Забери мечту с собой!

— Глеб, как ты узнал, что я оборотень? Для мира, в котором оборотни лишь миф и сказки, ты слишком быстро догадался о моей тайне.

Он внимательно осмотрел комнату, не спеша мне отвечать, потом вернув свой взгляд к моему лицу, соизволил ответить:

— Не знаю, Сири! Просто в тот момент, когда увидел рану, все как-то так сложилось в единую картинку.

Слегка улыбнулся мягкой улыбкой, от которой у меня что-то тоскливо защемило в груди, и продолжил:

— Твои так не похожие на человеческие ушки с кисточками, ты ими так смешно двигаешь, когда прислушиваешься к чему-то. Слишком хорошие слух и обоняние, а главное, Сири, твои сапфировые глаза, которые даже у волчицы смотрели с только тебе присущим теплым и в тоже время настороженным выражением. Таких глаз не бывает у животных, Сири! И твое ранение, малышка, просто заставило меня попробовать принять тот вариант моих размышлений о тебе, в который я даже себе боялся признаться.

Роман присел на корточки и с горящими от любопытства глазами начал закидывать меня вопросами о подробностях и особенностях жизни стерхов. Я же рассказала все подробно как есть, со своими недостатками и достоинствами. Про то, что живем долго, про то, что любим только раз и на всю жизнь, про то, что брак является действительным и полностью завершенным только после прохождения брачного единения. И о том, что жизненные и душевные линии судьбы после этого обряда становятся едины, что налагает дополнительную ответственность на каждого из супругов, но благодаря этому, они оба становятся более осмотрительными, выдержанными и осторожными в жизни. Что дети рождаются редко, но их берегут и заботятся о них всем народом, потому что дети — это наше главное достояние и ценность. Рассказала об основных сущностях, которые проявляются в наших стерхах. Про старый город Рассван и окружающей его местности. О самой Циссе и различных расах, населяющих ее. О том, кто и зачем погубил наш народ. О кровососах и их неутолимой жажде наживы и страсти к нашим женщинам. А в конце я убила их тем, что сказала о существовании обряда, с помощью которого можно стать стерхом, обретя вторую сущность. Они долго молчали после этого, не задавая вопросов, каждый думал о своем. Но молчание прервал Роман осторожным вопросом:

— Сири, если бы это было так просто, я имею ввиду ваш обряд, то почему вас так мало? Ну, наделали бы себе стерхов из других рас?

Тяжело вздохнув и пряча глаза от Глеба, пояснила:

— Понимаешь, я случайно узнала про этот обряд. Мама совсем недавно рассказала мне про него, чтобы я знала на всякий случай. Этот обряд проводили не часто, а точнее, может раз в сотню лет и возникала такая возможность, но крайне редко обычные люди, да и другие расы выживали после него. Усмирить подселенного в твою душу духа зверя очень трудно, Роман. Особенно чужаку с его страхами, менталитетом и другими культурными особенностями. Ты должен не только подчинить его, но и принять как равного, как брата или сестру, сродниться с ним и только тогда обретешь истинную свободу. Многие не могут и погибают, некоторые растворяются в животном навсегда! Но вы, я уверена, сможете пройти успешно. В вас живет зверь, и я каждого вижу и чувствую, надо только подселить в вас их дух, и перевоплощение будет завершено. Вы готовы к этому гораздо лучше, чем многие до вас. Хотя это действительно большой риск для вашей жизни. Да и после того, как вы пройдете обряд, легко не станет. Стерхи сейчас заперты в долине, чтобы собрать уцелевших, спасти тех, кто еще жив и тех, кто разбросан по миру. Вокруг многие не любят нас, а еще больше тех, кто завидует и ненавидит. Короче, полный капут! Как заметил недавно мальчик Миша. Но я думаю, с вашими характерами среди моего народа вы обретете свободу!

— Ага, теперь остается только закончить все здесь и, главное, при этом не сдохнуть, а то и обряд не потребуется, сами копыта откинем.

Саркастический тон Виктора в первый момент разозлил, но в следующее мгновение почему-то успокоил. Если этот язвенник все еще способен шутить, да еще и после всего того, что узнал, значит, не все потеряно. Мои радужные мысли прервал Глеб.

— Так, хорош болтать, у нас на разговоры еще четыре дня есть, а вот то, что завтра по утру нам уходить, все забыли, а Сири впервые слышит и не надо фырчать на меня как сердитый котенок. Приказ никто не отменял, поэтому, как правильно заметила Сири, сначала отдаем долги, а потом думаем о свободе в других мирах. Если выживем! Все по койкам и спать.

Пока он говорил, я с трудом надела рубашки, стараясь не сильно двигать рукой, но как только я закопошилась, пытаясь вскарабкаться на свою койку, руки Глеба обхватили меня за талию, возвращая обратно, и мягким толчком отправили на прежнее место к стенке. Плавным движением скользнул ко мне и, перевернув на живот и уложив практически на него, аккуратно прижал к себе, поглаживая мне спину. Я тут же отвлеклась от болевшей раны на его ровные, мягкие касания и довольной лужицей растеклась по его груди. И только когда мое сознание почти погрузилось в сладкую дрему, он прошептал мне на ухо:

— Прости за то, что заставил нервничать и причинил боль!

Свободной рукой ласково погладила его колючий, уже немного обросший подбородок и потерлась щекой о рубашку на груди. Но его следующий вопрос заставил мое сердце совершить радостный прыжок, а тело замереть.

— Сири, тебя там кто-нибудь ждет? Мужчина я имею в виду?

— Меня ждет весь мой народ, но ни одного мужчины ближе тебя, Глеб! Если я вернусь туда одна, я никогда не пройду брачный обряд, потому что мое сердце останется здесь навсегда.

Он помолчал минуту другую, а потом все же сказал:

— Я не могу обещать тебе, что пойду с тобой, потому что могу не пережить выполнения 'последнего' долга, но мое сердце ты однозначно заберешь с собой, Сири. К сожалению, я отношусь к тем людям, которые всегда выполняют свои обязательства и никогда не оставляют долги неоплаченными, какими бы они ни были.

Я молчала, глотая слезы и пытаясь понять, как за эти пять дней мы стали так близки друг другу. Многие идут к этому годами, а нам потребовались жалкие пять дней, но в одном я была уверена, что буду бороться за свою мечту до последнего. Если надо, чтобы он выжил при исполнении своего последнего обязательства перед своим миром, ну что ж я должна эму в этом помочь, независимо от того, что он по этому поводу думает. На этой мысли, вызывающей у меня мрачную удовлетворенность, я заснула.

Глава ?8.

Гуськом продвигаясь по тонкой, слабо заметной тропинке, мы двигались в сторону невысокой горной гряды, конечной цели нашего путешествия. Я шла сразу за Глебом, который двигался в нескольких шагах впереди нашего небольшого отряда. Широко зевнув и вынув горбушку хлеба из-за пазухи, принялась доедать остатки раннего завтрака, но, не переставая при этом прислушиваться к окружающему нас лесу. Вторые сутки как мы продвигались к намеченной цели, и вот уже закончился смешанный лес, плавно перешедший в лесок, поросший высокими редкими елями и осинами, дорогу все чаще перерезали мелкие трещины или крутые овраги, а под ногами попадались крупные и мелкие камни. Как сказал Миша, изучая карту составленную разведчиками партизанского отряда, до внешней охраняемой зоны мы доберемся к вечеру.

Решили последний раз развести костер и приготовить горячую пищу. Потом будет слишком опасно! С удовольствием присев на поваленную временем и старостью осину, я вытянула ноги. Я не устала, но мне было интересно из-под полуприкрытых ресницами глаз наблюдать за мужчинами. Они без суеты споро развели костер и, повесив котелок, выданный в отряде партизан, приступили к приготовлению каши с тушенкой. Вообще, столкнувшись с таким понятием как тушенка, пришла к выводу, что это весьма ценный опыт, приобретенный в чужом мире, и пригодится в моем. Пока разглядывала других, заметила, как меня тоже исподволь изучают снующие или просто лежащие недалеко мужчины. Особенно меня напряг взгляд японца Мичиро, который словно в душу мне заглядывал или лоскутками снимал с меня кожу, изучая и разглядывая. Да тяжелая у него сущность и опасная весьма, с таким надо быть очень осторожным. Я прямо заглянула ему в глаза и опешила от того, что, заметив мой вызывающий вид, он вдруг улыбнулся открытой улыбкой, обнажая белоснежные зубы, и подмигнул мне черным блестящим глазом.

Удивленно открыв рот, я не выдержала и спросила:

— Я думала, что не нравлюсь тебе Мичиро, ты так пристально изучал меня и с таким недовольным лицом?

— Ты оказалась не права, Сирила. Ты слишком красива, можно сказать, прекрасна как богиня, смотреть на тебя доставляет мне удовольствие.

Я заметила удивленные взгляды других мужчин.

— Но, к сожалению, я заметил, что ты больше не свободна и это причиняет боль, поэтому недоволен. Странно и непривычно испытывать подобные чувства. Но долг дружбы заставляет меня подчиниться твоему и выбору моего командира.

Он почему-то смотрел поверх моей головы, поэтому обернулась и увидела, что у меня за спиной стоит Глеб с таким свирепым выражением лица, от которого даже у меня зашевелились волосы на затылке от страха. Все молча смотрели на нас, ожидая реакции командира, и она не замедлила появиться:

— Час на отдых и обед, дальше марш бросок до первой линии.

Взял меня за руку и потащил за собой, в сторону видневшихся недалеко скоплений больших валунов превышающих человеческий рост. Как только мы добрались до них и зашли за самые большие, оказавшись скрытыми от других, он выпустил мою руку и отошел на пару шагов от меня. Встал, словно готовясь к нападению, и горящими глазами уставился на меня. Я напряглась тоже, не зная чего от него ожидать, я впервые за эти несколько дней видела его в таком состоянии, при котором он с трудом себя сдерживал. До этого он был словно монолит спокоен и выдержан, только изредка позволяя себе небольшие всплески эмоций, а тут все напоминало готовящийся к взрыву вулкан.

— Я бы хотел, чтобы ты дальше первой границы с нами не ходила. Если у нас все получится, мы вернемся к тебе, если нет, ты уйдешь одна. Я не хочу, чтобы ты рисковала своей жизнью ради выполнения чужих долгов.

Я сделала неуверенный шаг в его сторону, сердце колотилось в страхе, что он меня хочет оставить.

— Что я сделала не так, Глеб, скажи, я исправлюсь? Ты же знаешь, что не сможешь удержать меня на расстоянии от себя. Я пойду за вами в любом случае, и моя помощь может оказаться очень полезной, не отказывайся от нее. И от меня тоже!

Последнее я прошептала едва слышно, но он меня услышал. Рывком подобравшись ко мне, прижал к своему напряженному телу и прорычал мне в лицо:

— Они все, понимаешь, все хотят тебя, смотрят на тебя и мечтают о такой как ты. А я... Я должен думать об их жизнях и жизнях тех, кто зависит от успешности выполнения нами нашего задания, а я... Я могу думать только о тебе и о том, что я готов придушить любого, кто на тебя просто посмотрит. И убить, если кто-то прикоснется к тебе. Я схожу с ума рядом с тобой и не могу себя контролировать, а ведь еще совсем недавно моему самоконтролю завидовали все, кто меня знает. А теперь от него остается один пшик, стоит мне посмотреть на тебя или подойти к тебе. Почему я, Сири, почему ты выбрала меня? Ведь ты действительно прекрасна как богиня, а я похож на чудовище из сказок. Такая хрупкая и в тоже время такая сильная. Такая красивая и настолько же неискушенная, наивная, добрая и такая теплая маленькая девочка. Моя маленькая девочка...

Он прижал меня спиной к камню и, приподняв вверх, закинув мои ноги себе на талию, уткнулся лицом мне в шею. Неуверенно коснулась двумя руками его коротко стриженых волос, потом зарылась ладонями, мягко массируя его затылок. Наклонила лицо и губами прикоснулась к его лбу. Передвинула ладони так, чтобы обхватить его лицо и поднять наверх и встретиться с глазами цвета штормового ветра, в которых горело желание, страсть и немного страха, что оттолкну. Наверное. Поцеловала в одну щеку, потом в другую, потом прошептала, заглядывая в такие любимые глаза:

— Для меня ты красивее всех, желаннее любого. Других больше для меня просто не существует. Я люблю только тебя и хочу только тебя, Глеб.

Я говорила и видела, как все сильнее чернели его глаза и каменели от напряжения руки и все тело. Потом мы оба словно сошли с ума, забыв обо всем на свете. Он накинулся на меня своими голодными губами, сминая мои и поглощая целиком. Выпивая все звуки и каждый вздох. Сильно прижав к каменной поверхности, уже двумя руками гладил мое лицо, зарываясь мне в волосы, потом, раздвинув расстегнутые полы безрукавки, забравшись под куртку, схватил за талию, крепче вжимаясь мне между ногами. Я почувствовала насколько велико его желание и от страсти и восторга из горла раздался возбужденный рык моей волчицы. Через мгновение я замерла в ужасе, осознавая то, что могла натворить, подчинившись эмоциям и своим взбунтовавшимся гормонам. Глеб с трудом, но почувствовал во мне эту мгновенную перемену и замер, все еще держа руку на моей груди и уткнувшись мне в ключицу, пытался восстановить дыхание и контроль. Через несколько минут ему это все же удалось и он, подняв голову, посмотрел мне в лицо, убирая руку с груди и медленно опуская меня на землю. Но отпускать полностью от себя не стал, пристально следя за моей реакцией. Я чуть побледнела, боясь того, что может случиться после моих слов, но объяснять все равно придется.

— Прости меня, Глеб! Это будет мой первый раз, а у стерхов это происходит не так как у вас людей.

Заметив его удивленный и в тоже время уже не такой хмурый взгляд, поспешила пояснить:

— В первый раз все настолько незнакомо, непривычно и остро, что я бы просто не смогла бы себя контролировать и обратилась бы. Обычно, для стерхов это не проблема, и партнер также обращается, и процесс продолжается в другой ипостаси. Но вот если ты останешься человеком, моя волчица в запале страсти могла бы тебя покалечить или ... убить. Прости меня, любимый, я забылась в твоих руках!

Глеб молчал пару минут, все еще прижимая к себе. Опустив мою голову к себе на грудь, гладил по волосам. Потом еще более хриплым от непрошедшей страсти голосом, спросил:

— И?

Услышав такой короткий, но понятный вопрос, неуверенно продолжила, задрав к нему лицо и пытаясь разглядеть реакцию, на мое предложение:

— Ну, либо ты становишься стерхом и сам решаешь эту проблему, либо нам придется кому-то доверить ее решить в первый раз, потому что потом я смогу удержать контроль, если буду знать что это такое и как себя вести в этот момент.

Его злобное утробное рычание успокоило мои расшатанные нервы и снова возродило дикую надежду на семейное счастье с этим мужчиной. Если он так рычит, будучи человеком, то, что из него получится после обряда?

— Я сам займусь решением НАШЕЙ проблемы! И убью любого, кто посмеет предложить тебе свои услуги в этом вопросе, Сири. Если смогу выжить и добраться к тебе домой, маленькая моя!

Последнее он сказал голосом, в котором сквозила горечь.

— Но я обещаю, малышка, все сделать для того, чтобы мы вместе вернулись в твой Рассван.