Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Безусловно, нужно было гнать генсельвольф куда-нибудь подальше, в какое-нибудь укромное место, и там уже с ним разбираться по-свойски. Только вот каким образом, соображал я лихорадочно, это сделать? Подойти просто так и оттащить за шкирку в сторону нельзя. Во-первых, Лере потом объяснять свой поступок замучусь, а во-вторых, кто там знает, вдруг у него оружие при себе. С этих мутных тварей станется. Приставит чего доброго с перепуга нож девушке к горлу и пойдёт свистопляска с захватом заложника. Нет уж, нет уж, тут нужно действовать изощреннее.
К счастью — мозг просто кипел и дымился от напряжения — уже скоро сообразил, как же именно извернутся. В эту минуту молодая красивая женщина, приобретя в киоске толстый глянцевый журнал, остановилась возле меня и стала прятать в сумочку кошелёк. Яркая брюнетка с большими глазами, с влекущим тонко очерченным ртом, она, казалось, была создана для романтического приключения. Но ничего романтического я ей в данный момент предложить, к сожалению, не мог, напротив — взял. Сознание взял. Ненадолго. В аренду.
Морок наводить не стал, учуяв в ней податливый материал, использовал тривиальный гипноз. Прежде всего осторожно коснулся ладонью плеча, а когда отстранилась машинально и подняла на меня удивлённый взгляд, улыбнулся ей во все свои тридцать четыре зуба и, будто похваляясь, показал кольцо-оберег на правом безымянном. Поводив блестящим гранёным камешком влево и вправо, приковал внимание, а затем, без зазрения совести эксплуатируя хорошо зарекомендовавшую себя формулу, стал вкрадчивым голосом опрокидывать в транс:
— Представьте, сударыня, что это звезда. Вообразите, что вы свет этой звезды. Вы невесомы. Вам легко, спокойно и безмятежно. Все страхи, все трудности и заботы остались там, позади, в темноте...
Ну и так далее, в том же духе, как по учебнику. А едва почувствовал, что уже готова исполнить всё, что прикажу, набрал номер и сунул ей в руку мобильный:
— Повторяйте за мной.
Затем выглянул из-за киоска, убедился, что отреагировавшая на звонок Лера, поправив кокетливым движением чёлку, поднесла трубку к уху, и, не испытывая ни малейшей неловкости, стал безбожно врать-заливать. А дама, ставшая вестником, послушно повторяла за мной своим бархатистым контральто:
— Добрый день, девушка. Извините, что беспокою, но я нашла ваш номер в записной книжке Никиты. Девушка, милая моя, я вас умоляю: оставьте моего мужа в покое. Возможно, у вас к нему чувство большое, но ради наших с Никитой двух девочек... Я прошу вас. Я вас умоляю.
Выдав всё это на одной ноте, я всхлипнул. Женщина всхлипнула вслед за мной. Вышло весьма правдоподобно.
Вырвав телефон из руки брюнетки, я легко коснулся её плеча, чем и вывел из транса. Она моргнула, потрясла недоумённо головой и огляделась, мучительно вспоминая, где и по какой причине находится. Вспомнила или не вспомнила, не знаю, но пошла неверным шагом к перекрёстку у нархоза.
— Прости, прости, прости, — пробормотал я ей вслед и вновь выглянул из-за киоска.
Реакция Леры на звонок была предсказуемой. Брезгливым жестом она возвратила цветок перевёртышу, кинула ему в лицо какую-то короткую фразу и, резко развернувшись, быстро, почти бегом пошла в сторону аллеи, ведущей от памятника к Дворцу спорта. Словом, повела себя моя верная помощница так, как я и предполагал. А вот оборотень удивил. Я надеялся, что, почуяв неладное, он тут же попытается исчезнуть. Но нет, подавил инстинкт самосохранения и увязался за Лерой. И даже попытался остановить, чтобы выяснить отношения. А когда она решительно скинула его руку с плеча, просто поплёлся следом.
Ничего не оставалось, как, оставив укрытие, поспешить за ними.
Шёл я за рассорившейся сладкой парочкой как привязанный, но на приличном расстоянии и нагнал лишь на площади у Дворца спорта. Именно там выдался удобный случай незаметно отсечь Леру от её преследователя.
Надумав, как я полагаю, сесть на свою маршрутку у консерватории, девушка направилась к переходу и на зелёный вышла вместе с другими пешеходами на "зебру". Оборотень тоже собрался перейти дорогу, но я крепко прихватил его за полу кожаного пиджака:
— Молодой человек, не подскажите...
— Что такое? — обернувшись, спросил он раздражённо.
— Не подскажите, говорю, место, где спят наши сердца? А может, вы знаете, когда они вернутся домой?
В следующий миг оборотень распознал во мне дракона (гримасы, исказившей в этот миг его лицо, мне вовек не забыть), саданул с разворота в грудь локтём и, поскольку уже вспыхнул красный глаз светофора и плотный автомобильный трафик запрудил переход, рванул сквозь толпу вверх по улице, в сторону камня, установленного в честь первопроходцев. Ну, а я рванул следом. Погнал зверя.
Молодой и выносливый, он нёсся как угорелый. Ничего не скажешь, бегать этот спортивного вида парнишка умел. Но я не отставал. Если его страх подгонял, то меня — злость. Злость и подгоняла меня, и придавала уверенности, что выдержу предложенный темп, а будет нужно, дождусь второго, третьего, седьмого, какого угодно дыхания. Уже даже предвкушал, как, загнав в какую-нибудь глухую подворотню, выхвачу кольт и — в подворотне подловил гомофоба гомофил — нашпигую гадёныша заговорёнными пулями. После того, разумеется, как вызнаю, кто послал его дракону гадить. Это обязательно.
В принципе, ничего не имею против оборотней (не молотобоец, чтоб ограничивать свободный выгул), но, на мой непросвещённый взгляд, есть предел падения, есть та черта, за которой — о, да! — ты уже не просто получеловек и наполовину зверь, но изверг рода человеческого. Нет, ну в самом деле. Хочешь навредить дракону, так вреди дракону, если кишка, конечно, не тонка. Но ради достижения столь благородной цели посягать на жизнь, здоровье и благополучие беззащитной девушки не моги. Это подло, это гнусно, это... Просто слов нет, как это.
В общем, сердце бы моё не дрогнуло, и рука бы не подвела, да ушёл от меня на этот раз оборотень. Уже почти нагнал я его, уже метров восемь до него осталось, уже места пошли более-менее безлюдные, но за квартал до бульвара Гагарина, возле административного корпуса мединститута он сделал то, что никак я от него не ожидал. Он применил магию. Остановился на миг, сделал достаточно умелые пассы руками, произнёс нужное и наслал на меня облако стрекоз.
Вообще-то, перевёртыши магическое искусство не особо жалуют, обычно как-то без него обходятся. Поэтому я и удивился. А помимо того ещё и тому удивился, что он знал каким именно способом меня смутить. Не каждый высший маг знает, что дракона, а равно нагона можно на какое-то время остановить тремя приёмами: ошарашив отражённым от множества прозрачных крыл солнечным светом, оглушив усиленным треском высоковольтных проводов и. наконец, набросив покрывало из органзы. А он, сволочуга, откуда-то про всё про это знал. Ну, может, не про всё, но про стрекоз — точно.
Ну и вот.
Пока я весь такой удивлённый и ошарашенный сжигал хищных меганевр огненной дугой, оборотень вынес из седла мотоциклиста, что пропускал неспешно бредущего с тротуара на тротуар пешехода. Врезал пареньку будь здоров, тот и через ограждение, и через кустарник придорожный перелетел. Сам же гад запрыгнул в седло ловко и сходу дал по газам. Я его, правда, кончиком дуги успел по правому плечу хорошенько садануть, однако он чертяка удержался.
Выругавшись трёхэтажно, крутанулся я от ярости на месте и вспомнил к месту слова старой притчи: "Чёрный конь с околицы сразу за горизонт, а там и в облака". Так там было. И тут так. Только на этот раз чёрный незнакомец убрался всё-таки не солоно хлебавши. К тому же, не дал я ему проследить за жертвой, не дал адрес узнать. Да и подранил чуток.
Фиг ему, а не Леру, подумал я, спалив последнюю стрекозу. И пусть теперь сам боится-дрожит. В какую бы глухую норку не спрятался, всё равно на божий свет вытащу. Я буду не я.
Глава 5
Есть в нашем городе один удивительный дворик по улице Чехова, где линии Силы сплетаются в столь причудливо-замысловатый узел, что здесь никто никому не может навредить ни с помощью волшебства какой-либо природы, ни с помощью грубой физической силы. Именно в этом месте и открыл питейное заведение через три лета после лета Большого пожара чародей неясной масти Руслан Непейвода по прозвищу Жонглер. Заведение своё он так и назвал — "У Жонглера". Нескромно, но в лучших традициях.
Благодаря исключительной безопасности выбранного места, а также тому обстоятельству, что с хозяином можно расплатиться не только деньгами, но и магической силой, уютный подвальчик тут же облюбовали, превратив его тем самым в подобие потопного ковчега с его чистыми и нечистыми, посвящённые всяческих рангов и мастей и всевозможных разновидностей Иные. Кого только в гостях у Жонглёра другой раз не встретишь. И маги-чудодеи всяких сортов к нему захаживают, и ведьмы-колдуньи, и состоящие с ними в вековечной вражде обояницы, и черносвисты, и пожиратели теней, и дюжие из Дюжины, и хоммы — слуги высших магов. Да и кровососы с перевёртышами — куда же без них? — торчат здесь часами. Причём торчат, ничуть не страшась — ибо страха тут никто не ведает — присутствия истребителей вампиров и лицензированных охотников на оборотней. А ещё некоторые молотобойцы городского Поста — как из высших чинов, так и из чинов низших — значатся в завсегдатаях. Ну а для бездушных и бесстыжих лярв заведение Жонглёра так и вовсе дом родной. Только живые мертвецы да големы обходят этот дворик стороной, отваживает во избежание всяческих недоразумений и тех и других строгое-престрогое заклятие. И что интересно, подпитывает его вовсе не хозяин заведения, а по негласному сговору — сами посетители.
В обычные будние дни я в кабачке у Жонглёра только обедаю, но когда поэтическая сущность золотого дракона принимает обязанность по охране Вещи Без Названия у боевой (проще говоря, когда ведущий наше общее домашнее хозяйство Ашгарр подменяет в Подземелье заскучавшего по белому свету Вуанга), ещё и ужинаю. Готовить дома не то чтобы ленюсь, просто не успеваю, а то, что готовит на побывке наш воин, могу, конечно, попробовать разок-другой, но не более того. Ну не лезет мне в глотку рисовая размазня с маринованными водорослями, да и от кисло-сладкого соуса из ферментированной сои душу, извините, воротит. Собственно, вот почему я вечером того суетного дня, прежде чем вернуться к поиску перепуганного трикстера, завернул на Чехова. Как говорится, война войной, а обед (в данном случае — ужин) по распорядку.
Хотя если разобраться, если глубже копнуть, не только и не столько голод потянул меня в кабачок Жонглёра. В большей мере — сыщицкий интерес. Ведь именно сюда, в этот небольшой подвальчик, где за триста лет практически никак не изменились ни интерьер, ни кухня, ни общая атмосфера благодушного разгула стекаются новости, волнующие умы и будоражащие души колдовской публики нашего никуда в отличие от столиц не торопящегося, но всё-таки по-современному суматошного города. И я надеялся — чем чёрт не шутит, вдруг кто-то что-то слышал краем уха — разжиться какой-нибудь полезной информацией по делу, связанному с хамским мороком в детском саду. Ну и заодно уж про молодого да прыткого волка-оборотня стоило людей и нелюдей порасспросить. Ведь кто-то же его знает. Пусть одиночка, пусть новообращённый, пусть не имеет колена восходящего, но не с Луны же в Город свалился.
Спустившись вниз по древним, с затёртыми углами ступенькам, я, прежде чем войти в зал, прошёл из тесного холла-предбанника в туалетную комнату. Нет, не по зову природы, пока ещё нет, а просто потому что умыться захотелось после случившихся развесёлых ретирад и погонь. Вообще-то, не плохо было бы, конечно, душ принять, а лучше — чтоб всерьёз взбодриться — окатить себя водой холодной родниковой, но тут уж хоть как-то.
В тот момент когда, обтерев лицо бумазейной промокашкой, расчёсывал пятернёй (гребенку в бардачке оставил) длинные перекрученные пряди, в огромном венецианском зеркале, обрамлённом благородно позеленевшей бронзой, возник старик в чёрном фраке и высоченном цилиндре. Возник как всегда беззвучно и настолько внезапно, что я, хотя и помнил-понимал умом, что в комнате один, рефлекторно оглянулся.
Старик, чьё сморщенное лицо напоминало компотную грушу, удовлетворёно и с подленькой ехидцей — ух, как же по нраву ему пришлось моё секундное замешательство — хихикнул, после чего оглядел меня критично с ног до головы и заметил в своей обычной нагловатой манере:
— Чего-то как-то не очень авантажно ты нынче выглядишь, дракон.
— А ну-ка сгинь, прескверный гость, — одолев невольное смущение, приказал я вредному старикашке.
Приказал вроде бы строго, категорично даже, однако приказом тот пренебрёг и никуда не исчез. Мало того, подбоченился и, скривившись в глумливой ухмылке, заметил:
— Это ещё глянуть надобно, кто тут у кого в гостях.
В определённом смысле он был, конечно же, прав: я-то сюда изредка по естественным нуждам забегаю, а он, обитатель зазеркалья, окрещённый местной бестией-братией отчего-то Сычом Внезапным, уже полгода в этой комнате на постоянной основе обретается. Правда, не для каждого — уж каковы критерии, бог его знает — отражается. Это сейчас. А первое время так и вообще никому не показывался. Кочевряжился. Обиженного изображал. Не понравилось ему, видите ли, что конфискованное молотобойцами у репрессированного чернокнижника Ходотаева-Якунчика и переданное Жонглёру для общего пользования старинное зеркало-заманиху повесили в столь непотребном месте. Оно ж, понимаете, когда-то украшало будуар — о-го-го го-го! — лучшей баядерки всех времён и народов прима-балерины Его Величества Императорского балета Элеоноры Игнатьевой, а тут вдруг людишки поганые его в клозет определили. Что за бесцеремонность такая! Но потом — ничего, отошёл Сыч мало-помалу, смирился с не слишком престижной пропиской. И даже на полном серьёзе взялся подвыпивших посетителей в зеркальные тенета затаскивать. Но это он, конечно, зазря старался. Понапрасну тужился. Чай не будуар здесь прелестницы егозливой, любовников которой можно в охотку туда, откуда возврата нет, безнаказанно заманивать. Нет, не будуар. И даже не альков. Здесь место особенное, миротворное. Все до единого посягательства на магическое душегубство нейтрализовало оно без особого труда. Так-то вот. Впрочем, по прошествии времени убивец потусторонний и сам успокоился, больше не горячится. И хотя всё ещё зазывает приглянувшихся посетителей на рюмку-другую чаю, но уже без былого азарта, больше по привычке. Вот и на сей раз вяло, безо всякой надежды на успех, предложил:
— Не заглянешь на огонёк, дорогуша? Посидим душевно. Глинтвейну горяченького хлебнём, книжицу вслух почитаем. Не желаешь ли? Ась?
В следующий миг по зеркальной глади пробежала стеклянно-серебристая рябь, и под мышкой у старика действительно появилась увесистая рукопись в сохранном переплёте с застёжками и следами от утерянных наугольников. И вот что забавно, её кофейного цвета с разводами, из хорошей кожи обложка показалась мне до боли знакомой: потёртая такая, под определённым углом на корешке вензель золотистый виден и ещё одно теснение — номер тома арабской цифрой "три". Именно эту самую книгу я читал накануне ночью во сне. Точно-точно. Содержание, разумеется, благополучно позабыл, помнил только, что текст весьма оптимистичный и что проснулся на самом интересном месте.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |