"Темное время"

Жуткое название, кстати. Вроде бы всего-то брадобрейня, но как страшно звучит — 'барррберррр-шопппп'. Брррр....

Что же до Арвенов, и иже с ними — тут особо и думать нечего. Флаг им в руки, ветер в спину, электричку навстречу.

Да, об электричках. Надо валить из города, нечего мне тут делать больше. Амурные дела все закончены, работы у меня, по сути, больше нет, а в Лозовке забот полон рот. Ремонт, посевная, сбор трав. Вторая русальная неделя, опять же, на носу.

Короче — заскочу в банк, скажу девчулям, что я увольняюсь, отдам заявление в отдел кадров, закуплюсь всем необходимым — и в глушь, в деревню.

Но, в полном соответствии русской народной поговорке о планах и божественном промысле, который на них воздействует, все прошло не так гладко, как задумывалось.

В первую очередь, потому что госпожа Ряжская оказалась в банке. Уж не знаю — меня ли она ждала, или просто звезды так на небе встали, но — увы и ах.

— Смолин! — чуть ли не сразу после того, как я вошел в банк, меня цапнула за рубаху новый секретарь Волконского, очаровательная кареглазая стройная девушка, которую весь банк сходу стал называть Юленькой — Ты чего? Почему в таком виде? Почему через главный вход? Ты же знаешь, правилами внутреннего распорядка строжайше запрещено...

— Да я пропуск потерял — честно ответил ей я — Искал — не нашел.

И это была чистая правда. Фиг его знает, куда эта карточка завалилась. В сумке не нет, в карманах тоже. Что до внешнего вида — ну да, без пиджака. Но не в джинсах же, и не в шортах? Хоть и был соблазн.

— Я фигею, дорогая редакция! — секретареныш даже рот раскрыл от изумления — Тебя же за пропуск безопасники сожрут! Или вообще уволят. Может, даже по 'статье'!

— На то и рассчитываю — тихонько щелкнул я Юленьку по носику — Пойду сдаваться. Может, без 'статьи' обойдется. Генка тут?

— Ты с похмура, что ли? — принюхалась ко мне девушка — Или какой дрянью закинулся? 'Генка'! Геннадий Павлович! И не к нему тебе надо, а к Дмитрию Борисовичу в кабинет. Он сказал, что как появишься, так сразу! И из здания тебя не выпускать.

— Ну, это уже перебор — заметил я — Это Конституции противоречит, и Уголовному Кодексу, скорее всего, тоже. Я не согласен, чтобы меня где-то против воли удерживали.

— Хорош уже шутки шутить — рассердилась Юленька — Саш, охота тебе вылетать отсюда с треском и плохими рекомендациями вдобавок, а? Ну да, ты безбашенный, со своей жизненной позицией, и это круто, но... Как говорит моя бабушка — не плюй в колодец, пригодиться на обратной дороге воды напиться.

— Грех не прислушаться — согласился я — Ладно, пошли уж. Не ради Волконского согласился, ради тебя. Ну, и из уважения к твоей бабушке.

Какая мне разница, кому заявление об уходе отдавать? Что кадровик, что председатель правления — все едино. Тем более, что его ему и подписывать.

— Позавчера она Ряжская тоже здесь была, о тебе спрашивала — шепотом сообщила мне Юленька у самой двери кабинета Волконского — Это так, для справки.

— Понял, принял — я выбил заковыристую дробь по двери кабинета предправа, не дожидаясь ответа толкнул ее от себя, и вошел внутрь со словами — Вызывали, Дмитрий Борисович?

Глава шестая

— Смолин! — преувеличенно-гротескно всплеснул руками Волконский, чем немало меня удивил. В списке многочисленных способностей и умений Дмитрия Борисовича ранее никогда не значились ни сарказм, ни ехидство. Как мне всегда казалось, он к ним был вовсе не способен. Однако — ошибочка вышла. Может, кресло предправа, как некий магический артефакт, даровало ему несколько новых талантов? — Мы уж и не чаяли тебя увидеть! Хотели в розыск объявлять, задействовав административный ресурс в органах правопорядка.

— Как чуял — дружелюбно поддержал шутливый тон я — Сам пришел!

— Саша, дорогой мой, хочу заметить, что на работу надо непременно являться каждый день, а не тогда, когда прогулочный маршрут проходит вблизи от нее — задушевно продолжил Волконский — Ей-богу, даже странно, что мне приходится объяснять тебе такую простую и незамысловатую вещь. Скажу так — если бы не Ольга Михайловна, ты бы сейчас гадал, куда тебе с такой красивой 'трудовой' податься. Я к тебе отношусь хорошо, и зла не желаю, но, когда сотрудник демонстративно игнорирует трудовую дисциплину, подобное надо пресекать. Причем максимально жестко, чтобы остальные четко осознали, что незаменимых у нас нет. Есть незамененные.

— Дмитрий Борисович, да это все прекрасно понятно — я прижал руки к груди — Желаете — увольте, нет проблем. Причем из лучших побуждений это говорю. Да вот прямо сейчас на меня поорать можете, а я потом, когда из кабинета выйду, скажу, что вы меня по ковру кабинета как масло по хлебу размазали, и что у вас стальная хватка, как у царя зверей льва. А после приказ по банку издайте, чтобы все были в курсе моего преступления, и последовавшего за ним неотвратимого наказания.

— 'Статья', Саша — покрутил у виска указательным пальцем Волконский — В нашей сфере это все. Это 'волчий билет'. Тебе или область личного применения менять придется, либо новую трудовую заводить. Да и то не факт, что такой номер пройдет. Банков становится меньше, отбор в них жестче, 'безопасникам' работать все легче. Крайне узок круг профессиональных служащих, все всё про всех знают.

— И зарплаты все ниже — продолжил я логическую цепочку — Так что поменяю область личного применения. Ну? Будете показательную порку устраивать, или мне заявление по собственному писать?

— Саш, тебе на зарплату жаловаться грех — подала голос Ольга Михайловна, которая, оказывается, тоже присутствовала в кабинете. Она обнаружилась в огромном кресле Волконского, а не заметил я ее сразу только потому, что она к окну в нем повернулась — Разве нет?

— Не все возможно измерить деньгами — ушел от прямого ответа я — Они важны, но свобода дороже.

— А зачем тебе свобода? — задушевно поинтересовалась Ряжская — Что она тебе даст? Если ты не в курсе, так нынешний век принадлежит социуму. Разумеется, человек всегда был стадным животным, еще с тех пор, когда толпы волосатых существ шатались по Среднерусской равнине, изумленно глядя на груды камней, что приволокли с собой ледники, и занимаясь собирательством. Но наше время — это гимн корпорациям, рекламе и технологиям, которые сделали человечество обществом потребителей. Угрюмые выживатели-Робинзоны ушли в прошлое, теперь все решает скорость вайфая и умелое использование коммуникативных навыков. Ну, выпадешь ты из движения — и что? Через пару недель ты будешь ощущать себя рыбой, которую вытащили на берег. Все не то, все не так, и ты словно не живешь. Непрерывное вербальное и сетевое общение — вот главный наркотик двадцать первого века, и мы все на него 'подсажены' намертво. Нет-нет, человек сегодня не винтик в большой машине, это все отблески славы тоталитарного ушедшего века. Теперь он личность среди миллионов других личностей. И его главная задача убедить в этом всех-всех-всех, но самое главное — себя любимого. Теперь ответь мне, дружочек — на сколько дней свободы и тишины тебя хватит?

— Вам бы лекции на телеканале 'Синергия' читать! — восхитился я — И книги писать, на тематику 'Горизонты современного сознания'. Сейчас такое в тренде. Вон, на 'Литресе' в топах не художественная литература стоит, а как раз прикладные пособия по глубинному самокопанию.

— Еще один дружеский совет — снизь градус иронии в голосе — посоветовал Волконский, бросив короткий взгляд на Ряжскую — Какая муха тебя укусила в последнее время? Был же человек как человек.

Был, верно. Но — весь кончился.

Я вышел в коридор, подмигнул Юленьке, вытянул лист бумаги из поддона принтера, позаимствовал ручку, вернулся обратно в кабинет, и уселся за стол.

— Дмитрий Борисович, вы нас не оставите на несколько минут? — попросила Волконского женщина — Если не сложно?

— Разумеется — устало кивнул тот — Как скажете.

Я скрипел ручкой по бумаге, Ряжская же, дождавшись, пока за председателем правления закроется дверь его собственного кабинета, закинула ногу на ногу и укоризненно уставилась на меня.

— Вот чего тебе опять не так? — наконец нарушила она молчание — А? Что ты вечно чем-то недоволен?

— Все так — заверил ее я, аккуратно выписывая сегодняшнюю дату — Просто хочу проверить на себе действенность социальных программ государства. Высока во мне гражданская сознательность, понимаете? Желаю убедиться в том, что безработная часть населения на самом деле защищена так, как про это говорят представители власти по телевизору. А то ведь как бывает — в нем одно, на деле другое. А у меня душа болит за общество! Опять же — проверю, так ли хороши центры 'Мои документы'. Не впустую ли потрачены на них средства из бюджета?

— И именно по этой причине ты принял предложение Вагнеров, и прогулялся с Петром в его клинику? — уточнила Ольга Михайловна — Вопросы здравоохранения, надо полагать, тоже вошли в сферу твоих интересов?

— А это мое дело — небрежно бросил я, отлично осознавая, что данная фраза звучит немного по-хамски. Впрочем, не сильно это меня и беспокоило — Ольга Михайловна, мы же вроде третьего дня все наши совместные дела закончили, да? Я обещал найти того, кто подложил свинью вашему супругу, слово свое сдержал. Теперь и вы будьте любезны сделать то, что обещали.

— Сдержал — подтвердила Ряжская — А уж если вспомнить нашу с тобой беседу с субботы на воскресенье, так у меня вообще сердце радуется. Так как ты, меня давно никто не посылал. Даже любимый муж — и тот опасается со мной в подобном тоне разговаривать.

— Не любите вы слышать слово 'нет' — заметил я, откидываясь на спинку стула — Отвыкли.

— Отвыкла — призналась женщина — Видел бы ты мое лицо в этот момент.

— Оно наверняка было прекрасно, как, впрочем, и всегда — дипломатично заверил я ее — Вне всяких сомнений. Все, дописал я заявление, любезная моему сердцу Ольга Михайловна. Пойду, отволоку его в отдел по работе с персоналом. И личная просьба — давайте без отработки меня отпустим, а? Все равно я сюда ходить не стану, нет у меня на это времени. Лето на носу, не желаю менять футболку на пиджак.

Конечно дело не в футболке, и даже не в том, что моя прежняя работа мне стала совершенно неинтересна, хотя и не без того. Просто июнь не за горами. Я не собираюсь снабжать отпрыска Кощея дополнительными козырями. Я вообще не хочу давать ему ни единого шанса меня прищучить. Еще бы квартиру сменить, но тут все сложнее. Впрочем, дома я особо появляться и не собираюсь, мой дом на ближайшие несколько месяцев — Лозовка. А там, на своей территории, еще поглядим, у кого зубы крепче.

Вот только родители... Как бы по ним все это рикошетом не вдарило.

— Дай сюда — Ряжская легко встала с кресла и подошла ко мне — Давай, давай, не кочевряжься.

Неужто, как в фильмах, она заявление об уходе разорвет? Но я не киногерой, второй раз писать ничего не стану. Я решу этот вопрос проще. Для начала отправлю к ней нынче ночью Жанну, чтобы та как следует пошумела у нее в доме, и страху на семейную чету Ряжских нагнала, а потом, если ума не добавится, могу и чего похуже учудить. Им 'пиявец' ангелом покажется.

— Решим так — Ольга Михайловна ознакомилась с текстом заявления, а после положила мне руку на плечо — Заявление остается у меня, но ты все же не увольняешься.

— Не вариант — недовольно буркнул я, поняв, что добром мы не расстанемся.

— Живи, как знаешь — мягко произнесла Ряжская, наклонившись ко мне, и щекоча шею своими белокурыми волосами — Не хочешь ходить сюда — не надо. Но зачем сжигать мосты, Саша? Для чего? Сломать всегда проще, чем построить, уж прости меня за банальность. Будем считать, что ты в длительной командировке. С разницей в окладе.

— Ольга Михайловна, ну вот к чему это шапито? — рассмеялся я — Ничего не изменится. Ну не буду я, как та золотая рыбка, у вас на посылках служить. Мы славно провели время, вы пару раз помогли мне, я тоже выручил вас — и все. Сказка кончилась, начались будни.

— Строптивый мальчик, о каких 'посылках' ты говоришь? — голос Ряжской обволакивал меня как паутина беспечную бабочку — Это просто знак признательности за все, что ты для меня сделал. Ты спас моего мужа, ты нашел того, кто хотел его смерти, так неужели я не могу для тебя сделать хоть что-то? Например — такую мелочь?

Шут с ней. В конце концов, какая разница, где именно моя трудовая книжка валяться станет — в мусорном баке у моего дома, или тут, в сейфе под замком? Что пнем об сову, что совой об пень — все едино.

— Хорошо — я встал со стула — Пусть будет так. Спасибо. Но сразу предупрежу — по звуку горна и царственному взмаху правой дланью я сюда бегать не собираюсь, поскольку вашим сотрудником себя более не считаю.

— Пусть будет так — с достоинством повторила мои слова Ряжская — Но, надеюсь, на дружескую помощь и поддержку в особых случаях я рассчитывать могу? За наличный расчет, разумеется?

— По ситуации — подумав, согласился я — Если это мне самому будет интересно. И никаких: 'ты обязан', и так далее. Хоть раз подобное услышу — дружба врозь.

— На том и договоримся — женщина сложила мое заявление об уходе пополам, потом еще раз пополам, и убрала в свою брендовую дамскую сумочку — Какой же ты все-таки ершистый товарищ, Смолин. Но это мне нравится. Может, поедем, пообедаем? Я угощаю. Есть тут неподалеку один милый ресторанчик с отличной едой и приватными кабинетами. А какие там десерты! Объедение. Я бы сама ими побаловалась, и тебя побаловала.

Знаю я твои десерты, Ольга Михайловна. Ты меня восьмого марта чуть до отвала не накормила, хорошо хоть ума хватило отказаться от нежданной трапезы.

Или съездить, полакомиться? Почему нет? В прежней жизни такого обилия сладкого на меня за пару лет не сваливалось, а тут вон, чуть ли не каждый день предложения поступают. Начинаю ощущать себя героем-любовником, роковым мужчиной. Как одна моя знакомица выражалась — 'альфачом'.

Впрочем, не стоит себе врать. Кем я был, тем и остался. Просто у каждой из женщин, что попали в мою орбиту, шебаршатся в черепной коробке свои личные тараканы. Ряжская по сути своей победитель и хищница, ей нужна моя голова, дабы повесить ее в зал личной славы. Мезенцева сама не знает, чего хочет. Виктория... Просто мне довелось оказаться в нужное время и в нужном месте, вот и все. Оттаяла Снежная Королева, снова ощутила себя живой и настоящей, а я в этот миг был к ней ближе других.

Светка... О ней вовсе не стоит вспоминать. Она — прошлое, которое уже никогда не станет будущим.

В общем — десерты кушать не поеду. У меня других дел полно.

— Рад бы, да не могу — скорчил печальную рожицу я — Время не ждет. Но — приятного аппетита, желаю хорошо отдохнуть.

— Ну, может в следующий раз — мягко улыбнулась Ряжская — Прости, Сашенька, но наша любовь все еще впереди, ты просто этого до сих пор не понял. Ты все думаешь, что я тебя пытаюсь под себя подмять, в переносном смысле, разумеется, сделать из тебя бессловесного исполнителя. А все ведь совсем не так. Просто увидь уже во мне друга, — и картина предстанет в совсем другом свете. К тому же я дала слово, что более тебя примучивать к сотрудничеству не стану. И я его сдержу.