Тон Гарри оставался спокойным, что раздражало Драко.
— О да, твоя жалкая Армия Дамблдора. Даже интересно, чему ты их смог научить.
— Чему посчитал полезным.
— Полезным для чего? Это ведь сборище неудачников, еще более ничтожное, если посмотреть, как отчаянно они уламывают тебя снова за них взяться после прошлогоднего провала. Скажи, Поттер, тебе что — больше делать нечего, кроме как нянчиться со всяким сбродом, непригодным ни для чего путного? Тебе, похоже, давно стоило найти кого-то, кто мог бы тебя просветить о полезности и никчемности некоторых людей, — не удержался Драко от намека.
— Ну, им было вполне по плечу сразиться с твоим отцом, — решил сбить с Малфоя спесь Гарри, который всегда ненавидел шовинистические замашки последнего. — Думаю, тебе будет приятно узнать, что он был повержен в поединке с Луной.
— Этим лупоглазым чучелом? Ты шутишь, — растерялся от неожиданности тот. — Она что, бросила заклинание ему в спину, пока он был занят? — взяв себя в руки, с прежним презрением и превосходством продолжал он. — И ты, честный гриффиндорец, готов назвать это победой?
— Я мог бы тебе возразить, что на войне и в смертельной схватке победа за тем, кто остался жив. И не важно, какими приемами он этого добился, — говоря, Гарри наблюдал, как губы Малфоя расплываются в коронной усмешке, и как мгновенно его лицо закаменело после того, как он закончил. — Но не в этом случае. Все было по правилам дуэльного Кодекса, Малфой: два соперника, две палочки, стойка лицом к лицу. Они обменивались заклятиями, пока Луна его не обезоружила и не связала.
— Только потому, что моему отцу хватило чести не использовать свои обширные знания на подростке...
— У твоего отца нет чести в том, что приказывал его обожаемый Лорд. Волдеморт, — Драко передернуло, — приказал ему принести нечто важное из Министерства и назначил его ответственным за исполнение задания, а за провал у него всего одно наказание — смерть. И я уже говорил тебе, как лично наблюдал, что твоему отцу приходилось делать, дабы на него не нарваться.
Малфой изумленно смотрел на него, онемевший на мгновение от силы убежденности в своей правоте, звучавшей в словах гриффиндорца. Сиюминутной ярости, как при первом упоминании о грехах его отца, не возникло — лишь отстраненное удивление: как спокойно Поттер говорит о зверствах и пытках, которым, как он утверждал, был свидетелем. Еще одно расхождение с вечно импульсивным типажом.
А второй волной чувств был привычный гнев. Как смеет это полукровное отродье грязнокровной шлюхи бросать тень на репутацию главы чистокровного рода! На самого Люциуса Малфоя, которого считали эталоном поведения потомственных магов! На объект почитания и поклонения даже в их среде!
Для самого Драко отец всегда был непререкаемым авторитетом, идеалом, до которого однажды он надеялся дотянуться. Он с самого детства старательно копировал его в каждой мелочи: от поступков и суждений, до привычек и предпочтений, а отец всячески поддерживал это его устремление. Ложась спать, по ночам он грезил, что, когда вырастет, ему будут также подобострастно кланяться, а он — взирать на окружающих свысока. Он отлично помнил день, когда отец впервые его похвалил. Это был грандиозный прием в честь его пятого дня рождения, когда впервые в Малфой-Мэнор были приглашены все потомки богатых аристократических семей его поколения. И весь день Драко старательно вздергивал подбородок и неторопливо растягивал слова, всячески указывая ровесникам на их место, в точности, как это делал Лорд Малфой. По окончании праздника отец сказал ему, что он оправдал надежды своей семьи при первом испытании и, возможно, сумеет вырасти достойным Малфоем. С тех пор все его поступки и устремления были направлены лишь на то, чтобы заставить своего идола им гордиться.
Кроме одного единственного раза, когда он заговорил с маленьким оборванцем в магазине мадам Малкин. Драко так стыдился этого, так боялся, что отец сумеет как-то об этом узнать. И, когда он услышал, что в поезде едет Гарри Поттер, безмерно радовался, поскольку был на сто процентов уверен, кем он окажется. Не могло быть простым совпадением, что в магическом мире появилось сразу два столь одаренных силой мальчишек, и если неизвестный маггловский оборванец Малфоям не чета, даже отец не будет возражать против дружбы с Поттером. Чтобы не опозорить род, для второй встречи с Мальчиком-Который-Выжил Драко подготовился со всем старанием и возник в его купе во всем величии, снисходя до того, чтобы предложить ему руку дружбы. И был совершенно сбит с толку: если в первую встречу в зеленых глазах мальчика светилось лишь смущенное недоумение, сейчас там горела брезгливая неприязнь. Он так и не понял — почему, но унижения на глазах нищего, как церковная мышь, Уизли так и не простил.
— Ты что-то говорил про систему занятий, Потти, — вздернув бровь и искривив губы в гримасе, не к месту спросил Драко, — думаю, так будет лучше всего.
Он не договорил фразу и до середины, когда внезапно выхватил палочку и атаковал Гарри невербальным темным заклинанием пятого уровня. Если бы Драко попал, Поттер оказался бы буквально разрезан пополам. Гарри уклонился, но ничем не ответил. Мысль о том, что Поттер снова не считает его достойным даже для равной схватки, заставила кровь окончательно вскипеть, и кровавый туман бешенства полностью заслонил рассудок Малфоя. Драко атаковал снова и снова, посылая в неуловимую цель заклинания и не размениваясь ни на что, кроме высшей темной магии последних двух степеней. В своем состоянии он не мог оценить, насколько его противник держится уверенно и грациозно, используя идеально просчитанные комбинации движений — быстрые и плавные отработанные до совершенства уходы с траектории движения лучей, непрекращающимся градом летящих в него.
Гарри спокойно отклонялся, даже не вытащив волшебной палочки из нарукавных ножен, позволяя слизеринцу выпустить пар, и думал, что даже если все их занятия сведутся к подобному, то и так в них будет определенный толк, особенно учитывая отсутствие квиддича и, следовательно, замкнутых на него бладжеров. Он внимательно следил за Малфоем и легко подметил тот момент, когда заклинания начали ослабевать. Гарри внутренне подобрался, предполагая, что скоро ему следует ожидать сюрприз, и не ошибся.
Драко чувствовал, что выдыхается, но отступать от своего первоначального плана не собирался. Момент был весьма удачным: заклинание выйдет сравнительно слабым — все же он не собирался убивать потенциального спасителя их мира, особенно теперь, когда Малфоям пришлось встать под его знамена. Но Поттер все равно должен получить как следует, чтобы удовлетворить месть Драко за все те годы, что он оказывался вторым. Побежденным во всем: от квиддича до словесных перепалок. Малфой старательно выписал палочкой длинную вязь и позволил себе ухмылку, глядя, как неотразимая комбинация чар устремилась к цели, а в следующую секунду его глаза увеличились от изумления. Поттер словно ждал этого момента и, как на первом уроке ЗоТС, каким-то непонятным образом сразу определив неотразимую направленность заклинания, столбом застыл на месте. Прервав свои обезьяньи прыжки, от которых уже порядком рябило в глазах, противник Драко наконец выхватил палочку, которая так быстро возникла в его руке, словно материализовалась из воздуха. Еще через миг из нее пролилось мерцающее радужное сияние, которое сформировалось в ровный овал щита перед Поттером. Не веря своим глазам, Драко наблюдал, как луч касается его поверхности и, срикошетив, направляется к нему. Он даже не успел испугаться, как заклинание врезалось в него и с силой откинуло к стене.
Тяжело вздохнув, Гарри подошел к поверженному Малфою, критичным взором осматривая полученные повреждения. Костелом раздробил правую ключицу и задел по ходу еще пару ребер. Режущее по касательной прошило левый бок, но, тем не менее, тройное лезвие весьма ощутимо разворотило тело. Ударное откинуло, приложив Драко о стену с достаточной силой для того, чтобы он потерял сознание и заработал несколько обильно кровоточащих порезов, а также сотрясение мозга. Плохо. Хотя и альтернатива попасть под заклинание самому прельщала мало, даже с учетом всех приписываемых Поттеру суицидальных качеств. Гарри надеялся, что поглощающий щит сможет забрать больше энергии, жаль, Драко, как всегда, поспешил, черт его дери, импульсивный, как все Блэки — и как только Люциус с этим мирится?
Кажется, на некоторое время он потерял сознание, поскольку, когда открыл глаза, увидел сидевшего перед ним на корточках Поттера, с интересом склонившего голову и внимательно разглядывающего его.
— Значит, именно так ты видишь наши занятия? — спросил Гарри. — Если честно, я рассчитывал на другое.
— Я тоже... это ты должен... был валяться у... стены, — прохрипел Драко в ответ. — Научило бы тебя... не трепаться.
— Мир не вертится вокруг тебя, Малфой. Я никому ничего не говорил, поверь, у нас достаточно поводов посмеяться без привлечения твоей персоны.
Драко невразумительно фыркнул.
— Как ты... неотразимое...
— Не всегда то, что видишь перед глазами, является истиной. Ты надеялся на легкую добычу и пострадал за это. Я не так безобиден, как ты надеялся, и теперь все зависит от тебя. Наши занятия могут быть попытками прикончить друг друга или способом научиться чему-то новому и помочь улучшить наши дуэльные навыки. Ну, или хотя бы поддерживать их на уровне. Выбор за тобой, — Поттер поднялся и направился к двери.
— Ты мне не... поможешь? — удивленно воскликнул Драко.
— Не в этот раз, — отрицательно покачал тот головой.
— И куда делось... всем известное гриффин... дорское благородство? — губы скривились в привычной презрительной гримасе, скрывая боль.
— Это и есть мое благородство. Я даю тебе возможность впервые в жизни самостоятельно выбраться из угла, в который ты себя загнал. Без имени твоего отца, без влияния и богатства Малфоев, — Гарри отвел взгляд и взялся за ручку двери. — Я очень надеюсь, что хотя бы это сумеет тебя чему-то научить и заставит, наконец, повзрослеть.
А потом он ушел. Дверь захлопнулась, и наступила тишина. Драко ошеломленно моргнул. Он действительно был один: истекающий кровью в глубине подземелий. И никто не знает, где его искать, поскольку он солгал, что зал был предложен профессором Снейпом. На самом деле он был его собственным достижением, его открытием в единственную ночную вылазку по Хогвартсу в исследовательских целях на третьем курсе, когда он узнал, что Поттер шатается по замку постоянно. В результате этой ночной прогулки он был пойман крестным, отруган, наказан и, что самое худшее, навещен отцом. Привести сюда Поттера было ребяческим хвастовством, пусть даже тот не узнает правды. Этот зал повторно должен был стать местом его торжества, а вместо этого превратилось в смертельную ловушку.
Малфой отстраненно подсчитывал, сколько времени пройдет, прежде чем его хватятся, а потом найдут.
Соседи по спальне не обратят внимания на его отсутствие в постели после отбоя, подумав, что он проводит ночь где-то с кем-то, как это уже бывало. Узнай об этом Пэнси, она начала бы искать его моментально хотя бы для того, чтобы высказать все свое недовольство, но она не узнает до утра. Вот когда он не появится на завтраке, они наконец заволнуются, однако сначала попробуют искать сами, чтобы сберечь от гнева Снейпа, и только когда все их поиски ни к чему не приведут, сообщат декану. Северус, конечно, догадается, куда он мог уйти в тайне от всех, но даже ради крестника не перешагнет через свою неприязнь к гриффиндорцу и не пойдет сразу к нему. Возможно, к директору. Но, поскольку ни один из призраков и портретов не видел их, входившими в эту часть подземелий, вряд ли поступок Северуса к чему-то приведет. Разумеется, директор сам догадается спросить Поттера и, возможно, даже в присутствии Снейпа, но упертый гриффиндорец просто из принципа ничего им не скажет, как бы ни увещевал директор и как бы ни бушевал декан. Поттер вообще уже давным-давно плевать хотел на все кривляния слизеринского декана. И что он там нес перед уходом? «В этом и есть мое благородство». Дикость какая: оставить человека на смерть — это теперь у них благородство? Совсем уже спятили грифы в своем гнезде. И куда кукушка МакГонагалл смотрит?
Ладно, в итоге, отчаявшись, Северус либо сделает это и через силу попросит у Поттера помощи (да он скорее сдохнет), либо вызовет родителей. Драко передернуло. Отец ничего с Поттером тоже не сделает. Поттер на него плевать хотел с еще более высокого дерева, чем на Снейпа. Запугать Министерством?.. не вариант — связи отца там пошатнулись, а Поттер снова Герой, спасший пророчество. Аврорат? Не сдержавшись, Малфой совсем неаристократически фыркнул. Любимчик Грюма. Подумав о матери, Драко поежился. И мысли не хотелось допускать, что прекрасной гордой леди Малфой придется унизиться перед гребаным Поттером.
Этого ты и хотел, верно, Потти? Этого добивался? Посмотреть, сможет ли он что-то сделать, а если нет — полюбоваться на унижения всех близких ему людей? О да, это просто отличная месть! За все детские глупости отплатить такой грандиозной подлостью. А главное — как по-гриффиндорски! Но Драко ему еще покажет! Он докажет! И он будет смеяться в вытянувшееся лицо Поттера, когда тот увидит его за завтраком во всем привычном величии!
Злость придала достаточно сил, чтобы, преодолевая слабость, опереться непострадавшей рукой о стену и подняться, пусть и не с первой попытки. Его сразу зашатало, в голове помутилось, к горлу подкатила тошнота. Так всегда бывает?
Он не в первый раз пострадал на учебной дуэли. Отец нанимал самых строгих учителей, чтобы достойно воспитать единственного наследника рода, но при любой маломальской ране к нему сразу подскакивал домашний колдомедик и приводил в порядок. Его учили быть лучшим, а значит, не получать ранений. «Любая царапина, доставшаяся в схватке — это наглядное доказательство твоей слабости», — повторял ему отец. И он научился. Он выстаивал изнурительные тренировки с учителями и проверочные бои с отцом или крестным без единой царапины, превращая их в соревнования хитрости, и хотя из-за отсутствия столь богатого опыта, как у них двоих, раз за разом проигрывал, Драко удосуживался неоднократной похвалы обоих. Единственное поприще, на котором он преуспел. В квиддиче всегда был Поттер, в успеваемости — грязнокровка. В боях он был лучшим! Тайное знание, наполняющее его гордостью и превосходством, когда в конце каждого года Поттер валялся в больничном крыле, а все прыгали вокруг, восхваляя очередной подвиг Золотого Мальчика, израненного и полумертвого. Слабого.
Рука опять соскользнула со стены коридора, и Малфой снова едва удержался на ногах лишь воспоминанием о том, как уже дважды падал и какого труда стоило снова встать и идти дальше, не говоря уже о боли. Вжавшись лопатками в стену, он судорожно хватал воздух, пережидая прокатывающиеся по телу спазмы боли, вызванные спотыканием. Почему отец зовет это слабостью? Из последних сил превозмогая себя идти вперед, хотя все, чего тебе хочется в этот момент — это лечь и сдохнуть тихо где-то под забором. Хочется поддаться слабости. Элементарная логика: если это слабость, то противоположность — сила. Внезапно его прошиб холодный пот при мысли, что если ему так плохо после одного неудавшегося заклинания, то каково было Поттеру после василиска, сотни дементоров, а главное — Тремудрого Турнира и Министерства. Какая же в нем сила, если он умудряется из раза в раз не только выживать, но и дотаскивать то, что от него остается, туда, где он сможет получить помощь? Неужели отец и Северус этого не видят? Они оба всегда уважали силу, они учили этому его, так как же они могут презирать Поттера?
