Исправить всё

Давайте познакомимся поближе с этим человеком, которого мы с вами еще не знаем, но которому довелось сыграть немаловажную роль в трагедии под названием "Чернобыльская катастрофа" и, заодно, в нашей истории. Дятлов Анатолий Степанович — родился 3 марта 1931 года в селе Атаманово, Красноярского края. Отец его, инвалид первой мировой войны, работал на реке Енисее бакенщиком. Мать была домохозяйкой. Жили они бедно, и с детства Толя познал труд, помогая матери по хозяйству и отцу в работе. Да и кому, в те военные годы было легко?

Как-то раз, наблюдая за работой землекопов, которыми руководил мужчина, с портфелем в руках, бойко раздававший указания, как и где надо копать, отец погладил сына по голове своей жесткой, мозолистой рукой и сказал,

— Учись сынок. Если будешь ученый, то будешь ходить с портфелем, а если нет, то всю жизнь будешь копать землю лопатой. Эти слова отца Толя запомнил на всю жизнь и учился упорно, не давая себе поблажек. Он не хотел всю жизнь ходить с лопатой. К тому же, голова у него была светлая, и учеба давалась ему легко.

После окончания 7-ми классов в 1945 году, он поступил в Норильский горно-металлургический техникум, на электротехническое отделение, которое закончил с отличием в 1950 году. Три года отработал в Норильске, на одном из предприятий Министерства Среднего Машиностроения. В 1953 — 1959 годах учился в Московском Инженерно-Физическом Институте, который окончил также с отличием, получив квалификацию инженера-физика, по специальности автоматика и электроника. По распределению был направлен на судостроительный завод им. Ленинского комсомола в город Комсомольск на Амуре, где трудился в должностях старшего инженера, начальника физической лаборатории, сдаточного механика главной энергетической установки атомных подводных лодок. В 1973 году, он перевелся на строящуюся Чернобыльскую АЭС, где прошел путь от зам. Начальника реакторного цеха, до зам. Главного инженера станции по эксплуатации.

Характер людей закладывается в детстве. Упорства Анатолию Степановичу было не занимать, а те слова, сказанные его отцом, пожалуй, и определили всю его дальнейшую судьбу. Был ли он счастлив? Сам он считал, что да. Ему нравилась его работа, и эта должность его вполне устраивала. Конечно, работа отнимала много времени. Пожалуй, не было дня, когда бы он провел на работе девять часов, а поначалу, в период строительства и сдачи станции, приходилось сутками не возвращаться домой, но даже и это приносило ему удовлетворение. Приятно было осознавать, что окружающие относятся к тебе с уважением и ценят тебя, как специалиста. Не лукавя, он мог сказать, что в деле своем разбирается хорошо. Реактор и системы его обслуживающие, знал досконально, не раз пролез по всем местам и потрогал все своими руками. Безусловно, помогали в работе знания, полученные в институте, и опыт предыдущей работы.

В этот день, Анатолий Степанович вышел из дома на полчаса раньше, чем обычно. Причиной тому был звонок Главного инженера Акинфеева, который сообщил, что сегодня к ним, на четвертый реактор, приезжает комиссия из Москвы, и просил прибыть пораньше.

Все это было необычно и настораживало Дятлова. Дело в том, что именно на сегодня были запланированы испытания турбогенератора в режимах совместного выбега с нагрузкой собственных нужд, и надо сказать, что в составлении программы этих испытаний он принял личное участие. Но, в конце концов, не такое это большое дело, чтобы по этому поводу приезжала комиссия из Москвы.

На проходной, как всегда, Анатолий Степанович поздоровался с вахтером, затем прошел в свой кабинет и позвонил на блок, чтобы выяснить обстановку, переоделся в рабочую форму, достал из пачки "Приму" и закурил, как всегда делал перед работой. Мысли все крутились вокруг этой комиссии. Уж сколько комиссий видел на своем веку Дятлов, и ни разу, ни одна из них не помогла решить ни одного вопроса. Они успели его "достать" еще во время строительства четвертого энергоблока. Допустим, приезжает проверяющий, для контроля монтажа трубопровода, и специально составляется график монтажа, таким образом, чтобы работы были закончены к его приезду, хотя всем абсолютно ясно, что закончены они быть не могут, что для этого нет ни кадров, ни оборудования, а, поди ж ты, все равно планируют закончить работу именно ко дню приезда высокого гостя. А потом, ненужные ссоры, скандалы, выкручивания рук и прочие неприятности.

Сначала Дятлова все это страшно выводило из себя, а потом он привык и смотрел на проверяющих, как на неизбежное зло, а на подхалимские качества своих непосредственных начальников, как на неизменную физическую величину. Ибо, человека, лишенного этих качеств, никто, никогда не назначит начальником.

Наконец, Анатолий Степанович докурил свою сигарету, поднялся и отправился в БЩУ-4. Как всегда, по дороге туда, он зашел на третий щит управления, справиться, как дела и поговорить с операторами, и уже после этого, пошел на четвертый щит. Там его уже ждал встревоженный Акинфеев.

Привет, Степаныч, — Главный инженер протянул ему руку. Было видно, как он нервничает.

Ну, что слышно? — Дятлов ответил ему на рукопожатие, — Что за комиссия? И чего так внезапно?

Сам не знаю, — Акинфеев покосился на персонал, стоявший неподалеку и, понизив голос, чтобы никто не услышал, сказал, — Только не нравится мне все это, потому, как в этой комиссии два представителя ИАЭ, в том числе, сам Алексеев, и три представителя из КГБ. Вот теперь и соображай, — и он многозначительно посмотрел на Дятлова.

Что и говорить, внезапный приезд на предприятие сотрудников КГБ, да еще из Москвы, не сулил ничего хорошего. Весь вопрос был в том, кому? Невольно, холодок пробежал у Анатолия Степановича по спине, когда подумал он, что, может, не зря приурочили они свой приезд к проведению испытания?

Ладно, Петрович, — постарался отогнать он плохие мысли, — Время покажет, что им надо, а пока, я пойду, поговорю с народом, — и Дятлов пошел выяснять, как прошла смена и какова сейчас оперативная обстановка на четвертом энергоблоке.

Глава 14

Ночь, улица, фонарь, аптека

Бессмысленный и тусклый свет.

Живи еще хоть четверть века —

Все будет так, исхода нет.

Умрешь — начнешь опять сначала,

И повторится всё, как встарь:

Ночь, ледяная рябь канала,

Аптека, улица, фонарь.

А. Блок.

Двадцать пятого апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, в двадцать три часа тридцать пять минут к проходной четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС на большой скорости подкатили три черных Волги. Из них вышли шесть человек и направились к зданию. Это была комиссия, прибывшая из Москвы, в составе:

Президент Академии Наук СССР академик П.А. Алексеев, сотрудник ИАЭ В.П. Волков, полковник КГБ Никитенко Г. Ф., майор КГБ Зиновьев В.И., капитан КГБ Кольцов В.П. и Костров С.Д..

Прибывших, уже ждали: начальник службы безопасности ЧАЭС Мазунов В.С., Главный инженер В. П. Акинфеев, и зам. Главного инженера по эксплуатации Дятлов Анатолий Степанович.

Вновь прибывшие, обменявшись короткими приветствиями, быстро прошли на территорию и направились в помещение блочного щита управления (БЩУ). Во время пути, Сергей, оказавшийся рядом с Дятловым, нашел время, обратиться к нему со словами,

— Анатолий Степанович, мы прибыли сюда по делу чрезвычайной важности. Прошу вас не нервничать и не злиться, но обдумать, что может послужить причиной возможной аварии? Прошу Вас не считать меня идиотом, но может быть стоит отказаться от испытания?

Надо пояснить читателям, что в этот день, двадцать пятого апреля, четвертый энергоблок, по согласованию с энергосистемой, должен был остановиться на профилактический ремонт. Одновременно с этим должна была проводиться программа испытаний турбогенератора Љ 8 в режимах совместного выбега с нагрузкой собственных нужд.

С какой стати? — вспылил Дятлов, — Вы что думаете, что мы здесь совсем дураки? Или нам жизнь надоела? Будьте уверены, молодой человек, что испытания будут проведены в соответствии с Регламентом и никакой опасности не представляют.

Было видно, что молодой человек из комиссии явно был на взводе и с трудом держал себя в руках. Потому как, услышав такой ответ, он побледнел, отвернулся от собеседника и выругался, впрочем не по матери.

Эх, Анатолий Степанович! — преодолев этот приступ злобы, укоризненно покачал головой Костров, — И вы меня не поняли. И у вас голос самолюбия громче голоса рассудка. Да будь моя воля, я бы просто запретил испытания и все, но я вынужден пытаться уговаривать людей спасти свою жизнь и каждый раз упираюсь, как в стену, в их гордыню.

Он отошел, не желая далее продолжать этот разговор.

Через две минуты члены комиссии вошли в помещение щита управления. Начальник смены блока, сдающий свое дежурство, Ю. Трегуб, доложил им обстановку: к середине дня мощность реактора снизили до 50-ти процентов и остановили один из двух турбогенераторов (ТГ). В 23 часа 10 минут, после разрешения диспетчера энергосистемы, начато дальнейшее снижение мощности реактора. В 00 часов 26 апреля при передаче смены, мощность реактора составляла 750 МВт, ОЗР — 24 стержня. Все параметры в норме, согласно Регламенту.

Надо заметить, что в этот день в БЩУ собралось необычайно много людей.

Кроме вновь прибывших членов комиссии, это были: начальник смены блока

А.Акимов, оператор Л.Топтунов, стажеры В.Проскуряков и А.Кудрявцев. Задействованные в эксперименте работники электроцеха; Сурядный, Лысюк, Орленко. Пусконаладочного предприятия: Паламарчук, заместитель начальника турбинного цеха Давлетбаев. Начальник смены реакторного цеха В.Перевозченко, а также, оставшиеся с предыдущей смены, Ю.Трегуб и С. Глазин.

Народу, как сельдей в бочке, — недовольно проворчал академик Алексеев.

Что делать? — Испытания, — извиняясь, объяснял Акинфеев.

Члены комиссии расположились в стороне, стараясь не мешать оперативному составу в работе. Откровенно говоря, трое из них ничего в окружающих приборах не понимали, четвертый, то есть Сергей, пытался сориентироваться в обстановке, так как имел высшее техническое образование, и окружавшее отдаленно напоминало ему щит управления ТЭЦ. Зато два других члена комиссии: Волков и Алексеев, безусловно, были специалистами высшей квалификации, и их задачей было не допустить нарушения бригадой техники безопасности.

В 00 часов 10 мин, при переходе с локального автоматического регулятора (ЛАР) на регулятор с боковыми ионизационными камерами (АР), произошел провал мощности до 30 МВт. Это было серьезное, на грани допустимого, снижение мощности, но все же, на грани, а не выходящее за грань. Поэтому, когда Зам Главного Инженера Дятлов дал команду поднять мощность. Возражений со стороны членов комиссии не последовало. По предложению Акимова подъем ограничили до 200МВт. В 00час 43мин заблокировали сигнал АЗ реактора по останову двух ТГ. Несколько ранее переведена уставка АЗ на остановку турбины по снижению давления в барабан-сепараторах с 55 атмосфер до 50. В 01 час 23мин 04сек закрыты стопорные клапаны, подающие пар на турбину. Начался эксперимент по выбегу ТГ.

Незадолго до этого, в 01час 15 мин, Сергей подошел к Дятлову и, отведя его немного в сторону, негромко сказал,

Анатолий Степанович, прошу Вас с этого момента соблюдать максимальную осторожность и запоминать все, что делается в этом зале, — и, увидев удивление на лице собеседника, добавил, — Поверьте, это очень важно.

Затем он подозвал к себе Зиновьева с Кольцовым и вместе с ними подошел к академику Алексееву.

Петр Алексеевич, — обратился он к академику, указывая на панель безопасности,

Насколько я понимаю, испытания прошли успешно, и сейчас все в норме. Вы согласны, что реактор можно глушить?

Конечно согласен, — академик был зол, — И вот, что я вам скажу, молодой человек, незачем меня было отвлекать от дел и тащить в такую даль, из-за дурацких слухов.

Спасибо, — жестким тоном оборвал Сергей академика, — Об этом мы еще успеем поговорить, а теперь надо закончить дело.

Возмущенный академик разве что не плюнул от злости. Отойдя от академика, Костров подошел к Волкову.

— Ну, как, Валерий Павлович, у вас есть претензии к работе

операторов?

Нет, все делается согласно Регламенту. Был один скользкий момент, связанный со снижением мощности, но он уже пройден. Сейчас положение стабильное и устойчивое, о чем свидетельствуют показания приборов.

Валерий Павлович, — Костров взял его за рукав, оглядываясь, нет ли рядом кого из персонала станции?

Скоро начнется остановка реактора. Что сейчас может оказаться причиной аварии?

Волков удивленно взглянул на Сергея, — Типун вам на язык. Вы так говорите, будто знаете, что авария точно совершится.

Валерий Павлович, — поторопил его Костров, — У нас очень мало времени. Я повторяю свой вопрос. Что в данный момент может послужить причиной аварии, буде такая произойдет?

Волков секунду подумал. Было видно, что он колеблется, не зная, как могут быть восприняты его слова? Но потом твердо ответил,

Только ошибки в конструкции реактора.

Между тем испытания подошли к концу. Со снижением оборотов генератора после прекращения подачи пара на турбину, снизились частота электрического тока, обороты и расход циркуляционных насосов, запитанных от выбегающего генератора. Расход другой четверки насосов немного возрос, но общий расход теплоносителя (воды) снизился на 15%, при этом вносится в реактор положительная реактивность (что, плохо), но АР стабильно удержал мощность реактора, компенсируя эту реактивность.

В 01 час 23 мин 40 сек начальник смены, Александр Акимов, приказал заглушить реактор по окончании работ. Оператор реактора Леонид Топтунов снял с кнопки АЗ колпачок, предохраняющий от случайного, ошибочного нажатия, и нажал кнопку. По этому сигналу 187 стержней СУЗ (системы управления и защиты) реактора начали движение вниз, в активную зону. На мнемотабло загорелись лампочки подсветки, и пришли в движение стрелки указателей положения стержней. На пульте управления реактором было видно, как огоньки индикаторов разбаланса АР прыгнули влево, показывая снижение мощности реактора.

Ну, вот и все, — тихо сказал на ухо Никитенко академик Алексеев, — Стоило ли нам из-за этого мотаться в такую даль?

И тут началось нечто невероятное. После небольшого снижения, мощность реактора вдруг стала увеличиваться со все возрастающей скоростью. Появились аварийные сигналы. Топтунов крикнул об аварийном увеличении мощности. Акимов подскочил к пульту и обесточил электромагнитные муфты приводов стержней СУЗ. Но сделать уже ничего было нельзя, ведь стержни и так шли в зону, а мощность росла. С коротким промежутком последовали два мощных взрыва. Стержни АЗ (аварийной защиты) прекратили движение, не пройдя и половины пути. Идти им было некуда.

В 01 час 23 мин 47 сек реактор разрушился в результате теплового взрыва, вызванного разгоном мощности. Это был крах. ЭТО БЫЛА КАТАСТРОФА.

Несколько секунд все находящиеся в помещении БЩУ пребывали в состоянии полной растерянности. Даже Никитенко, не представляя себе всего ужаса случившейся