-Не слишком ли оптимистично? В итоге, "зона Суэцкого канала", по аналогии с Панамой, Израиль наш союзник, да и Египет становится "нашим", а не проанглийским.
-"Будьте реалистами — требуйте невозможного". Революция, вещь труднопредсказуемая. Вам будет жаль короля Фарука?
-Я думаю, как к этому отнесется Лондон. Все-таки наш самый верный стратегический союзник.
-"Ничего личного, это бизнес". В Англии до сих пор живут мои родственники, по боковой линии. И я регулярно езжу туда к ним на Рождество — традиция! Но считаю, что в конечном счете, это будет даже пользой для английской торговли и промышленности — небольшая встряска, чтобы поддерживали свою конкурентоспособность. Ну а их убыток — ну, так уж легла карта, что деньги сейчас нужнее нам, чем им.
Сержант Эндрю Баррет, морская пехота США. Сайгон.
Так и не удалось мне на гражданку — как вышел из госпиталя, после Эболы.
Посчитал, сколько мне выплатят, при досрочном прекращении контракта — сильно меньше того, что хотелось бы. А дома сейчас с работой не очень, на пособие лишь с голода не помрешь. Зато еще два года в строю на всем казенном — и можно надеяться, после уже свой бизнес открыть, стать уважаемым "средним классом, опорой порядка". Нет, жизнь конечно дороже, так что снова в Африку, где эта зараза, я бы ни за какие деньги — но тут, нам сказали, всего лишь во вьетнамцев пострелять! Которые тогда казались нам кем-то вроде авеколистов — только не черные, а желтые, ну так пулям все равно. Окей, где тут плохие туземцы, на которых надо поохотиться, наши американские ценности защищая? Сейчас их всех поубиваем, деньги получим, и домой.
Нам капеллан рассказывал, вот если у нас, в свободном мире, все, что я честно заработал своим умом и трудом — принадлежит только мне, лишь налог заплачу, и дальше никто не имеет права указывать, куда мне мои деньги потратить. То у красных тебе с заработка оставляют лишь малую часть, а остальное перераспределяют так, чтобы и другим что-то перепало и на эти их "великие стройки коммунизма" хватило. Да, у коммунистов нет безработных, вообще нет — но и выбирать работу ты можешь не всегда, нередко тебе ее принудительно назначат, а если ты не захочешь, то тебя запишут в "паразиты" и отправят в трудовой лагерь вкалывать за пайку, ибо кто не работает, тот не ест — такая в коммунистическом учении заповедь имеется. И нельзя других нанимать, чтобы они на тебя работали, кредиты или ссуды под проценты давать тоже нельзя — а если нарушил, то тебя в тюрьму, не за то что ты гангстер или мошенник, или как это по-русски, а за "спекуляцию и нетрудовые доходы". Еще капеллан говорил, что у коммунистов медицина бесплатная и даже в университет можно без денег поступить — но за это ты будешь жить не так, как сам хочешь, а как тебе партийные комиссары укажут, "чтобы ты Родине больше пользы принес". То есть, после обучения прикажут тебе на работу в другой город, вдали от семьи — и ты оттуда уже не уедешь, у коммунистов без специального разрешения менять место работы и жительства нельзя, иначе можно и в гулаг попасть за 'проживание без прописки'. И еще в том же духе — короче, себе ты не принадлежишь, а все должен делать, как Коммунистическая Партия (в лице местного Комитета, возглавляемого Секретарями) велит.
Это что же, выходит, как у мормонов? Знал я когда-то одного парня из "этих", и слышал, есть у нас в Штатах и другие секты, наподобие английских пуритан. Где тоже ни свободы, ни собственности, все ходят строем, живут все вместе, как в хлеву, и чихнуть без дозволения главы нельзя — только молись и работай! А если ты усомнишься и попробуешь отойти — то тебя могут просто убить, и никто ничего не докажет, свидетелей не будет, там все в круговой поруке. Так же как у коммунистов — пока ты чтишь Ленина и Сталина и следуешь их заповедям, ты хорош, а стоит тебе в мелочи оплошать, ты уже еретик или как они говорят "враг народа", и тебе казнь, как убийце и грабителю, твою семью в гулаг. И теперь красные хотят, чтобы во всем мире было так — нет, не желаю! Свободным хочу остаться — и даже если с голоду и без работы подохну, то это будет мой выбор и моя вина, а не по чьему-то приказу! Думаете, я в этом проклятом Вьетнаме, а не дома — потому, что мне Америка приказала? Нет — оттого что я сам решил, еще два года перетерпеть и хорошую плату получить, и все по-честному!
Прибыв в Сайгон, мы узнали, что почти вся армия Республики Вьетнам перешла на сторону коммунистов — это как раз над ней наши ребята и одержали первые победы. А коммунисты все убежали в лес и мы должны их переловить и перебить. Жители Сайгона (и других городов, где жизнь была на что-то цивилизованное похожа) встречали нас с показной радостью — потому что мы за их товары и услуги, долларами платили (местные бумажки цены не имели почти никакой). А наиболее верным нашим союзником были головорезы из Бин Ксуен — аналог здешней мафии, и в то же время (понимать отказываюсь!) служившие в качестве полиции, по крайней мере в Сайгоне. Благодаря им, у нас не было проблем, как весело провести время — тем более, что в сайгонских публичных домах даже европеек можно было найти (француженок, как нам сказали), только стоили они дороже. И этих же "союзничков" мы должны благодарить за то, что скоро у нас в казармах стало пахнуть опиумом — который отшибал мозг гораздо крепче самого крепкого виски.
Приходилось мне пару раз видеть их самого главного в Бин Ксуен (издали, не настолько у меня большие погоны, чтоб быть ему представленным накоротке). Звать его Ле Ван Виен, он китаец, но в то же время вьетнамский генерал и министр у Зьема. Про него говорят, что он богат как Дюпон, поскольку добрая половина всех бизнесов в Сайгоне и наверное, не только тут, принадлежат ему — включая казино, публичные дома и опиумокурильни. И что он мастер всяких боевых искусств, лично отрубил голову бывшему императору Бао Даю, но умеет убивать и голыми руками, не хуже русского спецназовца — интересно, кто это на себе проверял? Однако же головорезы из Бин Ксуен боятся вызвать его гнев — понятно, ну разве глава мафии может быть добрым? Но это наш "сукин сын", и наше командование закрывает глаза на его деяния — даже те, которые не очень нравятся президенту Зьему, который, изображая из себя истинного католика, пытался запретить в Сайгоне игорный бизнес и проституцию. Так как, я уже сказал, полицией была Бин Ксуен, то легко понять, что разгрому подверглись исключительно те, кто Виену не платил. К великому удовлетворению наших парней — ведь работа солдата и так достаточно тяжела, а если ее еще и заслуженных удовольствий лишить?
Впрочем, в первые дни мы были уверены, что война скоро завершится, и мы поедем домой. Ведь наши войска заняли все пункты, имеющие хоть какую-то ценность — города, порты, железную дорогу — у коммуняк остались лишь дикие джунгли, где в деревнях живут как в каменном веке. Правда, в сорок пятом на Окинаве японцы, так же загнанные в горы и леса на северо-востоке острова, не капитулировали еще три месяца — но это было, как пишут в ультиматумах, "бессмысленное сопротивление". Мы не знали тогда, насколько ошибались.
Мерзавцы из Бин Ксуен оказались продажными тварями. Я слышал, что когда-то они были такими же лесными партизанами, как вьетконговцы — воевали против япошек и лягушатников. Теперь же они, хорошо зная что такое вьетнамский лес, совершенно не желали лезть под пули бывших приятелей — уступая эту честь нам. А сами сидели в Сайгоне, Дананге, других городах — делая работу тайной полиции президента Зьема. Подобно русскому НКВД, они хватали своих же вьетнамцев по малейшему подозрению, не утруждая себя расследованием — и кого не убивали, тех отправляли в "трудовые лагеря", весьма похожие на те, что были у нацистов, я не слышал ни об одном случае, когда кого-то признали бы невиновным и отпустили. Откуда я это знаю — ну, сэр, чтобы наяривать задорную чиксу, а не описавшееся от страха бревно, с девками приходится разговаривать. И с их мадамами тоже. Как и с местными полицейскими, и с другими нужными людьми. И внимательно слушать то чириканье, которое они считают нашим языком. Если не хочешь остаться в убытке — вы ведь знаете наверное, какая лажа была тут в самом начале, до мая пятьдесят четвертого, когда любой военнослужащий США, желающий перевести деньги домой в Штаты, мог сдать требуемую сумму местными бумажками, по их официальному курсу. А теперь следите за руками, мистер, сейчас будет фокус! — если я до того купил эти бумажки за доллары по курсу на рынке, то какой будет моя прибыль, абсолютно законная, заметьте! К сожалению, эту лавочку прикрыли — а сержантское жалование не столь велико, чтобы обеспечить бизнес большим оборотным капиталом. Сайгон был похож на громадный блошиный рынок — продавали все и везде (и крали, тоже). Но нам говорили, что это издержки демократии, ведь мы пришли защищать демократическую страну от коммунистической диктатуры, но этот Зьем сам оказался диктатором и тираном не лучше Гитлера. Или Сталина, как его описывали в "Колльерс".
Лес во Вьетнаме, особенно во время дождей — не самое приятное место для прогулок. Особенно если тропы там усеяны вьетконговскими сюрпризами, встречались и "растяжки" из гранат, на русский манер, но гораздо чаще были хитроумные конструкции из ям, веревок, самострелов, заостренных кольев. Причем все это смазывалось местным ядом, или какой-то гадостью, быстро вызывающей гангрену, если ты не попадал в госпиталь как можно скорей, ну а тащить раненого на руках по вьетнамскому лесу, это адов труд, поскольку ловушки могли оказаться и там, где мы уже прошли и теперь возвращаемся. Я видел, как капрал Грегори, идущий в пяти шагах впереди меня, вдруг дико заорал, провалившись по колено в яму, укрытую травой — там были два бревна, свободно крутящиеся на осях и утыканные остриями, и когда мы освободили нашего товарища, его нога имела вид, будто ее пропустили через мясорубку. И не было никакой веры проводникам из местных — как я уже сказал, в деревнях многие были за Вьетконг, а если и нет, то боялись мести красных, "вы уйдете, а мы останемся". Оттого мы быстро усвоили, что бегать по лесу, это самоубийство — и двигались очень осторожно, выбирая куда ступить. О каком преследовании убегающих партизан тогда вообще могла идти речь?
Вьетконговцы не африканские авеколисты — хотя бы потому, что у негров не бывало минометов. Негры не были обучены манере русского спецназа. А главное, не были фанатиками, как вьетнамцы. Располагаясь гарнизоном во вьетнамской деревне, мы скоро узнали, что нельзя брать у местных еду. Знаю про случай, когда наш лейтенант приказал сначала дать попробовать детям в деревне — и их родители не стали мешать. А ночью весь взвод свалился от яда — и проникшим в деревню вьетконговцам осталось лишь добить тех, кто еще был жив. Вьетнамцы для нас все на одно лицо, как отличить местных от тайно пришедших партизан? А при первом удобном случае они убивали наших часовых и резали спящих, а если не удавалось зарезать, то забрасывали гранатами хижины, где мы спали — наконец, если наши парни успевали занять оборону, то коммунисты сносили всю деревню минометами, не сильно заботясь о тех жителях, кто не мог убежать, а затем "зачищали" выживших, обычно никого не брали в плен.
И не сдавались сами. Очень редко, но бывало, что нам удавалось поймать их в западню — так, что им отступить некуда. Тогда они дрались как черти, стараясь лишь подороже продать свою жизнь. Шли на прорыв, стараясь навязать нам ближний бой — не дожидаясь, пока мы вызовем авиацию или огонь артиллерии. Однажды нам удалось окружить партизан в деревне — там был один, который, когда у него кончились патроны, бросился на нас с саперной лопаткой, сначала мы пытались его скрутить, помня что за пленного русского обещана особая награда, а он махал своей лопаткой как берсерк топором, и убил троих наших парней, так что пришлось его все же застрелить. Да, он был белый, хотя одет как вьетнамец, без всяких документов, и пленных тогда мы не взяли — так что не знаю, был он русским "добровольцем" или французским (или даже немецким) дезертиром. Наверное все же русский — слышал, что их специально обучают драться лопатой. И этот коммунист поехал умирать во Вьетнам, потому что ему приказал комиссар, ради того, чтобы завтра коммунизм был во всем мире. Фанатики, варвары, звери, совершенно не ценящие свою жизнь!
Очень часто нам приходилось сопровождать конвои — поскольку гарнизоны, разбросанные по большой территории, надо было кормить и снабжать. И вывозить урожай риса — наши солдаты питались со своей кухни, но оставался еще Сайгон, Дананг и множество других городов, "наш", свободный Вьетнам, который мы защищали. Оттого, кстати, сорвалась затея со "стратегическими деревнями" — можно вывести население из партизанской зоны, собрать весь нелояльный элемент за колючей проволокой, но как перенести рисовые поля — или заботу о пропитании освобожденного Вьетнама придется повесить на американскую казну. И по вьетнамским дорогам ползли... видели бы вы, на чем мы там ездили! Представьте армейский стандартный пятитонный грузовик, на который вместо кузова водрузили бронекоробку (с отрезанной мордой) от подбитого бронетранспортера, и воткнули восемь пулеметов, в том числе четыре "браунинга" 50го калибра. Этот монстр был уникален и носил даже собственное имя, "Бешеный Джо" — но и самые обычные грузовики подвергались переделке, иначе ездить по вьетнамским дорогам было смертельно опасно. На кабину и кузов ставили защиту из любого железа, оказавшегося под рукой, в ход шли даже кроватные сетки (могущие спасти от гранат русских базук РПГ), и конечно, пулеметы, пусть не как у "Бешеного Джо", но минимум два, обязательно. Машины, перегруженные оружием, защитой, боеприпасами, расчетами в кузовах (к каждому пулемету надо ведь одного, а лучше двоих парней посадить) даже при езде в сухой сезон часто выходили из строя, ломались моторы, подвеска, к бешенству ремонтников, ездить же на этих "гантраках" (как их прозвали) по грязной дороге было проклятием — но это было лучше, чем не доехать вообще. Хорошо было, когда удавалось получить охрану еще и от танкистов. Они этого очень не любили — поскольку вьетконговцы отчего-то считали танки приоритетными целями, в которые надо первым же залпом из засады влепить гранаты РПГ, после чего и начинался весь базар. Ну а нашей тактикой в ответ было, как мы называли, "работать газонокосилкой", то есть поливать джунгли по площадям, не жалея патронов. Самым страшным было, когда коммунисты подрывали "гирлянду" — сразу несколько зарядов, поставленных как немецкие "шпринг-мины", взрывающиеся после подскока на пару метров. Тут спасение было, успеть упасть на дно кузова, в надежде что тебя прикроет броня бортов. Я видел, как рядовому Скиннеру, который не успел, осколком снесло голову, как гильотиной. За неполных три месяца такой работы — которой, по идее, должно заниматься какое-нибудь подразделение по охране тыла, а не мы, элитные морпехи — наш батальон потерял больше сотни парней убитыми и ранеными. И что еще хуже, на их место приходило пополнение.
"Идиоты Уилсона" — по имени нашего министра обороны, который додумался до такого (прим.авт. — в нашей истории, "идиоты Макнамары"). Считалось, что это будет шанс для парней с самого низа, отслужив Америке, стать уважаемыми людьми. В реальности же — казалось их брали исключительно из тюрем и приютов для умственно отсталых. Они были зачастую настолько тупы, что не могли понять, что от них хотят, среди них встречались настолько малограмотные, что даже инструкцию не могли прочесть. И вели себя соответственно — я сам видел, как один такой, как только вьетконговцы открыли огонь, стал бесприцельно стрелять во все стороны, не разбирая своих и чужих, просто чудо, что ни в кого не попал, а когда кончились патроны, не знал как сменить магазин, страшно представить, что было, если бы ему выдали еще и гранаты. Еще они не гнушались крысячить у своих же — и после искренне не понимали, за что их бьют всем взводом. Наш лейтенант после писал рапорт, что рядовой такой-то "неудачно упал и ушибся — в госпиталь" и надеялся что пришлют кого-то нормального. Но присылали еще более тупого. Сам слышал, как капитан в канцелярии орал в телефон — пусть лучше рота будет с некомплектом, не надо слать дебилов. Но с каждым новым пополнением "идиотов" становилось все больше. И это в морской пехоте — куда всегда отбирали лучших по сравнению с армией, в славные времена Тедди Рузвельта рекруты совали вербовщикам взятки, чтобы быть зачисленными в ряды! Эти кретины из-за своей тупости не годились даже на то, чтобы прислуживать нам, как денщики офицерам — разве лишь кулаки почесать об их морды, успокаивая нервы. Да, мы были постоянно "на взводе" из-за того, что даже в гарнизоне нельзя было чувствовать себя в безопасности, вьетконговское подполье устраивало диверсии даже в Сайгоне, первый раз это было в феврале пятьдесят четвертого, в театре, на варьете "только для Армии США", когда в зале взорвалась мощная бомба, убив полсотни наших парней и еще больше покалечив — и оттого, регулярно снимали нервное напряжение опиумом. Но "идиоты", быстро обнаружив этот источник удовольствий, находились под наркотой постоянно, или бродя как зомби из фильмов ужасов, или отсыпаясь после дозы, без разницы, в сайгонской подворотне или в сарае посреди лесной деревни. Одному господу известно, сколько таких уродов убили или похитили вьетконговцы — и мне их, если честно, нисколько не жаль. Но обидно, что именно благодаря им на американского солдата стали смотреть как на подонка, наркомана и тупицу — и не только во Вьетнаме или в Европе, но и дома, в Штатах!
