По темной стороне

Светлое пятно с ярким веселеньким логотипом кондитерского магазинчика, розовеющим на боку каждой упаковки — кусок пирога с очень реалистичной вишенкой, парящий на насыщенном малиновом фоне, с блестящей рыжей надписью "Витаэ", — неизменно притягивало взгляд.

— А "Витаэ" что-нибудь значит? — осторожно спросила я, немного сомневаясь, что добропорядочные велари решатся использовать для названия своего магазинчика мертвый язык.

Зря сомневалась, как оказывается.

— Сладкая жизнь, — перевел для меня Раяр, требовательно спросив: — Почему ты больше не радуешься?

И взгляд такой напряженный, строгий, неприятный очень. Под таким взглядом радоваться совсем не хотелось.

— ‎Ну, я замерзла, устала, переодеться хочу, и вы... смотрите.

Хищник нахмурился, пропустил мимо ушей почти все мои слова, зацепившись за то, что ему на данный момент казалось важным:

— Если я отвернусь, ты будешь радоваться?

И вот как он себе это представляет вообще, интересно мне знать?!

— С-с-сильно сомневаюсь.

— ‎Раяр, — в дверях стоял веселый Делмар, держа в руках мою увечную вешалку для головных уборов, — если ты не знаешь, как нужно обращаться с человеческими женщинами, то мог бы для начала спросить совета у меня.

— ‎Если мне не изменяет память, именно за тобой она совсем недавно гналась со стойкой наперевес, — едко заметил мой кошмар.

А я что? Стою, пятки морожу, бдю. Потому что если не бдить, то из сладкого мне могут достаться только упаковки с остатками крема.

Шлепнув по потянувшейся к коробочке черной лапке, я недружелюбно поинтересовалась:

— А можно я немного в одиночестве побуду?

— ‎Зачем? — искренне удивился Делмар. — Люди существа стайные, вам в одиночестве плохо.

Как о животных говорил, честное слово.

— А еще мы, люди, очень нервные и впечатлительные, и мне нужно хоть немного времени, чтобы смириться с мыслью, что меня снова собирались принести в жертву.

— ‎Да, насчет этого... — встрепенулся Делмар, вновь обращаясь к хищнику: — Яна говорит, ты отдал адептов наярам.

— ‎Морским ведьмам, — влезла я, еще раз шлепнув по очень наглой черной лапе.

— ‎Я так и сказал, — отмахнулся от меня Делмар, удобно облокотившись о косяк двери. Вешалку поставил рядом с собой, крепко держа ее за верхушку. — Кто там с ними был? Наместник? Говорящий?

— ‎С чего ты взял, что с ними был кто-то из главных? — с каменным выражением лица полюбопытствовал Раяр.

— ‎Ты меня за дурака держишь? — возмутился огонек. — Они это спланировали, ждали вас в море, скорее всего рядом с Погасшим островом, раз морские ведьмы оказались неподалеку. Никто из адептов культа не мог с уверенностью сказать, когда именно удастся отыскать сосуд, Зрячие не рождались уже с сотню лет, им не у кого было просить совета. Значит, человечку готовы были ждать долго. Хотя ума не приложу, откуда они узнали, что ты не скормил Яну тьме.

— ‎Я брал ее с собой в Фиду, — неохотно признался Раяр.

Шпионы везде, во все времена, во всех мирах. Ура стабильности! М-да.

Делмар загадочно улыбнулся, но развивать неинтересную для себя тему не стал.

— Так кто там был? — вернулся к насущным вопросам огонек.

— ‎Наместник.

Глаза у него загорелись:

— В следующий раз, когда твою человечку будут похищать, я хочу отправиться с ней вместо тебя! — выпалил он. — Я лет тридцать не питался душой отмеченного матерью.

Раяр поморщился, бросил на меня непонятный взгляд:

— У меня нет желания сейчас это обсуждать. Не смей рисковать ее жизнью, — велел он и сбежал. По-другому назвать это было нельзя.

— ‎Яна, сладкая моя, — задумчиво протянул Делмар, любуясь тем, как медленно тает в воздухе черный туман, оставшийся от перехода. — Раяр на корабле не питался?

— ‎Нет.

Воспользовавшись тем, что я отвлеклась, Бося стянул со стола коробочку с воздушным пирожным.

Шлепнувшись на пол, коробочка раскрылась, но мочалки, под нашими внимательными взглядами, не спешили набрасываться на еду.

— Наместника кто съел?

Я вспомнила зататуированного мужика и честно призналась:

— Морские ведьмы.

— Хм-м-м...

Я искренне полагала, что мы оба следили за страданиями Доси, которая очень хотела набить свое безразмерное пузо сладеньким, но стеснялась столь пристального внимания, а оказывается, нет. Оказалось, Делмар смотрел на меня. Потому, подняв глаза и наткнувшись на его взгляд, я невольно вздрогнула.

— Что?

— Раяр не отдал душу наместника тьме.

Он качнулся в мою сторону, сделал два быстрых шага, с заминкой отпустив вешалку, отчего та опасно пошатнулась.

— ‎И что?

Я не отступила. Не потому, что не испугалась, просто некуда было отступать.

За мной были стол и мочалки, успевшие стащить на пол еще две коробочки. Бисквит и покрытое глазурью печенье.

— Раяр отдал его ведьмам, хотел, чтобы перед смертью наместник страдал.

— ‎То есть существует какая-то принципиальная разница? Съест его какая-то хищная русалка или кто-нибудь из вас?

Я помнила, как один из сектантов самолично себе горло вскрыл, и совершенно точно была уверена, что для того же наместника оказаться съеденным морскими ведьмами было куда как предпочтительнее.

— Мы поглощаем душу, отнимая возможность на перерождение, — буднично, как что-то обыденное, сообщил Делмар. — Брат не стер из нашего мира наместника на этот раз, но это не значит, что он не знает, где его найти. Стоит тому только вновь родиться, как Раяр найдет его. Через сотню лет, через две или через три. Эта душа теперь принадлежит ему, и она скоро узнает об этом.

— ‎Так вы питаетесь эмоциями или душами? — у меня уже мозг начинал закипать.

— ‎Эмоции позволяют нам жить, а души... скажем так, они увеличивают наше могущество. Каждый день рождается несколько новых, совсем еще юных душ, — говорил Делмар со странной, пробирающей до костей нежностью. Ласковый мясник на бойне. — Так почему бы не освободить для них место?

— И все довольны, — проворчала я. — Ваша сила растет, перенаселения в ближайшем будущем не предвидится. Красота.

— ‎Напрасно иронизируешь, — рассмеялся Делмар, — все именно так и есть. Но сейчас тебя должно беспокоить не веларийское будущее.

— ‎А что же? — мне не понравилось, как он это сказал, как посмотрел на меня, и как улыбнулся, тоже не понравилось. Совсем.

— ‎Я видел, как ваше перемещение сбили, к слову адепт оказался совершенно неинтересным, слишком мелкая душонка, слишком много страха. Я его скормил тьме, и мне до сих пор как-то нехорошо, — скривился он, — но сейчас не об этом. Думаю, Раяру очень не понравилось, что кто-то управлял его силой. В прошлом он просто поглотил бы корабль и отправился по своим делам, которые так нагло прервали, но сейчас он договорился с наярами. Позволил погаснуть стольким искрам, отпустил такое количество душ...

— ‎Я искренне стараюсь уследить за ходом ваших мыслей, но не могу. Говорите, пожалуйста, проще.

Делмар хмыкнул, странным жестом, совершенно не вяжущимся с его мрачной персоной, дернул себя за хвост:

— Видишь ли, закончить обряд и поместить в сосуд сознание Рассах после первой неудачной попытки теперь можно только на Потухшем острове, где больше всего энергии матери. Но теперь, распробовав напитанное тьмой мясо адептов, наяры легко почувствуют их приближение.

— ‎Я так понимаю, устроить засаду в море уже больше не удастся?

Делмар кивнул.

— Не удастся, — подтвердил он с загадочной улыбкой, — и я, видимо, никогда тебя не получу.

Прозвучало это странно, но обнадеживающе. Хотя странно все-таки больше.

— Что?

— ‎Если бы Раяр просто ловил на тебя адептов, как собирался, он бы не стал усложнять им жизнь. Мне с самого начала показалось странным, что брат не выводил тебя в город, чтобы продемонстрировать адептам...

— ‎Мы были в Фиде, — воинственно напомнила я, неизвестно зачем пытаясь отстоять свое звание приманки.

— Небольшой городок на окраине, — закатил глаза Делмар, — чудо, что там вообще оказался кто-то из культа.

Я молча ждала, что же он скажет дальше. И огонек не стал разочаровывать:

— Мы измененные, Яна. Мать создала нас такими, какие мы есть, сделала зависимыми от чужих эмоций, — ему было неприятно об этом говорить, рассеянный взгляд скользил по комнате, не задерживаясь надолго ни на одном предмете. — Но для того, чтобы ощущать чужие эмоции и не потерять в них себя, наши чувства также претерпели некоторые изменения.

Я прямо ждала, как он сейчас скажет, что им пришлось отключить свои чувства и теперь они отличаются от дубового пенька лишь тем, что тот не может тебя убить. Или запугать, а потом убить.

Делмар меня удивил:

— Наши чувства и эмоции в несколько раз сильнее ваших.

— ‎И что бы это значило? — я прямо чувствовала в этом его признании какую-то подставу. Но меня озадачили непонятным:

— ‎Учись радоваться для Раяра, Яна.

Возможно, у меня бы и получилось выбить из Делмара хоть какие-то объяснения, но послышалось очередное "плюх", и я не выдержала:

— Да сколько же можно?

Бося опасливо зажмурился, поджав под себя лапки. Дося тоже вздрогнула, но есть не перестала. Вот сразу видно — девочка, наглая и целеустремленная, а мой кошмар говорит, что они бесполые.

— Дося, я посажу тебя на диету! — угроза так себе, конечно, если учесть, что она-то знает, где здесь находится кухня, а я нет... пока нет.

— ‎Ты живешь в его доме, даешь имена его существам, — Делмар сокрушенно покачал головой. — И на что я рассчитывал?

Резко развернувшись, он в задумчивости покинул мою комнату, уже в коридоре категорично и громко заявив:

— Решено. После визита светлых отправлюсь в резервацию, найду себе человечку.

— ‎Тренд этого сезона — человек, — вздохнула я под очередное дерзкое "шлеп". — Да вы издеваетесь?!

* * *

Кто бы знал, насколько легче мне жилось, когда Раяру просто требовалось, чтобы я боялась.

Бояться было несложно, мне даже не приходилось ничего для этого делать, мой кошмар и сам неплохо со всем справлялся, а я просто не пыталась подавить эмоции.

Но... радоваться-то ему как? В гнетущей атмосфере беспросветной мрачноты его замка, прекрасно осознавая, что моей радостью будут питаться, как-то совсем не удавалось настроить себя на оптимистичный лад. Я была унылой лужицей и чувствовала себя соответственно.

Обрадовалась, Яночка, один разочек хищнику, совершенно случайно, теперь давай огребай за свою импульсивность.

Я не верила, что у меня вообще когда-нибудь получится угодить Раяру своими эмоциями, почти не сомневалась в том, что он сам в это не верил, и тем неожиданнее было как-то ближе к вечеру, прогуливаясь по замку мимо библиотеки, случайно застать моего крайне недовольного хищника и подозрительно воодушевленного Делмара.

— Если ты будешь продолжать вести себя с ней так, как ведешь сейчас, — вещал огонек, заложив руки за спину и кружа вокруг стола, за которым сидел Раяр, непримиримо разглядывающий стопки книг, — будешь питаться страхом и раздражением до конца ее дней. Люди, к слову, живут крайне мало...

Оборвав себя на полуслове, он резко обернулся к двери, каким-то образом ощутив мое присутствие.

— ‎А вы что здесь делаете? — осторожно спросила я, нерешительно переступив порог. Нет, если бы они говорили о чем-нибудь другом, не касающемся человеков, я бы прошла мимо, сделав вид, что ничего не слышала и не видела, но обсуждали-то здесь меня...

— ‎Ты как раз вовремя, — обрадовался Делмар, — иди сюда.

Я послушно подошла и даже не сильно удивилась, когда огонек встал позади, опустив руки мне на плечи. Я же теплая, мягкая и вообще очень трогательная.

— Посмотри на нее, — раздалось требовательное над моей головой, и Раяр, до этого со скептическим выражением лица следивший за братом, медленно опустил взгляд на меня.

Я молчала, Делмар тоже молчал, мой кошмар выразительно приподнял бровь, но остался непонятым.

— Что я должен увидеть? — наконец спросил он.

— ‎Очевидное, — Делмар совершенно не умел нормально объяснять, это я поняла еще несколько дней назад, когда он, напустив тумана, потребовал учиться радоваться для Раяра. Я до сих пор не до конца могла понять смысл всего того, что он мне тогда наговорил. Понятнее его слов мне казались даже записи в одной старой потрепанной книге, больше всего похожей на блокнот. Кожаная мягкая обложка, пожелтевшие от времени плотные листы бумаги, легко впитавшие почти не выцветшие чернила, которыми и была заполнена книга.

Автор этой... рукописи утверждал, что самым серьезным и необратимым изменениям подверглись далеко не тела, но сознания хейзаров.

Тьма требовала от своих детей безоговорочной преданности и получила все, что хотела. Не учла, правда, одного: их привязанность к матери была сильной, но на порядок слабее привязанности к своим братьям (и сестре, единственной девочке, которая почему-то считалась неудачным, но не уничтоженным экспериментом).

Их было десять, и они держали в страхе все Темные земли... тогда еще Темную империю, а потом Рассах избавилась от десятого, самого слабого, по ее мнению, хейзара.

Фатальная ошибка, приведшая к заточению в колыбели. Вечный сон. Не сказать, что я ей сочувствовала. Я немного сочувствовала Раяру, который был первенцем, имел самую крепкую связь с матерью и самый большой резерв сил. И самую сложную работу пришлось проделать моему кошмару.

Он ее усыпил, потом хейзары разделили между собой земли и решили навсегда забыть о том, что когда-то над ними стояла сила несоизмеримо больше их собственной. Темная империя развалилась, но никого это не расстроило, кроме, пожалуй, адептов культа Рассах.

И вот стояла я перед хейзаром, который, по идее, должен был бы править Темной империей вместо матери, но который не стал этого делать, и понимала, что случиться сейчас может что угодно. Мне же было совсем непонятно, чем они руководствуются, совершая те или иные поступки. Да я вообще не знала, чего от них можно ожидать...

— У тебя же были люди, — терпеливо напомнил Делмар, чуть сжав мои плечи.

— ‎Которые меня боялись, — раздраженно напомнил Раяр, не отрывая от меня взгляда.

— А ты пробовал с ними разговаривать?

Хищника очень удивил этот вопрос:

— Делмар, стоило мне только оказаться рядом с кем-то из них, как он тут же начинал плакать и молил его не трогать. Как я мог с ними разговаривать? Мне было противно стоять рядом...

— ‎Но она-то тебя не боится! — меня решительно выставили вперед, гордо продемонстрировав чуть опешившему хищнику, который упрямо не согласился с этим заявлением.

— ‎Боится.

— ‎Но не так сильно, как другие, — не унимался Делмар. — Давай, просто поговори с ней. Покажи, что ты умеешь быть милым...

Огонек заткнулся, сраженный нашими недоверчивыми взглядами. Я не поленилась даже шею до хруста вывернуть, лишь бы заглянуть в глаза этому сумасшедшему. Потому что только законченный псих мог хотя бы просто предположить, что Раяр может быть милым.