С Мейером мы проговорили долго, очень долго. Он все пытался понять, где и как я хочу его обмануть. И так до конца мне и не поверил. Жаль. Я говорил ему правду. Мне действительно уже не так нужно было трансваальское золото. Нет, если будет — отлично! Тем больше у меня появится возможностей для маневра. Глядишь, замучу еще какую-нибудь переселенческую программу, уже для Сибири и Дальнего Востока. Но сейчас для меня главным в Трансваале было уже не золото. Главным было сделать так, чтобы оно не досталось англичанам... а если даже и досталось, то после таких затрат и в таком состоянии приисков, восстановить и окупить которые они не смогут еще лет тридцать-сорок. Так что по большому счету недоверие Мейера ничего не решало. Более того — он все равно начал бы делать то, что я предложил, просто потому, что был патриотом Трансвааля. Не всё, не сразу и не полностью, поскольку не обладал сходным с моим объемом информации и не владел теми навыками анализа, которыми владел я, но то же самое. Ибо такова была внутренняя логика развития ситуации. К тому же я не просил ничего из ряда вон выходящего. Да собственно, вообще ничего не просил — ни сделать, ни даже отменить. Мне нужно было только одно — стабильность.
— Вижу, есть что доложить, — усмехнулся я, усаживаясь в кресло в столовой. После бурной ночи и двух часов скачки верхом жрать хотелось сильно.
— Это-о так, — наклонил голову Грауль. А Горлохватов лишь усмехнулся.
В принципе обо всех планируемых бурами изменениях я узнал еще до встречи с Мейером. Частично от Горлохватова — его информация содержалась в докладе, предоставленном мне Канареевым, — частично из письма Эшли. Вернее, из письма Эшли я узнал намного больше, чем смог разнюхать Горлохватов. Она переправила мне копии не только всех планируемых к принятию законов, но и полный текст доклада, который был прочитан перед верхушкой буров и в котором обосновывалась необходимость принятия данных законов в изложенном виде. Это был блестящий доклад, несколько тенденциозный по отношению ко мне, но достаточно точный, с графиками, таблицами и математическими формулами... Ну дык, поскольку эти изменения в первую очередь били по мне как по самому крупному и влиятельному иностранному предпринимателю в стране, естественно, сведения о них более всего берегли именно от моих структур. Поэтому наказывать Горлохватова я не собирался. Он и так сделал все, что мог, учитывая уровень оказываемого ему противодействия.
А Мейер был очень неприятно удивлен, когда я выложил ему весь планируемый расклад по повышению акцизов на добычу золота и введению дополнительных налогов на все товарно-денежные операции компаний с иностранным участием. Похоже, в руководстве Трансвааля не сомневались, что им удастся сохранить все в тайне вплоть до ключевого заседания парламента... Но еще сильнее Мейер удивился, когда услышал от меня, что я не требую отказаться от этих планов и что все мои громогласные протесты и кое-какие финансовые уловки, которые я буду применять, — не более чем ритуальные шаманские пляски. И что я готов даже время от времени подкидывать ему информацию о том, как можно поймать моих людей на каком-нибудь шельмовстве, чтобы усилить его собственные позиции в руководстве страны.
— В этом нет необходимости, — гордо заявил Мейер в ответ на мое предложение. — Мне достаточно того авторитета, коим уже одарил меня Господь!
— А я считаю, что нет, — весьма нагло заявил я ему в ответ. Его глаза яростно полыхнули, но я снова успел раньше, чем он разразился гневной отповедью. — Скажите, а все эти законопроекты разработаны, случайно, не Жубером, ну или кем-то из его прогрессистов?
Мейер запнулся, несколько мгновений сверлил меня напряженным взглядом, затем с подозрением спросил:
— А почему вы этим так интересуетесь?
— Просто, когда я ознакомился с законопроектами, а особенно с докладом, обосновывающим необходимость их принятия... блестящий, кстати, доклад, поздравляю... то сразу понял, что здесь чувствуется очень серьезная экономическая проработка, которую, увы, здесь у вас никто обеспечить не может. А уж когда я узнал, что полтора года назад Уильяму Каннингему[11] был заказан расширенный анализ экономики обеих бурских республик...
Мейер еще больше нахмурился. Похоже, тот факт, что я знаю не только общее содержание планов, но еще и знаком с полным текстом законопроектов и с докладом, обосновывающим их принятие именно в предложенном виде, его окончательно добил. Настолько, что он попытался увести наш разговор в сторону от этой неприятной темы... задав именно тот вопрос, которого я ждал:
— Кто такой Каннингем?
— Британский экономист, — спокойно пояснил я, — очень большой специалист в этой области. Вероятно, самый большой на данный момент. Я собираюсь отправить к нему на стажировку несколько своих людей, поэтому собираю о нем подробные сведения. — Я помолчал и, слегка добавив в голос яду, осведомился: — Скажите, Лука, вы действительно думаете, что англичане совершенно бескорыстно подсунули прогрессистам великолепно проработанные проекты законов, направленных на резкое увеличение доходов вашей страны и... создание серьезных проблем для бизнеса иностранным предпринимателям, среди которых есть подданные британской короны?
— Я вам не верю, — спустя минуту твердо произнес Мейер.
— В чем? — удивился я. — В том, что эти законы проработаны так хорошо, как здесь, у вас, проработать невозможно? Ну нет у вас экономистов столь высокого уровня, и с математиками тоже не слишком хорошо. Или в том, что это сделали англичане?
Мейер насупился и промолчал. А что тут можно было ответить? Тексты всех планируемых к принятию законопроектов, а также великолепный доклад, обосновывающий их принятие, он помнил, вероятно, ничуть не хуже меня. Да еще и, возможно, гордился тем, как все скрупулезно рассчитано и как четко, логично изложено. Мол, знай наших! И даже не задумывался, кто и как все это рассчитал и выверил...
— Все равно я не буду выступать против принятия этих законов, — твердо заявил он после нескольких минут раздумий над полученной информацией.
— Да ради бога, господин Мейер, — усмехнулся я. — Я же вам уже говорил, что не собираюсь просить вас об этом.
Мейер снова задумался. Черт! Прости, Господи, за поминание нечистого, этот разговор просто выворачивал ему мозги. Перед началом беседы для него, верного слуги Господа нашего, Иисуса Христа, все было ясно и понятно. Вот верные последователи Его, вот отринувшие волю Его, и среди них этот сидящий перед ним русский, обманом и ложью наложивший лапу на то, что Он даровал верным детям Его, и теперь нагло набивающий свои карманы. Поэтому и сама встреча была для Мейера скорее удовлетворением собственного любопытства. До сих пор он знал этого русского шапочно, так почему бы не познакомиться поближе? К тому же, чего греха таить, было и греховное желание слегка потешить самолюбие, посмотреть, как великий князь, брат покойного императора, будет лебезить и заискивать перед ним, уговаривать, просить, сулить разные блага... а он, Мейер, как и подобает верному рабу Божию, твердо и с достоинством отвергнет гнусные соблазны, заставляя лукавого, чьим приспешником и слугой, несомненно, является этот русский, визжать от злости в аду. Но все пошло кувырком. А может, он, Мейер, все-таки чего-то не понял?..
— Давайте-ка разберемся, ваше высочество, — неожиданно терпеливым тоном обратился ко мне мой гость, заставив меня довольно усмехнуться про себя. Как-никак он впервые назвал меня высочеством... Просто поразительный прогресс!
— Готов приложить к этому все свои силы, уважаемый господин Мейер, — с максимально возможной почтительностью ответил я. Баш на баш, так сказать: вы ко мне с почтением, ну и я к вам. А то сидит, понимаешь, корчит из себя верховного судию...
— Вы не собираетесь ни бороться против принятия фольксраадом новых законов о налогообложении, ни каким-то образом обходить их, я так понял?
Я усмехнулся уже в открытую:
— Не совсем. И бороться, и обходить я планирую, причем так, чтобы любой внешний наблюдатель считал, что я делаю это совершенно искренне. Но... я обещаю вам, что все мои самые громкие усилия, во-первых, не приведут к тому, что эти законы не будут приняты, и, во-вторых, большинство моих ухищрений по сокращению сумм, которые мои компании должны будут выплачивать в соответствии с новыми законами, на самом деле формально не будут их нарушать. О тех же, которые будут, я обязуюсь тем или иным способом уведомлять вас, дабы вы, поймав меня, так сказать, "на горячем", еще более упрочили свой авторитет среди своих коллег и избирателей.
Мейер задумчиво пожевал губами.
— И зачем это вам?
Я терпеливо повторил:
— Потому что для меня главным теперь является не допустить сюда англичан. А лучшим залогом этого я считаю вас как одного из самым непримиримых их противников, лучше всех способного подготовить буров Трансвааля к грядущему столкновению с Британией.
Мейер пропустил мою лесть мимо ушей и снова уточнил:
— Но серьезно препятствовать принятию законов вы не собираетесь?
— Нет, — кивнул я и пояснил: — Максимум пять-шесть проплаченных статей в англоязычной прессе для ойтландеров[12] и несколько патетических бесед с Крюгером, Жубером и еще парой-тройкой господ, кои числятся в моих друзьях.
Мейер усмехнулся, явно обратив внимание на мое "числятся", и еще раз уточнил:
— То есть вы готовы смиренно принять закон, даже несмотря на то что он, по вашим словам, разработан англичанами?
— Не только несмотря, но и во многом благодаря этому, Лука, — ответил я. — Вспомните, я же задавал вопрос, насколько вы верите, что англичане сделали это бескорыстно.
Мейер медленно кивнул, не отрывая от меня напряженного взгляда. Я широко улыбнулся:
— Вот в этом-то и дело! Они при разработке уже заложили в законы экономические механизмы, которые позволят английским компаниям спустя несколько лет полностью подгрести под себя всю добычу золота в Трансваале.
— Как? — ошарашенно выдохнул Мейер.
— А я вам покажу, — усмехнулся я. — Скоро. Как только начнут действовать эти законы.
— Вы?!
— Ну да. Ведь эти механизмы на самом деле не эксклюзивны. Их сможет использовать любой, у кого здесь есть достаточная база. И для меня они подходят едва ли не больше, чем для самих англичан, поскольку англичане здесь все-таки вторые после меня.
Ну еще бы! В этом мире не было никого, кто знал бы больше меня о слияниях и поглощениях. И у кого была бы хотя бы десятая часть моего опыта деловых переговоров. Нет, я отнюдь не считал себя самой крупной деловой шишкой этого мира. Здесь и сейчас живут и действуют такие глыбы, как Карнеги, Рокфеллер, Морган и многие другие. Не люди — легенды! Но их успех связан в первую очередь с тем, что они были первыми. Они делали то, что до них никто и никогда не делал, то, чего до них не существовало, то, против чего не придумано было никакого противодействия... В том же мире, который я покинул, все бизнес-приемы (ну, мягко говоря), с помощью которых они разоряли конкурентов, подгребали под себя их бизнес и строили свои гигантские империи, могли бы сработать только против владельца пары ларьков. Да и то смотря где. Во Франции или там в США — это да, а наши ларечники, прошедшие беспредел 1990-х, этих Рокфеллеров и Морганов на своем... болте бы вертели.
— Что же касается других условий, здесь мы англичан уже переиграли. Хотя бы потому, что состоялся наш сегодняшний разговор, — закончил я.
— Но... я не понимаю... — озадаченно начал Мейер.
— Все просто, — перебил я, — англичане никак не рассчитывали, что я кое-что смыслю в экономике. Я для них просто баловень судьбы, родившийся с золотой ложкой во рту и удачно воспользовавшийся шансом. Ну, в крайнем случае дилетант-самородок. Так что, по их расчетам я должен, едва только до меня дойдет слух о планирующихся изменениях, сцепиться с вами в глубоком, как это называется в их боксе, клинче, отстаивая свои привилегии. А я для вас, уж простите, слишком крупная рыба, и выйти из этого клинча без посторонней помощи вы не сможете. — Я хитро прищурился. — Не подскажете мне, кого вам пришлось бы звать на помощь в этом случае? Кто еще действительно смог бы вам помочь в борьбе со мной, а не просто оказать моральную поддержку? — Тут я сделал короткую паузу, а потом закончил: — И заглянем чуть дальше: чем бы вам пришлось в скором времени расплатиться за эту помощь?
Мейер посидел, опустив взгляд и обдумывая все сказанное, затем глухо выругался. Я одобрительно кивнул. А что вы хотели, ребята, — тягаться с зубрами, у которых за плечами столетия интриг и разводок даже не отдельных личностей, а целых государств и союзов?
— Но все равно, — поднял он на меня глаза, — я не совсем понимаю, что означают эти ваши "десять лет".
— Ваши десять лет, — поправил я. — Причем, возможно, совсем и не десять, а гораздо меньше. Я был бы уверен всего в четырех-пяти годах — далее в настоящий момент планировать можно лишь очень приблизительно...
— То есть вы готовы помочь нам подготовиться к нападению англичан, — кивнул Мейер, решив, что нашел-таки мой настоящий интерес в этом деле. — И естественно, заработать на этом деньги.
— Я бы выразился немного не так, — с легкой насмешкой сказал я, представляя, как мои следующие рассуждения еще больше запутают бедного Мейера. — Если мы с вами хотим получить как можно больший срок для подготовки, нам следует убедить англичан, что все развивается по их плану. То есть что я и высшее руководство Трансвааля на самом деле сошлись в клинче и теперь являемся непримиримыми противниками друг для друга. Такое развитие событий послужит прекрасным обоснованием того, почему вы начнете поспешно укреплять свою армию... Вот только я, боюсь, в этом случае буду вам не помощник. Ну согласитесь, смешно же будет, если тот, против кого вы станете вооружаться, возьмется поставлять вам оружие.
Мейер снова задумался. Было видно, что верить он мне не хотел, но никаких иных удобоваримых объяснений, кроме тех, что были приведены мною же, пока найти не мог.
— То есть вы просите, чтобы эти десять лет...
— Вы не будете никак мешать мне действовать на основании принятых вами законов, а так же не будете ужесточать их, при этом строго наблюдая за тем, чтобы я тоже неукоснительно их соблюдал. А я обязуюсь выплачивать вам все положенное по этим законам... ну, за исключением тех случаев, по поводу которых я найду в законах лазейки... Ну и существенную часть этих выплат вы будете тратить на увеличение собственной обороноспособности, — подытожил я.
Мейер несколько мгновений сверлил меня напряженным взглядом, а затем медленно наклонил голову.
— Но учтите, — произнес он, — я буду внимательно следить за вами.
— А через пару-тройку лет еще и будете иметь возможность силой заставить меня пожалеть о любом моем нарушении своего обещания, — подытожил я очередной этап нашего разговора.
Мейер кивнул и поднялся.
— Прошу вас еще немного задержаться, — обратился я к нему. — У меня есть некоторые мысли по поводу вашего будущего противодействия англичанам, и я хотел бы ими поделиться.
