Глава 6.
Год 3333 от Возведения Первого Храма. 7-е число месяца мойн.
За девять лет до описываемых событий.
Изумрудное море. Между Кадистой и Штормовым мысом.
Вонь. Жуткая вонь испражнений, блевотины и пота ударила по обонянию так, что мгновенно привела в сознание.
— Ты что делаешь, гнида?! Захлопни пасть и держи в себе! А не можешь, так на себя, урод!
Свет просачивается через потолочное окно, забранное деревянной решеткой из достаточно толстых брусьев. Продолговатое, невысокое помещение, целиком из дерева. Нет ни окон, кроме одного в потолке, ни дверей.
Как-то отстраненно отмечается, что он одет в какие-то грязные грубые штаны и рубаху. Ноги босы. Куда делась его одежда? И вообще где он? Что происходит?
"Где я? Что я здесь делаю?" — эти вопросы пронеслись в голове Корр о-Данна.
Молодой человек находился в неком подвале среди таких же несчастных, как и он.
Вывод о своем несчастье он сделал сразу, как только почувствовал "аромат", царивший в этом помещении.
"Итак, начнем с начала. Я — штурман Арбоннской королевской компании островов Изумрудного моря, мне двадцать пять лет... Как я мог попасть в трюм к работорговцу? Пираты?"
Убей Элл, Данн не мог припомнить подробностей нападения.
Может, война, и он попал в плен? Но никаких воспоминаний ни о какой войне тоже, как ни старался, не мог выудить из своей гудящей головы.
Возможно, он угодил на каторгу за что-то?
И тут ужас пронзил его до глубины души.
Он вспомнил всё...
...Кабак, сидевшую на коленях Милен, которую вдруг грубо сдергивает кто-то, налитое кровью лицо лейтенанта королевского флота, хлещущего очаровательную гризетку по щекам наотмашь, брань, которой тот облил возмущенного Корра — грубую, грязную, какую редко услышишь.
Затем белые от ужаса лица Милен и других кабацких девиц и не уступающие им в белизне лица морских волков, вскакивающих из-за стола.
И разрубленного от ключицы до печени офицера, заваливающегося на пол... Рука его сжимает так и не вытащенную абордажную саблю...
Еле слышно штурман завыл от отчаянья — законы Арбонна были довольно снисходительны к дуэлянтам, но, как и всюду, убийство безоружного или не успевшего обнажить сталь человека каралось виселицей.
Да, теперь он всё вспомнил.
Судьи в лиловых мантиях, доходящий как из глубокого подземелья приговор: "По милосердию и благорассуждению... заменить по указу благочестивого государя Лионеля V от три тысячи... года... бессрочной каторгой..."
И как он потом отчаянно рванулся прочь, прямо на алебарды конвоя, рассчитывая разбить кандалами хоть чью-то голову.
Сознание он, видимо, потерял сразу, хотя били его долго и старательно, судя по боли во всем теле.
С трудом повернув адски болевшую голову к лежащему рядом с ним и так же закованному в цепи жалкому существу, Корр о-Данн безучастно спросил:
— Где мы? Куда идем?
— Мы в море, нас везут, чтобы продать на шахты в Керу, — последовал такой же безразличный ответ.
Молодой человек в отчаянии застонал. Шахты в Керу! Уж там-то его ждет неминуемая смерть.
Впереди не было никакой надежды. Ничего! Только конец!
— А ну успокоились, твари! Живо!
Резкий неприятный окрик ударил по ушам:
— Сидеть смирно, скоты поганые, твари помойные! Поняли?
Хозяина голоса определить было легко — невысокий мужчина в меховой безрукавке и кожаных штанах, черные волосы коротко острижены, длинные усы заплетены в косицы и свисают на грудь. На его поясе висел короткий тесак, в руках покоился длинный кнут.
— Лежите тихо, гнилье подзаборное! Серите, серите тут под себя — потом вы же трюм мне будете отмывать! Ясно вам, уроды?
Два дня он провел в невыразимых мучениях, лежа в темноте в собственных испражнениях, задыхаясь от зловония, исходящего от таких же несчастных, как и он сам. Но на рассвете третьего дня вдруг почувствовал, как изменился ход корабля, усилилось движение на верхней палубе, а когда уловил звук выкатываемых на орудийную палубу пушек, то понял, что на судне готовятся к бою.
Грохот пушечных выстрелов зародил в нем надежду. Может быть, все-таки его минует судьба безымянного раба, умершего от непосильного труда?
Внизу звуки боя были хорошо слышны — вот упала мачта, другая, вот рушится обшивка корабля от прямых попаданий ядер.
Вдруг весь корабль содрогнулся — это неприятельское судно столкнулось борт о борт.
По раздававшимся крикам раненых и умирающих, по звону стали Корр о-Данн понял, что на верхней палубе, прямо над ним, начался рукопашный бой.
Потом внезапно наступила тишина.
Раздался громкий топот ног — кто-то сходил в трюм. Яркий свет фонаря прорезал темноту.
Только спустя какое-то время, с большим трудом выбравшись на нетвердых ногах на палубу и привыкнув к яркому солнечному свету, узники получили возможность как следует рассмотреть своих освободителей.
Это было сборище отчаянных головорезов со всех берегов всех морей мира: черноволосые с раскосыми глазами крепыши, обитающие за Бескрайним океаном и непонятно как оказавшиеся здесь, светловолосые северяне, темнокожие мускулистые выходцы с берегов Айлана, рыжие хойделльцы, тонколицые амальфиоты...
Пестрая, чаще всего с чужого плеча одежда, косматые гривы, все вооружены до зубов — сабли, ножи, пистолеты, топоры и пики...
Но внимание Корра привлек стоявший на шканцах предводитель этой шайки.
Он был высок, его крепкая фигура источала жизненную силу.
Облаченный в черный шелк, с крючковатым шаргибским носом и горящими тьмой глазами, очень смуглый, он мог сойти за эгерийца или даже танисца. Его иссиня-черные волосы вились кольцами и ниспадали на плечи; длинный, резко очерченный нос и тонкая жесткая линия рта, в одном ухе у него поблескивала золотая серьга. Ему было не меньше тридцати лет. Рука его лежала на эфесе усыпанного самоцветами ятагана, заткнутого за кушак, но угрозы в этом жесте не было. Подбоченившись, он подошел к невольникам, среди которых был и Корр о-Данн. Взгляд его внимательно заскользил по лицам стоявших перед ним людей.
— Кто вы? — через силу выговорил Корр.
Ответом ему был громовой хохот толпившихся вокруг атамана.
— Кто я? — Черные глаза иронически блеснули. — Меня можно звать Рагир. Вы про меня не слышали, но я собираюсь стать самым знаменитым "пенителем моря" в этих водах. У меня есть нужда в храбрых и умелых людях, знакомых с морем. Кто-нибудь хочет попытать счастья? — осведомился он мягко и доброжелательно.
* * *
Глядя на волочащегося в кильватере "работорговца", на палубе которого вповалку валялись изможденные люди, Рагир вспомнил, что скоро исполнится два года с той поры, как "Ибн-Химмар", или по-здешнему "Сын Смерти" бороздил эти воды.
Способности мага и удача позволили кораблю благополучно ускользнуть от столкновения с патрульными фрегатами и галеасами.
И даже те, кто втайне роптал, что капитан ушел в Шан-Гиз — так танисцы именуют Дальние Земли, — ныне были довольны, распробовав, какова на вкус легкая пожива в этих краях.
И не вспоминают уже о днях, когда грабили айланские берега. Что и говорить — земля черных изобилует золотом, слоновой костью, алмазами и рабами.
Но слишком уж много собралось там ловцов удачи, так что уже не раз и не два вспыхивала резня между не поделившими добычу лихими мореходами. К тому же чертовы северные язычники начали посылать корабли для охраны своих работорговцев. Да и купцы завели моду, когда на них налетает отважный корсар, не драться честно клинок на клинок, а закинуть на палубу удальца здоровенный бочонок с горящей нефтью. В довершение всего и подданные местных черных царьков научились отливать пушки (благо бронзовые идолы у местных медников выходили получше фаранджийских святых) да делать порох. Пусть зелье у них и скверного качества, но всё равно — получить в борт дюжину полновесных каменных ядер радости немного...
Так что никто из них не раскаивался, что решил попытать удачу в других краях.
Так же как сам Ар-Рагир не раскаивается в том, что сменил участь мага на долю пирата. Он, конечно, не оставил своих занятий, хоть и приобрели они иное течение.
Память вдруг услужливо вернула Ар-Рагира в еще недалекое прошлое...
Отплевавшись от попавшей в рот соленой воды и чуток отдышавшись, чародей огляделся.
Признаков жизни на борту замечено не было, зато ощущался запашок тления — и маг даже догадывался, что он означает.
Преодолевая накатывавшие на него волны дурноты, затравленно осматривался по сторонам.
То, что он видел, отнюдь не поднимало ему настроения.
На палубе то тут, то там в разных позах валялись изрядно разложившиеся трупы — по всему видать, прежняя команда.
Никаких видимых повреждений на телах видно не было — ни рубленых ран, ни огнестрельных. Казалось, люди умерли в одно мгновение, пораженные черной магией или ядом.
Впрочем, маг быстро пришел в себя — он повидал вещи и пострашнее, чем полдюжины подгнивших покойников. Тем более не тому, кто ощущал прикосновение демона и чудесным образом спасся с проклятого острова, бояться каких-то там мертвецов. А вот если на корабле чудом окажется некто живой — это может оказаться опаснее.
Но как обшаривать корабль в темноте?
В этот момент внезапный порыв ветра расправил обвисшие паруса, наполняя их. Хлопнул кливер, заскрипели доски и сочленения "морского коня"...
Ар-Рагиру показалось, что с острова донесся чей-то крик, потом еще один — возможно, пробудились другие приговоренные.
С трудом поднявшись на ноги, он глянул на Черную Скалу.
Люди поднимались, как-то вяло, расслабленно... Кто-то неуверенно поднимал, сжимая двумя руками, булыжник, кто-то вооружился старой костью...
Фаргид отвернулся.
Но усиливающийся с каждым мгновением ветер все дальше относил корабль от Черной Скалы. Днище скребнуло по рифам, заставив его сердце сжаться, но корабль благополучно миновал пояс подводных камней, и вот уже остров уходил за корму, сливаясь с ночным мраком. Лишь под луной сверкал закипающий прибой на клыках рифов — сезон ветров вступал в свои права.
И тогда Ар-Рагир вдруг понял по-настоящему, что спасен. Спасен!!!
Он направился на корму, зажав пальцами нос, чтобы не стошнило от трупного смрада, и, добравшись до надстройки, толкнул дверь. Пройдя темным коридорчиком, обнаружил каюту, судя по размеру и широким иллюминаторам принадлежавшую капитану. Слава Всевышнему, прежнего жильца здесь не было — ни живого, ни мертвого.
И, ощущая необыкновенное спокойствие и умиротворение, Фаргид устроился на капитанском ложе, пахнувшем каморой и мускусом, и уснул — оставив всё на потом. Тем более сил уже ни на что не было, даже на то, чтобы утолить голод.
...Корабль уносил его прочь от Черной Скалы, и он был единственным живым на судне.
Ар-Рагир привык к одиночеству — в конце концов, таков удел каждого истинного мага. Но лишь на этом корабле, полном мертвых тел, плывущем в неизведанную даль по воле равнодушных волн, он понял, насколько оно может быть ужасно.
Сидеть сейчас, сложа руки, было, по меньшей мере, неуместно. Надлежало для начала избавиться от умерших — мерзкая, но необходимая работа.
При помощи багра десяток разлагающихся трупов были отправлены за борт. При этом с некоторым облегчением он обнаружил, что, по крайней мере, двое отправились в мир иной от самой обычной доброй стали — в груди одного торчала сломанная стрела, другой умер, зажимая ладонью черную рану в боку. Дальше Фаргид, выкинув следом за мертвецами и багор, вооружился ведром и смыл с палубы кровь. Насколько мог, предоставив остальное морю и дождям.
Покончив с уборкой, Ар-Рагир ощутил зверский голод.
Отправившись на корму, он спустился в трюм, рассчитывая найти камбуз и чем-нибудь подкрепиться — даже столь гнусная работа не смогла надолго отбить аппетит.
Но, спустившись в полумрак твиндека, он замер от ужаса и даже едва не заорал.
У борта стоял иссохший труп нагой женщины, чьи черные волосы, спускавшиеся на сморщенную грудь, болтались в такт качке.
И лишь разглядев, что несчастная просто пришпилена к доскам глубоко ушедшим в дерево дротиком-джеридом, маг слегка успокоился.
У ног покойницы лежало аккуратно сложенное роскошное платье серебристого шелка и пояс с изукрашенным самоцветами изящным кинжалом.
Возле самой двери камбуза Ар-Рагир поднял тяжелую серебряную брошь — солнце с изломанными лучами числом одиннадцать.
Он был неприятно удивлен — это был знак гильдии магов Джебель-Тарика, за которыми тянулся шлейф весьма дурной славы.
Интересно, принадлежал ли знак убитой — хотя в гильдии женщин было весьма мало — или кому-то из нападавших? Но если он был утерян в горячке боя, то почему его не подобрали? С другой стороны, не менее интересно, почему убийцы не сняли с жертвы дорогие браслеты тонкой работой с опалами и ониксами?
Что вообще произошло на борту этого корабля?
Камбуз порадовал его изысканным ароматом протухшего супа из котла.
Надо сказать, он первый раз был на корабельной кухне и некоторое время соображал, что делать.
Тесное и низкое зловонное помещение, посредине которого стояла кирпичная плита, обложенный черепицей пол, а вокруг теснились грубо сколоченные кухонные столы, колоды для разделки солонины, какие-то бочки и баки, котлы, полки с горшками, поленницы дров, корзины со щепками для растопки, мешки...
Тем не менее, кое-как пробираясь по этому аду, он обнаружил початый мешок риса и короб с мелким изюмом, а также полупустой бочонок с водой, видимо, предназначенной для вымачивания солонины. По крайней мере, смерть от голода ему в ближайшее время не грозила.
Следующие полчаса Ар-Рагир потратил на слегка подзабытую кухонную работу.
Вдоволь напившись, он сперва вычерпал вонючее варево ковшом, который опорожнял в иллюминатор, далее, бочком продвигаясь мимо мумии, кряхтя, выволок смердящий котел и отправил за борт.
Затем, растопил плиту заготовленными еще прежним хозяином корабля дровами и сварил кашу в самом чистом из обнаруженных тут медных горшков, ухитрившись не обжечься. Ел осторожно, как и полагалось после даже не очень долгого поста.
Все это время корабль то поворачивало поперек волны, то шатало из стороны в сторону — так что, покончив с едой, Ар-Рагир выбрался на палубу.
На то, чтобы закрепить реи и поднять ветрило, у него ушло больше часа.
Следом он закрепил руль на блоках и вбил фиксирующие шкворни в гнезда — именно так, насколько он помнил, делали моряки во время трех его путешествий по водной стихии.
После нескольких часов сражения с кораблем Фаргид обессиленно повалился в пустующей капитанской каюте. Утомленное тело требовало отдыха. Маг почти моментально провалился в глубокий сон.
Проспав часа четыре, чародей проснулся и решил для начала как следует осмотреть корабль. Начал он с капитанской каюты.
Сперва он изучил книги, почему-то разбросанные по каюте.
Книги эти являли собой странную смесь всего и вся. "О человеческих жертвоприношениях в сагунской державе", "Аль-Аргоналисское торговое законоуложение 803 года Истинного Пророка" на танисском; "Обычаи портов и гаваней Срединного моря и шаргибских земель" и "Золотые деяния славных государей" древнего амальфийского сочинителя Кариска Пирсия, издания далекого Арбонна. Причем слово "государей" оказалось жирно перечеркнуто свинцовым морским карандашом и сверху четким безупречным почерком было написано — "козлов".
