В полумраке противоположного конца собора виднелась крупногабаритная фигура в белом подвенечном платье. Вот она дернулась, разворачиваясь ко входу, и перед глазами Санджи предстала кабанья харя с выпирающими на целую ладонь клыками.

— Ох, правда?! Это так неожиданно... Прости, но у меня уже есть Абсама. Хотя... — Санджи удостоился пристального взгляда, и сравнение было сделано не в пользу опостылевшего "Абсамы". — Ты знаешь, красавчик, я еще не дала согласие Абсалому, и кажется, я не могу устоять перед твоими шармом и настойчивостью... Я согласна! Иди же ко мне, мой пупсик!

Сигарета не удержалась в ослабевших губах и, едва не залетев за пазуху, упала на пол. Ноги тем временем самостоятельно приняли решение и уже совершали полный разворот от распахнувшего объятья уродливого монстра, наряженного в одеяния невесты.

— Куда ты? Или ты хочешь поиграть, зайчик?

Позади раздался топот, при чем к ужасу Санджи, быстро нарастающий. Стало ясно, что ситуация явно нешуточная, а очень даже серьезная. И показателем этой серьезности выступил тот факт, что считающий себя настоящим джентльменом парень не увидел в этой мертвячке женского пола ни грамма от признаков леди. Игра "Догони жениха" началась...

Вскоре перед Санджи обрисовалась будущая проблема: живое человеческое тело по сравнению с зомби-кабанихой имело ограниченный ресурс выносливости, а также в отличие от Абсалома он не обладал невидимостью и не имел на своей стороне многочисленных подручных, которые могли выполнить любой приказ. Он, конечно, еще долго мог бегать по острову, но постоянно отступление — тупиковый путь, нет, проблему нужно было решать иначе. К тому же это только поначалу все мысли его были о бегстве, теперь, малость успокоившись, его все чаще стало посещать осознание о наличие другого способа решения проблемы, более кардинального.

Санджи, сжав в руке мешочек целиком (на такую цель не жаль соль без остатка), и резко остановился, морально готовясь встретиться со своим страхом лицом к лицу. Встреча ему не понравилась. Утреннее небо, несмотря на пасмурность, давало на порядок больше света, чем несколько полуживых свечей в соборе, а потому неохватная невеста предстала перед Саджи во всей своей уродливости.

Для того, чтобы воспользоваться изгоняющим дьявола средством (так назвал его Усопп), нужно было вырубить кабаниху-переростка, зовущую себя Лолой, хоть на пару мгновений. И вот здесь вылез очередной нюанс — пинки на этого зомби действовали слабо. В отличие от ранее встреченных экземпляров, которые забывали о своем немертвом происхождении и добросовестно вырубались после нокаутирующих ударов, эта зомбиха хорошо вошла в роль бессмертного, нечувствительного к боли монстра, а ее упорные попытки запечатлеть поцелуй на искаженном в отвращении лице Санджи не давали последнему возможности сконцентрироваться и провести какой-нибудь спецприем.

— Проклятье, — парень увернулся от очередной контратаки и отскочил, разрывая дистанцию, для проведения уже своего удара. — Как же ты бесишь...

— Бешу?! — Лола внезапно воспылала не хуже самого Санджи, увидевшего Нами, принимающую душ. — Я заставлю тебя извиниться! А потом еще и еще! Ах! Ты будешь извиняться до самого утра, милый!

Он был готов отдать ногу на отсечение, что под последним "извиняться" этот монстр имел ввиду кое-что иное.

— Отвали от меня, уродина!

— Ни за что! Бросок невесты! — Лол совершила стремительный натиск, в мгновение ока преодолевая разделяющее их расстояние.

Из горла Санджи едва не вырвалось пресловутое девичье "Кья!", но он успел сдержать вскрик и не опозориться. Сцена битвы за девственность перешла во второй акт. Правда, было не совсем ясно, чья девственность стояла на кону. У противоборствующих сторон сложились диаметрально противоположные точки зрения: одна хотела свою невинность подарить, а второй — отстоять.

* * *

Во время драки с готической принцессой Усопп натерпелся ужасов, боли и страданий, наверняка расплатившись за все прошлые и будущие грехи с процентами. Но теперь... теперь он был на коне. Парень, торжествующе глядя на противницу, пытающуюся освободиться из плена ловушки с птичьим клеем, с трудом поднял онемевшую правую руку (в левой была Кабуто), и стер с лица потеки крови из рассеченной брови, заливающие ему глаз. Затем он шагнул в сторону разрушенного им входа в потайную комнату, в которой и находилась приклеенная к кровати девушка. На лице парня застыло нехорошее выражение, больше полагающееся какому-нибудь отъявленному мерзавцу, нежели члену команды мугивар. Да, сам Усопп никогда бы не решился претворить свои темные желания в жизнь пусть даже и с врагом, но то Усопп, а ведь есть еще и...

— "Согэкинг! Твой выход!" — маска заняла положенное место на лице, и обычного парня заменил "великий" снайпер, чьи грехи не распространялись на Усоппа.

— "Я не подведу тебя, Усопп-сама! Наши враги буду повержены, а обиды — отомщены!".

Вслух же перевоплотившийся парень сказал совсем иное:

— Попалась, сучка! Сейчас за все ответишь!

— Не подходи ко мне!

Словно и впрямь вняв приказу Пероны, пират из команды мугивар остановился. Но, естественно, на самом деле причина была в другом. Просто там, где Усопп мог не заметить в плане уязвимого места, Согэкинг предпочитал перестраховаться, вот и теперь альтер эго снайпера не понравилось, что клей удерживает не полный комплект конечностей девушки, и правые рука и нога остаются на свободе. Последовал еще один меткий выстрел, устраняющий причину паранойи, и рогатка была отброшена в сторону, а руки стрелка начали нетерпеливо расстегивать ремень.

— Подонок, только посмей! Ты слышишь?!

Усоппу было плевать на гневные выкрики, он уже стоял в шаге от кровати и в спешке разоблачался. Но когда начинающий насильник уже был готов подступиться к своей жертве и причинить ее одежде вред, несовместимый с жизнью, его остановил ультиматум.

— Если попытаешься это сделать, клянусь — выйду духом из тела и взорву нас обоих!

— Ха! Как ты думаешь, кто я? Я лжец со стажем! Я всю жизнь врал и обманывал, неужели ты думаешь, что я поверю в твой неумелый блеф? Убьешь себя? Не смеши!

— Нет! Умоляю, не надо! — как и ожидал Усопп, угрозы тут же сменились мольбой о снисхождении, а по искаженному от страха девичьему личику потекли слезы.

Клейкая масса облепившая руки и ноги Пероны сильно мешала самому создателю ловушки, но кто сказал, что снимать одежду обязательно полностью, когда ее можно просто разорвать? Вот и парень считал также. Последний шаг, рука неторопливо тянется к белому плотно облегающему топику, украшенному черными сердечками.

Усопп наслаждается моментом своего триумфа... и не замечает, что в огромных темных глазах девушки совсем нет демонстрируемого страха. Напряжение? Несомненно присутствует. Брезгливость? Полно. Ненависть? Не без этого. А вот испуга нет.

— Кумаси-два, давай!

Практически одновременно с выкриком Усопп почувствовал на своих щиколотках чью-то сильную хватку, а после уже заметил кардинальные изменения, произошедшие на лице жертвы. Слез не наблюдалось и в помине, а триумф со страхом поменялись владельцами. Не успел Усопп до конца осознать произошедшее, как последовал жесткий рывок.

Исчезающему с криком под кроватью парню донеслось вслед ядовитое:

— Ты всю жизнь врал, а я десять лет в театральную школу ходила!

Затем девушка обратилась в сторону разгромленного входа:

— Эй, там! Есть кто-нибудь? Помогите мне, дармоеды! А ты, Кумаси-два, смотри не убей этого носатого ублюдка, он должен сполна заплатить! — судя по темному пламени, бушевавшему в глазах девушки, она забыла про остальных пиратов и все ее внимание сосредоточилось исключительно на одном ненавистном носатом типе.

— Да, Пиона-сма!

— Проклятье... Заткнись, заткнись! Все вы, Кумаси, абсолютно не милые, когда разговариваете!

* * *

К тому моменту, когда пьяная парочка добралась до заначки шичибукая, захваченные с собой припасы закончились, а оба "молодожена" находились на одинаковой стадии борьбы с зеленым змием, вернее с ее последствиями. Однако, если у Абсалома улучшенный метаболизм без вливаний новых порций медленно, но верно начал справляться с опьянением, то девушка из-за количества выпитого находилась во вменяемом состоянии только лишь благодаря своей беспрецедентной неуемной тяги к деньгам, и это несмотря на ее опыт в застольях и то, что с момента разговора о деньгах она только делала вид, что пьет.

— Это и есть хранилище шичибукая? — сфокусировавшись на хоть и приметной, но хлипкой дверце, Нами недоверчивым тоном высказала свою оценку. — Вы совсем воров не боитесь?

— Да кому тут красть? Тут же одни зомби, — мужчина беспечно отмахнулся, не замечая веса чемодана с "невестиным выкупом", его внимание последние несколько минут занимали сама невеста и мысли о том, насколько шикарно та будет смотреться в белом платье. — Давай, заходи, посмотрим быстренько и пойдем. Я покажу тебе свою коллекцию свадебных нарядов.

Эту девушку вообще не нужно было просить зайти в чью-то сокровищницу. Тем более дважды. Дверь распахнулась от легкого прикосновения, словно только и ждала этого мгновения, когда ее посетит знаменитая на весь Ист Блю кошка-воровка.

Одного взгляда на немаленький зал было достаточно, чтобы внутренний счетчик профессиональной воровки выдал число... далеко за рамками ожидания. "Десять миллиардов", — девушка с вожделением уставилась на возвышающиеся ряды аккуратно сложенных пачек и на мгновение покосилась на сундуки, стоящие вдоль стен. Воображение мигом нарисовало картину, в которой превалировали груды золота и драгоценностей. "Двадцать!" — сделала вывод под аккомпанемент сердца, зашедшегося громким стуком от восторга.

Впрочем, когда зрение начало улавливать мелкие детали, нашлась и ложка дегтя. Купюры были разных достоинств, и, увы, преобладали отнюдь не десятитысячные банкноты. Пока Нами осматривалась, пуская слюни на чужое бога... свою добычу, Абсолом подошел к одному из сундуков и, откинув крышку, извлек из нее запечатанную амфору с вином. И пусть смотрелась та достаточно древней, чтобы стоить бешеные деньги на аукционах, но все же недостаточно, чтобы компенсировать стоимость гипотетических драгоценностей, взятых по весу вина.

Восторги еще малость поутихли. Правда, достаточно было сделать пару шагов к центру, как сердце предприняло почти успешную попытку вырваться из груди. За денежной горой спрятался небольшой столик, который кто-то с завидным мастерством и обладая утонченным вкусом сервировал чашками, блюдцами и прочей посудой, соблюдая эталонно выверенные расстояния и симметрию. Чая в них, естественно, не было, но зато стол ломился от вазочек с фруктами. Очень необычными фруктами. Настолько, что опознать в них дьявольские плоды можно было с первого взгляда.

Пока ее душа снова воспарила к небесам, а на глазах стали наворачиваться слезы счастья, в руки Нами всунули ту самую амфору, только уже изрядно опустошенную. Девушка непроизвольно добила остаток, даже не почувствовав богатого вкуса вина столетней выдержки. Чужие руки обвили талию и прижали красотку к мужскому телу. Дезориентированный алкоголем разум расхитительницы чужой собственности с трудом переключился с мыслей о способах транспортировки добычи на внешний раздражитель. Почему-то угрозы с этой стороны девушка не ожидала. Видимо после спасения и последующего предложения руки и сердца, сделанного в рыцарском стиле, происшествие в купальне было напрочь позабыто, а возможность принуждения к первой брачной ночи и вовсе не рассматривалась.

Когда Нами опомнилась, ее щеки уже приятно щекотали кошачьи усы, а чужие губы напористо пытались добиться ответных действий. Попытка возмутиться лишь открыла доступ и позволила наглому языку хозяйничать в ее рту, а потуги вырваться привели к тому, что девушку завалили прямиком на бумажную денежную гору да еще и придавили сверху.

Нами некстати вспомнила, что выкуп за невесту ей уже передали со всеми вытекающими отсюда последствиями, и теперь идея посмотреть на казну Мории уже не казалась такой удачной...

* * *

Через особняк, пребывающий частично в разрухе, пробирался молодой человек в черном костюме. Во рту у него дымилось сразу три сигареты, но даже такое количество никотина не могло заставить его расслабиться и отвлечься от пугающих воспоминаний. По телу бровастого блондина не реже чем раз в десять секунд пробегала нервная дрожь, а каждые полминуты его начинало корчить от отвращения к себе. А еще его одолевала тошнота и лишь курение не позволяло опустевшему желудку вывернуться наизнанку и повторить судьбу обеда.

— Это позор на всю жизнь. Как я теперь в зеркало смотреть буду? — бубнил он себе под нос, особо не обращая внимания, куда бредет. — Да ладно, зеркало — как мне в глаза Нами-сан и Робин-тян смотреть?!

Воспоминания о поцелуях кабанихи, достигших цели, и ощущения от прикосновений ее уродливых губ выносили мозг на раз, и это еще при всем при том, что он считал, будто легко отделался. Ведь если бы эта "Лола" не была столь повернута не поцелуях, то его, обессилившего от затянувшегося сражения, могли ожидать не полчаса поцелуйной практики в компании с монстром, а то же самое время, но уже за более углубленным изучением анатомии кабаних-переростков...

Когда озабоченная зомби в свадебном наряде замерла и, обмякнув, свалилась на него, а ее тень покинула тело, то почти потерявший разум Санджи в тот момент готов был все церквушки мира заставить свечками за свое спасение. Уже потом, когда воспоминания о незабываемых минутах, проведенных с зомби, стали возвращаться, он припомнил жуткий грохот и крики, царящие в округе, и, сложив два плюс два, догадался, что его спасителями стали накама, очевидно разделавшиеся с шичибукаем без его, Санджи, помощи. К чувству несмываемого позора добавились угрызения совести.

— Я бесполезен... — невольно повторил он свои слова, произнесенные под действием приснопамятных призраков той смешно одетой девчушки.

— Хоро-хоро-хоро! — донеслось издалека, прямо как на заказ.

— Помяни дьявола... — в сердцах бросил Санджи и тут же возмущенно добавил: — Чем там Усопп занимается? Не смог одолеть маленькую девочку! — И сразу непоследовательно закончил, включив джентльмена: — Если он ее обидел, пусть пеняет на себя!

На то, чтобы добраться до источника девичьего смеха, у парня в депрессии ушло минут пять. По мере приближения к цели хохот обрастал новыми подробностями. Теперь он перемежался со свистом, а также становились слышны шлепки и мычание.

Около комнаты с выбитой дверью и обвалившимся проемом вповалку лежали тела зомби, загромождая подступы к разрушенному входу. Санджи миновал последние препятствия, заглянул внутрь, застыл в ступоре на пару секунд... и, резко отвернувшись, принялся яростно тереть глаза. На руках у него остались следы от стекающих кровавых ручейков. Теперь-то он убедился, что выражение "кровь из глаз" порой применяется отнюдь не для красного словца.

"За что мне это?!" — тонкая душевная организация джентльмена второй раз за день подверглась испытанию на прочность, и, положа руку на сердце, Санджи не смог бы себе честно ответить, какая из проверок была жестче. — "Убейте меня. Я хочу это развидеть...". Ноги сами собой понесли его прочь.