Дем Михайлов Низший-4

— Так... и что с ними стало?

— Две были уничтожены в один день и час. В давнишнем взрыве.

— Давно?

— Очень давно.

— В таком же взрыве как сегодняшний?

— Сегодняшний — мелочь — махнул лапой паук — Наших погибло немало. Нижних зацепило. Но поверь, Оди — это мелочь.

— А что конкретно случилось?

— Про наши внутренние дела я тоже молчать умею.

Пожав плечами, я постучал пальцами по столу и передо мной разложили новую партию фотографий. Эти тоже не выглядят слишком старыми. Зато на них с разных ракурсов изображено весьма яркое, красочное, блестящее и крайне непрофессионально запечатленное зрелище.

— Что за тупорый фотографировал? — осведомился я, пытаясь хоть что-то разглядеть в красочном бесформенном месиве.

Это площадь перед главным входом в паучью крепость Лихткастил. На ней уйма народов, торчат во все стороны стальные и мясные лапы, кричащих цветов одежда. Видны плывущие над головами тарелки с жрачкой, на переднем фоне танцует пара обнаженных бабенок смутных, но явно не стройных очертаний. Но все снято слишком издалека. Не различить лиц. Вообще никаких деталей не различить. Мусор.

Поведя ладонью, я собрал их в кучу и отодвинул к пауку. Поднял глаза. Паук из ПауПам сидел и сверлил глазами столешницу.

— Ты делал фотографии? — понял я.

— Я — с сокрушенным вздохом признался тот — Но...

— Но наделал дерьма — подытожил я — Еще фото есть?

— Нет. Таково правило — делать не больше девяти фотографий за шесть месяцев. Иначе быстро все истратим.

Быстро пересчитав, я хмыкнул — ровно девять.

Девять драгоценных и безнадежно запоротых кадров. Ну ты и кадр, паучина...

— Было бы смешно, придумай ты это правило — добавил я.

Паучья башка опустилась еще ниже, слюнявые жвала едва не коснулись стола.

— Я... — донеслось едва слышно.

— Давай следующие фото — велел я, снова стуча пальцами по столу.

Тасуя фотографии, смущенный паук не удержался от вопроса:

— Стебаться надо мной не хочешь?

— Я же сказал — мне плевать — сказал я чистую правду — Мне плевать на твои успехи, на твои провалы, на твои запоры и понос. Если ты прямо сейчас сдохнешь — я позову еще одного паучару раскладывать пасьянс из хреновых фотографий.

— Так и запишем в хронике — обиженно пробурчал тот — Гоблин ты хренов! Не против такого заголовка? Или еще что получше — чтоб-ты-сдох-долбанный-герой-сучий-Оди...

— Если так напишешь — мое мнение о тебе изменится к лучшему — ответил я и снова не солгал — А тут что?

— Виктория. Верховная паучиха. Славно и мудро правила долгие годы. Королева из королев.

На фотографиях — тетка жирных лет. Усатая. Набрякшее мрачное лицо, бугристый невысокий рот, поджатые брюзгливо губы, шея втиснута в высокий узкий воротник, за спиной сбруя с вертикально поднятыми восемью сверкающими стальными лапами.

— Двенадцатилапая? — уточнил я.

— Все верно — гордо ответил паук — Великая Виктория Двенадцатилапая.

— И всеми она могла управлять?

— К-хм... это скорее символ власти...

— Заспинная корона?

— Ну... послушай, гоблин. Королеву Викторию любили. И до сих почитают. Держи шуточки на привязи.

— Давно почила в бозе?

— А?

— Давно сдохла жируха?

— Эй! Сказал же...

— Но ты ведь ее не сильно почитаешь — наклонился я вперед — Чего так трясешься?

— Зато другие почитают! — огрызнулся паук, тоже наклонившись поближе — И сильно почитают. А мне лишних проблем не надо — тут девяносто пять пауков из ста считают, что Паутина Памяти никому не нужна и нас надо разогнать на черные работы! Плуксов отстреливать на окраинах.

— Прямо как мы сегодня.

— Вот именно! И без обид.

— Ну да. Я грязный гоблин. А ты паук небесный.

— Все так.

— И здесь рожден?

— Конечно!

— Так что про сдохшую жирную клушу с кучей лап? Давно сдохла?

— Давно! — сквозь зубы прошипел паук — Прояви уважение, гоблин! Она почтенная и славная паучиха!

— Она долгие годы была вождем. Стало быть, она по маковку в дерьме и крови. По-другому не бывает и не будет. Никогда.

— Прошу тебя!

— Проси — кивнул я — И пока просишь — следующие фото давай.

А что тут рассматривать?

Жирная верховная паучиха во всех ракурсах и возрастах. От юной сомнительной привлекательности до жирной усатой перезрелости.

— Ты первый кто потратил всего пару секунд на лицезрение королевы.

— Смотреть на что? — спросил я — Она стоит, сидит, снова стоит, сидит, улыбается, держа в руках винтовку. Бред. Добавить бы ей за спину Трахаря Семилапого с приспущенными штанами и вот тогда...

— Ти-и-ихо-о-о! — раздавшееся шипение можно было смело отнести к истинно паучьему — настолько долгим и злобным оно оказалось. Конечно, если пауки вообще умеют шипеть.

— Нормальные фото показывай — велел я — Времени в обрез. И я лучше посплю, чем буду пялиться на давно померших теток с заспинными коронами.

— Да они все такие!

— Тогда наша сделка не состоялась — покачал я головой и начал подниматься — Я отзываю бойцов. Рассказы закончились.

— Тебе жалко?

— Мне? Жалко — подтвердил я — Ты по-любому поимеешь какую-то выгоду с наших рассказов. Я же пока не поимел ничего — разве что на хрен пропавшего паука полюбовался.

— Ну... погоди! Вот самые старые фото! С охот паучьих!

— Ну-ка... — я с неохотой опустился на скамью — Показывай.

Охота... я ожидал увидеть лыбящиеся хари охотников держащих за лапу дохлых плуксов. Или поставивших на них ноги. И не ошибся.

Охотники стоят на трубах, висят под потолком и на стенах, с их поясов свисают гирлянды из плуксовых тушек. Похоже у пауков фетиш на гирлянды. Гирлянды из плуксов, гирлянды из голов, гирлянды из... о как... На одном из фото опять Трахарь. С любимой винтовкой за плечом и ожерельем в руках — из отрезанных ушей, носов и членов. Аккуратно так нанизал. При этом и свой хозяйство показать не забыл, вывалив его наружу и радостно улыбаясь во все жвала.

— Вы его доктору не показывали? — спросил я, отбрасывая фото.

— Член Трахаря?

— Ага. Вместе с его большим двуногим придатком.

— Да больной он на всю голову был — поморщился паук как от зубной боли — Говорю же — жить без траха не мог. Поэтому в его звене одни только мужики были. А все бабенки — даже самые страшные — бежали как от чумы. Само собой бежали — в долгих походах попробуй от такого отбиться.

— Ну да — покивал я, никак не показав, что только что узнал нечто крайне важное — Попробуй тут целый день нападки голодного самца отбивать.

— Именно! Я сколько таких историй слышал! И ладно только день! А если два дня? Три? Все знали — Трахарь без траха зверел. Мог и силой принудить. И к себе в звено подобрал таких, кто ему не возражал. Хотя может оно и нормально? Самец. Воин. Все время на рубеже. Перестрелки, кровь, усталость, стресс — надо же как-то разряжаться.

— Конечно — согласился я — Как без разрядки? Взять и трахнуть напарницу силой — она ведь не так сильно устала, как лидер, да?

— К-хм...

— А тут что? — круто сменил я тему, поднося к глазам следующее фото.

Про крайне заинтересовавшее меня "дальние походы" я не сказал ни единого слова. Вообще не подал виду, что услышал паучью оговорку.

Какие еще нахрен дальние походы продолжающиеся два-три дня? Да еще чтобы с перестрелками, с кровью, стрессом и усталостью. Куда здесь ходить?

Самый дальний из известных мне маршрутов — отсюда вниз, потом через Гиблый Мост и по двадцать девятому магистральному до упора — до дальних гоблинских клякс. Но что паукам делать на Окраине? И где они там найдут перестрелки? К тому же на Окраине ничего не стоит отыскать на все согласную за небольшую плату гоблиншу или черведевку. И не придется ссориться с бойцами из родного звена.

А больше ведь ходить некуда — Дренажтаун невелик.

Разве что еще ниже — к гномам.

Или выше...

Других вариантов я не вижу. То есть — другие варианты, несомненно, есть. Но я о них не знаю. А вот пауки знают... и ходят по этим маршрутам в дальние выматывающие походы.

— Рекордно большой мандарин — пояснял тем временем паук, тыча чистеньким пальцем в фотографию с дохлым оранжевым плуксом.

Размер действительно впечатляет. Но я больше таращусь на оружие. И на сбрую. Отмечаю всю полезность паучьей сбруи — она несет на себе все. Броня, манипуляторы, батарея, лебедка, рюкзак, поясные сумки, фляжки и бутылки, оружие. При этом нагрузка равномерно распределяется по всему телу. На некоторых манипуляторах крюки, другие снабжены магнитными держателями, от них тянутся провода.

Про дополнительные лапы не знаю, а вот от паучьей сбруи без манипуляторов — не отказался бы. Надо узнать могу ли я купить четыре пусть даже простеньких комплекта. Тут открывается действительно широкий спектр тактических и походных возможностей.

Походы...

Дальние паучьи походы.

Сука...

Намертво застряло у меня в голове.

Так и хочется задать прямой вопрос. А когда не получу ответа — схватить историка за затылок и впечатать улыбчивыми жвалами в стол. Снова задать вопрос. Снова впечатать... и так до тех пор пока вместе с зубами и кровяными сгустками он не даст мне ответы.

Но нельзя. Ведь так поступает только гоблинское быдло, а нас пригласили на паучий бал — и мы получается не быдло...

Или нас пригласили в качестве паучьего корма?

Я запутался. И я хочу закинуть в рот полтаблетки мемваса. Или хотя бы четвертинку серой таблетки.

— Оди...

— Да? — встряхнул я головой.

— Вот гора плуксов. Мы вскрыли гнездо под потолком?

— Вскрывали взрывом? Как в этот раз?

— Что ты! Никогда! А в этот раз мы вообще не при делах — там... Эй! — в паучьем голосе зазвучало возмущение — Я же чуть не проговорился. Слушай, не выпытывай. Иначе меня и остальных точно отправят на окраины у дыр сидеть и плуксов ждать. Веди себя честно.

— Честно? — переспросил я и, дождавшись кивка, предложил — Давай мы сейчас подойдем к тому столу, где мои бойцы рассказы ведут. И спросим сколько раз им задавали вопросы касательно наших будущих планов и внутренних дел. И вот сколько раз они спрашивали — столько раз я пну тебя по харе. Что скажешь? Это ведь честно? Ведь твои благородные пауки не стали бы спрашивать лишнего... Согласен, паук?

— Проехали. Мои фото тебя не заинтересовали, вижу. А там ведь было несколько удачных! Со старыми пауками греющимися у...

— В задницу.

— Ясно — вздохнул тот, сгребая фото и доставая следующие — Вот совсем старые.

Бегло просмотрев толстую пачку, отложил две штуки. Остальные без сожаления закинул в контейнер. Рассмотрев фото, покрутив перед глазами, глянул с обратной стороны, пожал плечами и забросил их к другим, отряхнул руки от пыли.

— Что на последних интересного увидел? Я их недавно отыскал — завалялись в сумке с расходниками. В боковом кармане под тряпками.

— А больше там ничего не завалялось?

— Не. Тряпки, две фото, кусок сухого мяса и чей-то оторванный ноготь с большого пальца ноги. Больно наверное было...

— Наверно.

— Так что интересного увидел?

— Мужика темнокожего — ответил я — С кожей бугристой. Еще нескольких пауков. Радостно танцуют.

— Высокий детина в татухах бугристых? Я тоже в свое время долго рассматривал. А тесак его видал?

— Кто это?

— Кто-то из давно живших пауков. Столько времени утекло. Кто знает теперь? Да как ты и любишь говорить — всем плевать.

— Ну да — ответил я, поднимаясь — Далеко до ближайших торгматов?

— На лифте на два уровня вверх. Потом до упора влево — до стены. Там торговая галерея.

— Ага.

Ткнув Рэка, разбудил орка и сказал передать остальным, чтобы не дергались — скоро буду. Орк что-то проворчал, отвернулся к стене, сжал ладонями израненное пузо и затих. Кивком попрощался с пауком-историком и зашагал к лифту. Глянув назад, убедился, что историк уже позабыл про меня и, прижав к пузу контейнер с бесполезным мусором, заторопился к моим бойцам.

В контейнере труха. И раз там только дерьмо — значит так задумано. Где-то в паучьем царстве есть еще одна подборка фотографий. Куда более ценных. И эта подборка находится в цепких лапках личностей куда поважнее чем клоунская ПауПам.

На последних двух фото танцевал смуглый мужик, чье полное описание я слышал совсем недавно. И слышал не из паучьих уст, а из окровавленной пасти перепуганного болотника.

И болотник описывал не паука. Нет. Он описывал внешность другого болотника. Важного болотника.

Как он описывал?

"Высокий, могучий, смуглый, со стоящим дыбом пучком черных как смоль волос на голове и сплошь татуированным изрубцованным лицом. Он ласково называл свинок "пока-пока" или что-то в этом духе. Он заставлял болотников танцевать ка-матэ — общий танец с гримасами, воплями и словами на непонятном языке. А еще он клялся, что помнит многое из бывшей жизни".

В точности такой вот мужик и был изображен на фото. Смуглый. Высокий. Могучий. С изрубцованным лицом. С оскаленными в широкой улыбке подточенными зубами. С пучком торчащих вверх черных волос. Танцующий сам — и заставляющий других. На фото несколько пауков довольно слаженно танцевали некий общий танец, стоя при этом посреди удивительно узкого и темного коридора со странно закругленными стенами и потолком.

Спроси кто меня — я был сказал, что они стоят не в коридоре. Они устроили танцевальную вечеринку внутри трубы. И танцуют по колено в зеленоватой воде. А чуть в стороне, на изогнутом склоне стены, виден некий полупрозрачный отросток. Любой, кто увидит подумает, что это ошметок слизи. Я бы тоже так сказал. Но после того, как мы в Зловонке наткнулись на студенистый плотоядный банан с горловыми щупальцами — я так больше не скажу. И не подумаю.

И спроси меня кто из своих — Оди, скажи начистоту, что ты видишь на этих фото? — я бы ответил: танцующего первого вождя Зловонки. Того, кто ласково называл свинок пока-пока и создал знаменитую свиноферму Паму-Пока, что так долго поставляла вкусное и жирное мясо всем желающим.

Вот дерьмо.

Хотя я могу и ошибаться. Мало ли существовало и существует любящих групповые победные танцы высоких и смуглых черноволосых мужиков с изрубцованными лицами? Может их десятки.

А я тут придумываю всякую херню.

Мало ли почему на остальных фотографиях ничего кроме паучьего незамысловатого порно.

Мало ли почему эти две фото обнаружились случайно, до этого годы пролежав под тряпками и ногтями в боковом кармане сумки.

Можно придумать кучу конспирологических теорий. Можно выкинуть всю эту херню из головы. А можно просто подождать и в подходящий момент задать нескучный вопрос нескучным слушателям. И поглядеть на их непринужденно-истеричную или все же равнодушно-непонимающую реакцию.

А пока пойду погляжу на ассортимент предлагаемых в паучьем царстве товаров. Только ножичек и мини-игстрел с собой прихвачу. На всякий случай...

* * *

Еще одно доказательство избранности паучьего племени — товары в торгматах. Начать с того, что здесь торгматы в два раза шире городских. В огромных витринах медленно крутятся образцы предлагаемого товара. Всего в галерее я вижу не менее десяти торговых автоматов. Видеть, вижу, а потрогать не могу — расположенную вдоль стены подвесную галерею отделяет от меня висящая над бездной площадка с большой металлической аркой. Над аркой мотается туда-сюда полусфера наблюдения. Еще одна жужжит где-то снизу. У арки стоят лениво облокотившиеся о невысокие перила четыре паука.