Сейчас же выглядело все полнотой беспросветного мрака, ни больше, ни меньше. Борьба за мягкость туалетной бумаги, теплоту джакузи, чувствительность фалоимитатора, удобство интерьеров, толстоту банковской карты и многого другого — привели Карину Карловну к степени очевидного безумия. Глупый вопрос возвращал ее во времена советских ненавистных, сейчас кукол, где она хнычет возле матери. Та не хочет ее слушать и пихает в рот Карины безвкусную манную кашу без сахара. Вопрос этот остался, как казалось там навсегда — ‘’За что? Почему?‘’ — Карина Карловна считала, что все осталось позади. Вопрос казалось, испарился, канул в небытие по пришествию новой настоящей жизни со всеми ее прелестями и что важнее осознанием этих прелестей, как незыблемой аксиомы бытия. Но не тут-то было, он возвращался время от времени и сейчас надсмехался над ней — ‘’За что? Почему? Как такое могло случиться?‘’.
Воспоминания начали наползать. Она со злостью, во второй раз представила свою давно умершую мать, швырнула об стену первый попавшийся предмет. Перевернула пинком, пыхтя от ярости попавшийся на пути табурет. Войдя в раж, Карина Карловна начала разбивать все, что ей попадалось под руку, пинать и пихать то, что было возле ног. При этом она жутко вопила, визжала извергая проклятия на прошлое, настоящее, будущее и многое другое, что только могло посетить ее воспаленное воображение.
Сорвав со всей силой с окна занавеску, Карина Карловна бросила ее под ноги, с яростью разъярённой кошки, начала ее топтать. Лицо исказилось, губы и без того тонкие слились в узенькую полоску. Глаза сверкали. Увеличившись, они делали Карину симпатичнее. Очки из коллекции ‘’optic gold lux‘’ отсутствовали, мина превосходства была не нужна, от этого глаза Карины приобрели потерянную глубину, она не видела своих глаз, зато они увидели через окно что-то интересное.
Без всяких сомнений — это был Эдя, Эдичка Калакакин. Карина Карловна выдохнула в одно мгновение, отключившись от собственной истерики.
— Господи. Опять обасрался ничтожество — сказала Карина сама себе вслух — Уродец, и есть уродец — продолжила Карина
Как ни крути, а появление здесь знакомого, пусть это даже Калакакин, обрадовало Карину. Настроение заметно изменилось. Карина с удовольствием наблюдала за комичным положением, в которое попал ее бывший супруг. Лицо прояснилось, губы приобрели обычную форму. Глаза еще оставались в необычном ракурсе, не успев принять свою жесткость с ледяным отблеском презрения. Ей стало смешно. Калакакин открывал рот, что-то говоря сам себе. Затем она видела, как над ним смеются посторонние бабы.
— Для баб ты Эдя всегда будешь посмешищем — произнесла Карина, начав поправлять волосы, приводить в нормальный вид то, что называлось халатом. С ужасом еще раз осмотрела свое белье, в виде панталон с кружевами на ляжках, неестественного своей формой лифчика.
— ‘’Тьфу ты‘’ — это единственное, что пришло ей в голову.
Калакакин очистил, как мог пальто. Карина Карловна испугалась, что этот уродец сейчас пропадет, просто отправившись вглубь неизвестной улицы. Исчезнет, как будто его и не было. Карина стала сильно стучать по стеклу с криком.
— ‘’Эдя‘’, но Калакакин не слышал ее. Карина Карловна побежала к двери. Выскочила в парадную, но услышав звук на первом этаже, вернулась к двери. Пьяный голос напевал что-то несуразное. Показываться в таком обличии перед очами пьяного забулдыги, Карина не могла. Это было слишком, не смотря на желание встретиться с Калакакиным. Если кто-нибудь еще вчера, сказал бы Карине Карловне, что она, как озабоченная баба побежит в одном халате навстречу Калакакину, она выцарапала этому или этой сволочи глаза. Это было бы оскорбление, а сейчас она сжимала губы от досады на пьянчугу, что по-прежнему пел какую-то тарабарщину, усевшись своей жопой на ступеньки лестницы между первым и вторым этажом.
Дверь стукнула, кто-то вошел в парадную. Карина Карловна выглядывала между пролетами, надежда ей подсказывала появление Калакакина. Через несколько секунд она увидела его, еще секунда, и зазвучал знакомый голос.
— Товарищ, где здесь квартира номер пять?
— Наверх ступай говнюк, тамбовский волк, тебе товарищ — нагрубил Калакакину пьянчуга, но Калакакин смело обойдя его, двинулся вверх.
— ‘’Точно Иннокентий Иванович говорил о том, что Эдя приходил к нему с такими же проблемами, что и я‘’ — подумала Карина Карловна.
Она бросилась внутрь квартиры, закрыла дверь. После чего вальяжно подошла к зеркалу, посмотреть на себя, в ожидании Калакакина.
— ‘’Кто бы мог подумать‘’— усмехнулась она.
Зеркало в коричневой раме с искусно вырезанными фигурками; ангелочков, звездочек, солнца, луны. Под полотном зеркальной поверхности, нижняя часть рамы, в виде такой же ажурной полочки. Настоящее дерево с глубокой пропиткой.
— ‘’Хорошая вещь‘’ — подумала Карина Карловна.
В этот момент раздался стук в дверь. Поправив халат, еще раз проведя руками по волосам, Карина Карловна попыталась увидеть свои очки, но их не было. Стук повторился.
— Кто еще? — спросила она через дверь, делая свой голос, как можно грубее.
— Это я Эдя, Карина открой, пожалуйста.
— Чего тебе еще надо неудачник.
— Открой дверь — голос Эдуарда Арсеньевича звучал неожиданно смело.
Заскрипел замок, дверь двинулась навстречу Эдуарду. Карина Карловна показалась, ему прямо обворожительной, к тому же на ней не было этих гадких очков, которые, как, оказалось, очень сильно определяли степень стервозности
— Ну и что Эдя — сказала Карина Карловна, как будто Эдя приперся к ней в их обычной реальности.
— Домой пришел, дорогая. Если ты не в курсе, мы с тобой муж и жена. В исполкоме мне дали адрес, и вот я здесь.
— В каком еще исполкоме? — округлила глаза Карина Карловна.
— В обыкновенном исполкоме, где я имею честь служить, на благо народной власти под мудрым руководством совета народных комиссаров, партии большевиков.
Эдуард Арсеньевич уселся на табуретку, оглядывая убранство квартиры с заметной долей обреченности.
— Так значит, здесь мы с тобой живем. Что же совсем неплохо, для нынешнего положения.
Карина Карловна сохраняла молчание, но длилось это не долго.
— Значит так Калакакин, не строй из себя чего-то, как был ты неудачник так им и останешься. Это первое, а во вторых поясни мне, чем тогда занимаюсь я.
— Я не знаю, видимо, прячешься за моей шкурой. Скрываешь свое происхождение, прежнее место работы. Ты же у нас управляющая заводом, верная овчарка эксплуататоров. Вот и сидишь, зубы скалишь.
Эдуарду понравились собственные слова. И то, как он их говорил, и то, как реагировала на них Карина, не зная, что ей сказать и, как себя показать.
— ‘’Совсем неплохо получается. Квартира есть, должность в том же здании. Обустроенности нет, комфорта, да и хрен с ним, стерпеться слюбится’’.
Эдуард понял, что в его голову лезет дурость, какое может быть стерпится, — как попасть домой, вот о чем нужно думать.
— Давай, дорогая раздевайся, будем супружеский долг исполнять.
От прозвучавшей наглости Карина Карловна поднялась со стула, на котором сидела до этого напротив Эдуарда Арсеньевича.
— Скажи Эдя, у тебя при новой власти размер увеличился или как?
Карина Карловна заглядывала Эдуарду в глаза, продолжая вопрос мимикой на лице: — ‘‘Ну, как а? Ну, как Эдя выросла пиписька? ‘’
— Не знаю, не смотрел еще размер, вот сейчас и проверим.
Эдуард Арсеньевич осмелев, обнял Карину Карловну за плечи, сейчас он был готов на все лишь бы удовлетворить свое желание обладать бабой.
Карина Карловна начала вырываться, отпихивая, что было сил Эдуарда.
— Руки убери! — кричала она, Эдуард, от этого лишь сильнее распалялся.
— Отпусти сука, тебе сказала — плевалась слюнями Карина Карловна.
— Нет, это ты Кариночка сука, причем отъявленная. Никто тебе здесь не поможет.
— Ты знаешь, что тебе будет за изнасилование — Карина Карловна применяла последние попытки образумить Эдуарда Арсеньевича.
— Успокойся, ничего мне не будет, потому что и нас с тобой здесь тоже нет.
Эдуард оттащил ее на кровать, жадно тискал грудь, порвал пуговицы на халате. После отчаянных попыток освободиться от Эдуарда Арсеньевича, Карина Карловна потеряла посадочное место своих панталон, они болтались чуть ниже колен, связывая ноги. Еще через минуту, она поняла, что сама хочет сдаться неожиданному напору Эдуарда. Немножко еще по сопротивлявшись, для полного удовольствия, Карина Карловна сказала.
— Ну, хватит пыхтеть, я уже сама готова. Доставай свое хозяйство, может и вправду, подрос твой свисточек.
Эдуард Арсеньевич быстро освободился от брюк, но подштанники не поддавались. Он не мог понять, как они крепятся на его заднице, пока Карина Карловна не развязала завязку сбоку.
Ого! — произнесла она.
Эдуард Арсеньевич не верил своим глазам, не верила своим и Карина Карловна. Прибор Эди действительно вырос почти втрое, без участия доктора Шабанеуса. Эдуард сиял от удовольствия, разглядывая свое достоинство. Карина Карловна, обалдевшая не меньше, не могла отвести глаз, восхищаясь размером возбужденного достоинства, которое видела до этого в несколько ином виде.
— Эдя что замерз. Давай испытаем твой прибор. Я уже не могу ждать.
Карина Карловна быстро улеглась на кровать, согнула ноги в коленях кверху, открыв полный доступ в себя для Эдуарда. Тот заурчал от вида долгожданного в сегодняшний день подарка судьбы. Жадно ввел свой обновленный прибор в гостеприимное лоно Карины Карловны. Ощущения вознесли его на вершину, размер проникал в Карину невероятно глубоко. Карина Карловна извивалась от удовольствия, Эдя от этого испытывал невиданное до этого блаженство: ‘’наконец-то, наконец-то‘’— думал он про себя. Привычные тридцать секунд длились уже, как минимум три минуты, и Эдуард понял, что народился заново. Покрывало прилипло к спине Карины Карловны, она покрасневшая, вспотевшая, не стесняясь громко кричала.
— ‘’Еще Эдя, не останавливайся Эдя, глубже, еще глубже Эдя‘’.
Профессор Смышляев, прячась за афишную тумбу, ожидал появления товарища Калакакина, который, несомненно, должен появиться здесь. Знакомая долговязая фигура показалась из-за угла, и профессор вздохнул свободно. Теперь он здесь, по крайней мере, не один.
Чтобы выбраться из кошмара, ему нужен Калакакин и, по всей видимости, тот сумасшедший, что хотел вернуть свою корову. Скорее даже этот второй, но здесь ли он? Калакакин здесь, значит здесь и Карина Карловна…
…Проснувшись утром, профессор не узнал свою квартиру. Расположение и количество комнат в девять штук оставалось прежним, а вот все остальное, извольте. Профессор долго тряс головой, запихивал ее под струю холодной воды, но кошмар и не собирался его оставлять. Выглянув за дверь, он увидел, что убранство подъезда поменялось. Выбравшись на балкончик с ажурно-коваными ограждениями, профессор понял, что и вокруг дома происходит чужеродное действо.
— Я-то, как сюда попал, для чего и зачем? — спрашивал он сам себя, — Вроде никогда и ничего подобного не было, неужели такие штуки могут быть заразными.
Собрав свои эмоции в кулак, профессор спокойно отправился на кухню, чтобы перекусить. К его радости продукты были. Он основательно подкрепился, хотя и всухомятку. Деньги в карманах брюк тоже имелись, они, как и все остальное изменили облик, но деньги есть деньги, свое назначение они не утратили, а это главное.
— Нужно найти Калакакина, Карину, и что самое важное, этого идиота с коровой.
Профессор обстоятельно наметил план действий.
— Калакакин сто процентов на своем месте. Вполне, может быть, там и этот с коровой. Справки ему были нужны туда, Карина Карловна, впрочем, это не так важно.
Профессор убедил себя, затем все же суеверно, что-то прошептал наудачу.
— Нет, не мог я здесь один оказаться — сказал он себе еще раз.
Эдуард Арсеньевич с опаской направлялся на службу. Он не знал, чем он должен заниматься, как ему себя вести, о чем говорить. От этого голова Эдуарда гудела роем растревоженных пчел, превозмогая мысли не самого веселого свойства. Не дойдя сотню метров до исполкома, он услышал тихий шепот со стороны тумбы с рваными объявлениями и афишами.
— Эдуард Арсеньевич остановитесь.
Эдуард решил, что это ему послышалось, внутри напряженной и без того головы, но голос прозвучал сильнее и четче.
— Товарищ Калакакин подождите.
От слова товарищ, Эдуард Арсеньевич немедленно остановился, и сначала не узнал человека, который робко оглядываясь по сторонам, подходил к нему. Только сблизившись на расстояние в пару метров, он понял, что это профессор Смышляев Иннокентий Иванович.
— Профессор это вы, какое счастье! Вы должны мне помочь вернуться домой. Я вас Христом богом прошу — Эдуард, забыв обо всем на свете, схватил профессора за рукав.
— Только тише про Христа бога, вы все-таки служащий исполкома.
— Понял, все понял, дорогой профессор — мямлил Эдуард, опустив рукав профессора.
— Вы на службу, правильно я понимаю?
— Да, иду туда, у меня нет, по всей видимости, другого выбора. Если я не пойду, то тогда не знаю, что вообще будет. Я не знаю, вот и иду, в этот исполком на трясущихся ногах.
— Ничего, мой дорогой, вы все правильно делаете. Идите пока что туда, работайте на благо отечества, а потом решим и что-нибудь придумаем. Скажите Эдуард Арсеньевич, а вы не видели здесь некого гражданина, который хочет вернуть свою корову?
Профессор говорил спокойно, но все же иногда бросал свой взгляд украдкой по сторонам.
— А вы откуда Иннокентий Иванович знаете про этого человека? — изумился Эдуард Арсеньевич.
— Знаю, милейший Эдуард Арсеньевич.
— Я вместе с ним оказался здесь, прямо из нашего здания ‘’Грядущего общества‘’ — громко произнес Эдуард.
— Тихо, прошу вас тихо. Какое еще ‘’Грядущее общество‘’. Нужно быть очень осторожными если мы все хотим вернуться в благословенное время, этого самого ‘’Грядущего общества‘’. Еще нужно отыскать этого с коровой. Я думаю, что от того сможет ли он вернуть корову, зависит наша с вами участь.
— Еще Карина Карловна — прошептал Эдуард.
— Вы ее видели? — спросил профессор.
