошил:

— В общем, тут дело такое. Извини, Слав, но в услугах тебя, как лучшего артиллериста линкора, я больше не нуждаюсь.

— Вот как? — Вассерман удивленно поднял брови. — Из-за фамилии? Хорошо, я подам в отставку.

— Профессор, вы дурак.

— Чего?

— Я сказал, что не нуждаюсь в тебе на линкоре, а не о том, что не нуждаюсь в капитане Вассермане. Слушай — и не додумывай всякую ересь.

— Тогда поясни, — Вассерман ловко опрокинул в рот стопочку холодной, аж стекло запотело, водки, кинул следом пару ломтиков сала, добавил квашеной капусты и с удовольствием захрустел получившейся экибаной.

— Поясняю. "Суворова" мы ставим в док. Зачем кораблю, который неопределенный срок будет находиться на приколе, артиллерист твоего класса?

— Гм... логично.

— А теперь второй момент. Как артиллерист... как простой, ни за что более не отвечающий артиллерист ты себя уже перерос. А остановка — первый шаг к деградации. Расти надо, Ярослав, над собой и над другими.

— На себя посмотри.

— Я на себя и смотрю. Поэтому завтра ты сдаешь дела и принимаешь под командование штурмовой дредноут "Петр Великий".

— Чего-о? — у Вассермана аж челюсть отвисла, явив миру недожеванную капусту. Александров усмехнулся:

— Того-о. Информацию по новым кораблям мне уже передали. Он как раз через неделю сходит со стапелей. Так что вперед, обкатывай красавца.

— Ты рехнулся? — Вассерман убедительно покрутил пальцем у виска. — Во-первых, я не справлюсь...

— Справишься. Всегда справлялся — и сейчас победишь. Кстати, дредноут построили по новой концепции, никто толком не может сказать, как он поведет себя в бою и вообще тактику использования такого монстра. Так что хоть ты, хоть адмирал с послужным цензом на две страницы — плевать, все в одинаковом положении. И нечего мне тут глаза закатывать. Поверь, Слав, я тебя знаю лучше, чем ты сам.

— А во-вторых, что другие скажут?

— Их проблемы, — безразлично пожал плечами адмирал. — Умные отлично знают, что ты, в первую очередь, патриот нашей планеты, а потом уж еврей. А мнение дураков меня не волнует. И еще. Скажи, кому я могу доверять так, как тебе? Можешь поверить, всех их можно пересчитать по пальцам одной руки, и еще место останется. В общем, хорош строить из себя девицу на выданье, пей-ешь-отдыхай, а завтра принимай корабль.

Вассерман тяжело вздохнул и обреченно захрустел капустой. С мечтами о тихой, спокойной жизни можно было проститься и, как он всерьез подозревал, это только цветочки. Неугомонную натуру друга детства он знал хорошо, и понимал, что Александров вряд ли остановится на достигнутом. Но все же, как истинный еврей, он сделал еще одну попытку:

— Володь, но... Слушай, даже если отвлечься от моего происхождения. Я просто никогда ничем подобным не занимался.

— Ты? — Александров с трудом удержался от смеха. — Слав, поверь, если ты у себя ухитрялся студентов построить, то с кораблем и подавно справишься. После той неуправляемой братии армейские порядки для тебя должны раем казаться. Да и вообще, ты всех одним своим видом подавлять обязан, а к этому у тебя задатки шикарные. Сам знаешь, чем шире харя — тем мощней харизма.

— Всем я почему-то обязан, — пробубнил Вассерман.

— Назвался груздем — не говори, что не дюж. И вообще, наливай. Обмоем твой новый корабль.

— Это если мне разрешат им командовать.

— Разрешат. Потому что я так сказал. Если же нет, — голос адмирала стал на миг страшным, — я им не завидую. Так что готовься, собирай экипаж...

— Времени бы еще побольше, — вздохнул новоиспеченный командир дредноута.

— Время... Думаю, пока что оно у нас есть. В конце концов, сейчас наше положение, если сравнивать с другими планетами Конфедерации, наименее уязвимо.

— Думаешь? А мне казалось, мы как раз под ударом...

— Уверен. Как считаешь, чем мы в этом походе занимались? — хитро прищурился адмирал.

— Ну... воевали, отбивали у врага свою планету, фланг обезопасили, трофеи брали — чувствуя какой-то подвох, начал перечислять Вассерман. Адмирал усмехнулся:

— Все так. И все не совсем так. Понимаешь, Слав, в первую очередь мы создавали себе репутацию. И, надеюсь, у нас получилось. С отморозками никто не жаждет связываться. Поэтому пока вокруг нас будут крутиться да издали рассматривать, как того ежика, ты вполне успеешь освоиться. И вообще, не дергайся. Делай, что должно, и будь, что будет. А что сейчас должно?

Вассерман улыбнулся и щелкнул пальцем по отозвавшейся мелодичным звоном бутылке. Адмирал одобрительно кивнул:

— Вот именно. Наливай!