Жизнь крота

— А люди? — спросил я, теперь уже командир полноценного батальона, вырос за эти несколько лет в званиях. — Как он относится к людям.

— Никак. — уже не так радостно сообщил он. — Мы лишь поменяли цель, направление желания уничтожать. Они не будут убивать людей, но и защищать тоже.

— Не займут ли они место роботов Добра? — с сомнением поинтересовалась дьяволица Юля, командир первой роты.

— До того как уничтожат их, нет. Это точно. — уверенно произнес мужчина.

— А после? — сурово посмотрел Суровый, такой позывной ему дан не просто так.

— Там посмотрим. — пожал плечами программист. — Но вы сами понимаете, что риск того стоит. Другого варианта сейчас нет.

— Как вы его назвали... этот новый процессор?

— ...Зло. — одарив нас долгим взглядом, сообщил он.

Никто не улыбнулся, даже тени веселья не проскочило в глазах от этой иронии, борьбы Добра со Злом, где Зло это наши. Но название подходит, оно было говорящим. Добро всегда сражается со Злом.

— Сделайте копии. Я отошлю их другим полкам. — Суровый осмотрел всех сидящих в зале командиров суровым взглядом. — Скоро нас будет ждать большой бой. Готовьтесь.

— Так точно! — хор десятков голосов.

Это была надежда, небольшая, но надежда. Натравить на роботов других роботов, пусть они сражаются друг с другом, пусть уничтожат ресурсы друг друга, такая помощь в войне нам пригодиться. Но сами мы роботов производить не можем, а их нужно много, очень много, а заводы по их производству есть только у Добра. А это значит что их нужно захватить и заменить мозг для эталонного процессора роботов. Заменить Добро на Зло.

И вот мы уже наступаем на один из самых больших заводов в нашем районе, тысячи человек, почти вся имеющаяся боевая техника, из складов из загашников было вынесено почти всё что имелось. Этот завод мог производить много роботов, именно такой нам нужен, но он и защищался также очень хорошо. Это будет крайне сложный бой, но оно того стоит.

Я командовал своим батальоном, вел их в бой. Моих дьяволиц тут не было, я не позволил им пойти, они обиделись, кричали, угрожали побить... плакали, но они несли в себе моих детей, они были моим будущим. Мы не могли все погибнуть, это было почти самоубийственное нападение, не зря ведь мы ограничивались до этого мы уничтожали лишь малые заводы, их было банально реально уничтожить. Но и захватывать их бессмысленно, защитить все равно не сможем, это не наша тактика, не в наших возможностей, роботы просто сметут нас, а то что успеет построиться Злом, слишком мало для сопротивления. Лишь захватив такие огромные заводы, будет реально победить. Потому мы сражались в самоубийственном бою.

— За людей!

И вот я кричу наш клич, прячась среди разрушенных оборонительных сооружений завода, стреляя в кажется бесконечно прибывающих роботов Добра, разозленных роботов.

— За людей!

Поддерживали меня выжившие. Уже не было того полка, не было того батальона, не было так многих из людей. Многие погибли при штурме одних только укреплений, многие погибли при штурме самого завода, многие погибли при его зачистке. Сейчас наша программа Зла загружалась на производимые процессоры, они попадали в создаваемых роботов, но их еще было слишком мало, а врагов так много. Потому нам нужно держаться, дать как можно больше времени.

Шагающий титан молча аннигилировал участки укреплений, испепеляя скрывающихся людей. Бесконечный поток лазеров и пуль превращал поле перед заводом в место смерти, но роботы шли, не останавливаясь, не отступая, не сомневаясь. Повышенная защита и прочнейшие стены завода теперь играла против них, его быстро не уничтожить, только взять штурмом. Потому мы стояли до конца, сражались до последнего человека. Взрывы, испепеляющие лучи на стенах, глухо стенающий титан, падающий вниз на подломившихся ногах, вышедший на линию огня летающая машина, испепеляющее пламя огнеметов, горящие и кричащие люди, смерть.

— Зло победит. — прохрипел я с широкой дыркой в груди, стоя прямо в проеме главного входа на завод подходящим разозленным роботам.

Падая на землю, я наконец отпустил кнопку, давая взрывчатке лежащей прямо на наших позициях, забрать как можно больше роботов с собой. Они спешили попасть на завод, потому много упустили, слишком торопились, а ведь мы не впервые так делаем. Взрываем напоследок себя вместе с роботами.

— Зло победит. — тихо прошептал я.

Ведь только так, дьяволицы выживут, только так я оставлю за собой будущее. Поэтому Зло победит, а Добро проиграет. Как бы это глупо не звучало.

— "Чертовы машины!" — с этой последней мыслью, моё сознание заволакивает тьма.

Тьма. Воронка.

— Абу?

Глава 5

Вновь увидев знакомый потолок, я лишь тяжело выдохнул, параллельно пустив пузыри из слюней. Это уже даже было как-то ожидаемо, но... а-а-а-а! Просто, а-а-а-а! А-а-а-а-а, твою налево.

— А-а-а-а! — выдал я младенческий боевой клич.

Это уже не смешно, то есть в каком-то смысле смешно, таким, черным юмором, но я уже просто в бешенстве. Сколько, сколько я еще буду дохнуть от самой разной хрени? Зомби, вирус, чертовы роботы, что еще за еретичную хрень я должен пережить? За что мне всё это?

— Маленький, ну что ты плачешь? — подбежала мама, начиная убаюкивать.

Меня же это ни хрена не успокаивало, я блин в режим берсеркера только вошел, ведь родители по понятным причинам из магазина техники так и не вернулись, там ведь самая жесть была. Сотней самых разных способов могли там погибнуть.

— А-а-а-а! — ох в каком же я бешенстве.

Я ведь только взрослым стал, чуть сам повышение до родителя не получил, и теперь я блин вновь просыпаюсь этим маленьким недоразумением, которое ни на что не способно. А когда станет способно, уже обычно слишком поздно что-то делать. Да ладно это, смог бы что-то придумать, но каждый раз ведь новая апокалиптичная хрень происходит. Невозможно приготовиться к тому, чего не знаешь, да еще и таких масштабов, что ты просто теряешься на этом фоне.

— Успокойся, Донатик, что ты кричишь? — засюсюкала мать. — Неужели наш маленький мальчик укакался?

Что? Чтобы Я? Солдат, командир, убийца машин и зомби, вождь, любимец дьяволиц, настоящая машина смерти, прошедшая через невообразимые битвы и сражения, усрался в подгузники? Ну да в принципе... я же младенец, напрягся слишком сильно и вот, конфуз. Спокойно вытерпел процедуру замены подгузника и помывки своей гладкой и шелковистой задницы, это уже давно привычная процедура, даже слишком... слишком привычная, да. Вновь ударился в размышления, даже злости уже особой нету, так, апатия. Ну в самом деле, первый раз, второй, да даже третий, но в четвертый то уже можно было привыкнуть, мне скорее просто обидно. За прожитую жизнь, за оставленных беременных дьяволиц. Была лишь надежда что они выживут во вновь изменившемся мире, и что тот мир продолжит существовать без меня, ведь не известно на каких условиях он живет.

Теперь у меня новая жизнь, мда, снова, подгузники, грудное молоко матери, садик... хнык... школа... очень горестный хнык, и обязательно какая-нибудь очередная новая хрень что убьет меня, в этом я уже просто не сомневаюсь. Тут уже скорее важно то, сколько в этот раз я проживу. Пока-что ТОП занимает вторая жизнь, там я прямо на рекорд пошел.

Эту жизнь я начал под знаком апатии, меня банально всё это уже утомило, даже с ума сходить уже не хотелось. Так, чисто на автомате женский коллектив садика шпынял, да и всё. Маленьких дьяволиц к слову не было, ни одной из них я в садике не увидел, просто не понимаю как это работает, подозреваю что это всё же немного разные миры. Без особо больших различий, историю переучивать не нужно, но таких мелочей хватает.

— Отстань от меня старушка, я в печали. — пихнул в сторону девочку, непонятно зачем ко мне лезущей, эх, она ведь даже всю глубину юмора этой фразы не поймет, как же...

Получив с кулака в жбан от этой самой девчонки, на секунду потерялся. Внезапно. Это что тут за каратист?

— Да твою же мать, что за херня, бл*дь? — завернул я почти цензурно, ну а что поделать, я по сути в армии служил в прошлой жизни, а там неуставные выражения в уставных приказах, норма. Привык.

— Донат? Что за мат, кто тебя этому научил? — тут же нехорошо возбудилась ближайшая воспитательница.

— Эм, на улице услышал. — попытался я отвертеться.

Неудачно. Устроили в садике головомойку, печаль. Рассказали родителям, второй раунд головомойки, двойная печаль. Мать рассказала вернувшемуся поздно с работы отцу, третий раунд. Взбрыкнул, ввернул что-то из матерно-армейского, сам охренел. Теперь угол комнаты мой лучший друг на многие дни, задница после ремня всё еще жжет, хотя если бы не матерился во время экзекуции, всё прошло бы проще. Шикарный день, я прямо хулиган. Той девочке нужно будет отомстить... хотя это маленькая девочка, страшновато как-то.

Заработал в садике репутацию анархиста-хулигана, новое реноме было даже забавным. Бой со страшными девочками решил даже не начинать, что-то мне подсказывает что победителем из этой войны я не выйду, только закалю их волю. Опыт прошлой жизни подтверждает.

Вернувшись с садика домой, увидел на кухне тостер, как-то рановато для них. Теперь у нас нет тостера, случайно вылетел в окно. Вообще как-то старался на кухне не появляться, там ведь опасно, пиздец просто как, аж поджилки трясутся. Всё кажется, что холодильник нападет, или лампочка попробует меня ослепить. Вот люди боятся там пыточных, кладбища, а я кухни и холодильники с тостерами в них, а еще электромясорубки... чертовы мясорубки.

После третьего дня рождения, узнал, что этой зимой наступит второй миллениум. Эм, я родился на пять лет позже? До этого как-то не обращал внимания на год, в прошлые я уже спал, поздно как бы, а тут на новый год узнал неожиданную новость. Наверное поэтому и дьяволиц не было, они уже в школу поступили, охренеть. Родители, как вы могли, почему так поздно меня заделали? Уже хотел реально пойти к ним выставить претензии, но плотно подумав, решил что это будет немного перебор. Я всё еще достаточно адекватный парень, чтобы делать такую лютую хрень... пойду лучше попробую телевизор разбить, он слишком дерзко на меня смотрит.

— Эй, ты чего такой дерзкий, разберемся?

В шестилетнем возрасте, родители поймали меня за попыткой сжечь холодильник, я хотел чтобы он страдал, к тому же это было весьма иронично по моему мнению. Как я уже не раз упоминал, я люблю своих родителей, уже на следующую неделю, после их семейного расследования по вопросу скоротечной поломки некоторой бытовой техники, я оказался у детского психо-кто-он-там-черт-его-раздери. Вот любят они меня к этим психам отправлять, что не так, сразу к ним, каждую жизнь так было, это уже добрая традиция.

— Донат, расскажешь мне, почему ты ломаешь дома технику? — мило улыбаясь, поманила меня игрушкой знакомая по прошлым жизням сексуальная психичка.

— Ух какая, будь я постарше, вдул бы.

Да, как и в прошлой жизни, фигура у неё сейчас загляденье.

— Что?

— Что?

Я это в голос сказал? Косяк.

— В смысле, сисю пососал бы.

Убрав улыбку, она отодвинулась от меня, настороженно уставившись мне в глаза. Сделав самый невинный вид, уставился в ответ. Облизав губы язычком, она моргнула прозрачным внутренним веком... что? Её зрачки на секунду сузились и удлинились как у кошки, после чего вернулись в нормальное состояние... что?

— Тётенька, вы фея? У вас глаза как у феи только что были. — по-детски произнес я.

А-а-а-а! Какого хрена? Твою пиздец! Что это было?

— Конечно, я фея. — мило улыбнулась она, после чего приблизившись ко мне впритык, приложила палец к губам и заговорщицки прошептала. — Только тихо об этом, пусть будет нашим секретом. Хорошо?

— Вау, круто! — мысленно рыдая, восхищенно воскликнул я.

— Секрет. — тихо прошептала она настойчиво.

— Секрет. — подтвердил я, шёпотом, моля богов о прощении грехов моих тяжких. Больше не буду жвачки под стол лепить, честно-честно.

Нужно будет её потом ножом потыкать, чет мне это уже не нравиться, только шесть лет, а уже неясная дичь наклёвывается. Дайте мне хоть в школу поступить, вы совсем там охренели?

— Давай вернемся к тебе. Ты ведь знаешь мою тайну, можешь теперь рассказать мне свою. — подмигнула она. — Будет еще одна общая тайна, так ведь будет честно. Правда.

— Наверное. — неуверенно промямлил я.

Или уронить на неё телевизор? Хотя не подниму ведь.

— Давай, поделись секретом. — мило улыбаясь, произнесла она, вот прямо вообще не подозрительно после недавно произошедшего.

— Техника очень дерзкая и опасная. — решившись, поделился я. — Вы хоть раз замечали, как дерзко телевизор на людей смотрит? Это же наглость, да что эта техника себе позволяет!?

— А? — как-то удивленно-пораженно округлила психо-черт-его-знает-что-это-теперь глаза.

— Или вот тостеры, это адепты ада на земле, стоят на этих своих ножках, так и кажется что сейчас прыгнут на тебя и съедят лицо. — сжав губы, поделился переживаниями. — А телефоны эти, особенно мобильные... тьфу, — сплюнул я на пол. — только и думают как заложить тебя, морализаторы чертовы.

— Как... интересно. — задумчиво произнесла она, уставившись на мой плевок на полу.

Отлично, теперь эта неведомая хрень отвлеклась, и не будет есть мой мозг. Нужно продолжать эту тему, подумает что я реально псих и не будет беспокоиться. Ха, еще бы меня эти мобильники беспокоили, я давно научился рядом с ними следить за языком, не подловят меня они теперь. Мысленно показал дулю появившимся кнопочным телефонам. С телевизором я уже давно по-свойски разобрался, а тостеры скоропостижно погибают, хотел вот холодильник припугнуть, да поймали меня. Не психопат же я какой-нибудь, давно уже с техникой разобрался, это я умею.

— Эм... так это, секрет же. — неуверенно уточнил у неё. — Вы только родителям не говорите, их техника одурачила, и они думаю что я с ума схожу. Но мы то с вами знаем, что это неправда! — заговорщицки подмигнул я. — Вы же фея. А значит точно знаете какая техника хитрожопая.

Ну давай, дай мне пенделя под зад, и я уберусь от этой "феи" куда подальше. Я-то понимаю, как трудно в это поверить, этим недоверием то техника и пользуется.

— Знаешь Донат... — задумчиво прижала она пальчик к своим пухлым губкам, ну ёшкин, хватит меня совращать, извращенка-педофилка. — твой случай очень... то есть я хотела сказать, твоя проблема очень важна, и потому мы вместе с ней разберемся.

Очень сильно постарался не смотреть на неё, как я обычно смотрю на тостеры.

— Вы наверное очень дорогая тётенька, будет дорого вас использовать. — хм, сам не понял, специально подколол, или случайно вышло. — Я не хочу, чтобы родители сильно тратили деньги на пустяковое дело. — и побольше жалости в глаза, слезинку пусти, я говорю пусти слезинку, вспомни тот момент, когда тебя предал тостер... вот падла же, никогда не прощу.

Смотря на неё слезившимися глазами, пытался разжалобить это неведомое существо.

— Я твои мысли запишу... в свой дневник, который буду по секрету показывать своим лучшим друзьям, чтобы лучше понять как тебе помочь. А они такие же добрые психотерапевты как и я, так что всё будет хорошо, ведь за моё исследование вам платить не нужно. И родителям мы не расскажем, честно-честно. — мило улыбаясь, пообещала она.