| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Похоже, это обломок пробки от графина.
Этой ночью я часто просыпался, понятно зачем. Систему мы переключили на вентиляцию, и к утру (хотя спали не раздеваясь) зуб на зуб не попадал. Пришлось вытащить из загашника пару тонких одеял, одним я укутал Наташу, она сонно пробормотала что-то. Сам тоже укрылся и стал медленно погружаться теперь в уже согретую теплом дремоту... А мерный шум потока успокаивал, уносил меня все дальше...
Машину качнуло.
Я вскочил, со сна без единой мысли, глотая ртом воздух.
Вскрикнула Наташа.
За окнами стояла белесая предрассветная мгла.
Машину развернуло. Закрутило.
Наташа уже была на водительском месте.
Заныла ходовая турбина.
Наташа пыталась направить машину параллельно несшему нас потоку — вокруг, куда ни глянь, бурлила вода.
— Черт! Зачем я так долго дрыхла?!
Где-то далеко, в верховьях реки прошел ливень. Так я подумал. А еще о том, что если б не моя забота, то Наташа проснулась бы раньше. Нас сильно тряхнуло, похоже, наскочили на ствол дерева, унесенного потоком. Послышался треск, турбина, взвыв, захлебнулась. Наташа коротко выругалась. Всегдашняя легкая угрюмость оставила ее, сменившись азартом борьбы.
Впереди река странным образом разделялась на несколько рукавов. В левом, самом узком, вода буквально кипела — в это горнило мы и въехали. Последовали сумасшедшие броски. Я упирался обеими руками в спинку переднего сиденья. Ощущение времени исчезло. Удар. Скрежет. Меня приложило головой, но во что-то упруго-мягкое, так что боли не ощутил.
Подушка безопасности сдувалась с протяжным сипением, а я уминал ее, торопясь освободиться. Позвал:
— Ната...
Она ответила... Ругательства пропустить? В общем, она не пострадала. Я — тоже, если не считать состояния тягостного недоумения. Последний месяц со мной и вокруг меня творились непонятные вещи. "Все страньше и страньше". На финише невероятного пути я попадаю в авто-аварию, едучи по реке с превышением скорости. Постовой, где ты? А-у! Я заплачу штраф, только вытащи меня отсюда.
Лобовое стекло сплошь пошло изморозью трещин, став почти непрозрачным. Боковые двери не открывались, правую сильно вмяло внутрь. Я сумел встать, попробовал открыть верхний люк, Наташа присоединилась ко мне. Минута пыхтенья и опять же, ругани, теперь на два голоса и рычаг поддался. Если бы кто-то наблюдал со стороны, то увидел бы, как из люка в крыше авто выглянули две обескураженные физиономии.
Огорчаться было из-за чего. Потеряв вездеход, мы обрекли себя, может, на не очень скорую, но несомненную смерть. Да в каких замечательных декорациях! Я вылез сам и помог выбраться Наташе. Стоя на крыше машины, мы молча озирали место, куда забросила нас судьба.
Амфибия застряла посереди течения меж двух громадных камней. Несколько таких же кривых черных зубьев скалились поодаль, но расстояние между ними было слишком большим, чтобы посуху добираться до берега. Хоть левого, хоть правого. Оба берега, слоистые, как пирог "наполеон", совершенно отвесные, а где-то и нависающие, высились над нами метров на сто. Мы находились в глубоком, узком ущелье, куда паводок вынес нас за какую-то минуту. Очень заметен был уклон русла, от быстрого течения рябило в глазах. Глубина не слишком большая, но... у пловца здесь шансы не ахти. Можно голову размозжить об камушки. Или в водоворот засосет. Или... я поежился, вспомнив свое недавнее приключение — только-только стал ссать нормально.
— Подождем. Может, вода спадет, — сказала Наташа.
Впереди ущелье пропадало в тумане, который постепенно рассеивался. Где-то "наверху" всходило солнце. Я пристально вглядывался в открывшуюся передо мной картину и не мог ничего понять.
Не далее как в паре километров вниз по течению, ущелье было перегорожено каменной стеной, почти такой же высоты, как берега, которые она соединяла. Середина этой невероятной плотины была заметно вогнута. Куда же течет, эта чертова речка?!
— Странная запруда... — сказала Наташа. — Там озеро?
— Может быть. Ты помнишь, как выглядела река за секунду до того, как мы попали в эту мышеловку? Я увидел холмы впереди...
— И несколько прорубленных в них каналов, куда сворачивала река.
— Да. А это — старое, истинное русло. Оно вскрывается, когда воды в реке становится больше обычного.
— Ты так думаешь?
— Я уверен. Посмотри на стены ущелья. Осадочные слои — геология в натуре! Тысячи, может миллион лет вода точила здесь русло. А потом... что? Кто взорвал к чертям собачьим эти берега?! И перекроил, вывернул наизнанку немалых размеров речку?
Наташа развела руками.
— Похоже — это случилось со всеми реками, текущими на юг.
— Что?!
— Один мой знакомый... из Университета, Бернстайн его фамилия, обратил внимание на странную географию этих мест. Человек кабинетный, он путешествует только по карте. Пытаясь заполнить белые пятна силой логики и воображения. Некоторые его выводы блестяще подтвердились. Вместо того, чтобы образовать большущее внутреннее море... реки сворачивают, какая на восток, какая на запад... Бернстайн предположил, что это — дело рук человеческих и сам же свою догадку опроверг.
— Почему?
— Оценил потребную для этого энергию. Она невероятна. Даже в предположении, что использовались внутриатомные силы. Здесь словно божественный меч прошелся. Хотя я, как и ты, в Бога не верю и в его дочку тоже.
— Да. Но что-то же было? Кто-то применил невиданное оружие?
Наташа пожала плечами, дескать, черт его знает. А я решил, что идиот Бернстайн все перепутал. Никакой прорвы энергии не потребуется, если на работу отведен приличный срок. Систему отводных каналов миллион человек с кирками, лопатами и динамитными шашками соорудят лет за сто. А то и меньше. Только зачем бы им это понадобилось? Рыть могилу самим себе.
В пленивший нас каменный мешок готовилось заглянуть солнце. Небо наверху стало из сизого бледно-голубым. Наверху оба края ущелья поросли кустарником, кое-где кривые деревья протянули ветви над пропастью. Была эпоха, когда здешние места отличались хорошим климатом. Текли полноводные реки, дули благодатные, несущие дождь и прохладу ветры. Жили и трудились люди. И царил над ними Город. Но некие дерзкие восстали против него. Потерпели поражение. Были разгромлены. Повержены. Пытаемы и убиты. Город победил и упрочил свое могущество. Так, где же он и все те, кто его населял?
9. ЛЕСТНИЦА В НЕБО
Слизнув последние крошки концентрата с обертки, я запил эту дрянь водичкой. Не из нашего бака — неприкосновенный запас, а речной, пропущенной через угольный фильтр. Верхний люк оставался открытым, до жары еще далеко. Голубой квадрат неба казался окном в недосягаемый мир. Пора было решать: что делать дальше.
Вода скоро сойдет, но по скалистому, изрытому ямами и страшноватого вида щелями руслу нам не выбраться назад. Достаточно даже не перелома, а простого вывиха и судьба твоя решена. В диких краях жизнь человека — это его ноги.
Второй путь — наверх. Сто метров для верхолаза вроде меня — не проблема, если бы... Я все еще чувствовал себя не слишком бодро.
Наташа, казалось, дремлющая на переднем сиденье, встрепенулась. Включила передатчик.
— Альфа, здесь альфа. Альфа, альфа... — она повторяла долго, потом перешла на прием.
Ничего, кроме шорохов и треска. Потом послышался ясный, твердый мужской голос, произнес несколько фраз и пропал. Причудливое отражение коротких волн от верхних слоев атмосферы донесло до нас фрагмент выступления военного министра Эгваль. Натан Гариг, два года назад остановивший полчища Хозяйки, очень вошел в силу и, скорее всего, станет следующим президентом. Нам то с этого что?
— Альфа...
Сердито хлопнула ладонью по пульту, обернулась ко мне.
— Чего расселся? Помогать будешь.
Вдвоем выбрались на крышу, стали готовить к запуску миниатюрный зонд. Резиновая оболочка быстро округлилась, приняв в себя водород из маленького баллона. Покрытый зеркальными блестками, трехметрового диаметра шар взлетел, утаскивая за собой разматывающийся с катушки тонкий кабель. Антенна. Наташа подсоединила разъем к переговорнику, и снова вышла на связь.
Ответа по-прежнему не было. Да и то: шарик наш поднялся на всю длину троса — сорок метров. Стены ущелья втрое выше. Все, что мы могли слышать, это радиоэхо собственных призывов.
— Будем считать, что они нас слышат, а мы их нет, — Наташа начала диктовать кодовые группы.
Или она заранее сочинила шифрограмму, или память у нее была отнюдь не девичья и позволяла делать это "с лёта". Мне такое не под силу. Можете смеяться, но я, математик не из последних, со школьных лет не умею считать в уме.
— ERTA INGW AUNO...
Ее голос пресекся, затем я услышал страшное ругательство. Сверкающая точка в голубом небе стала расти в размерах, одновременно теряя форму. Шар снижался все быстрее, кружась и сморщиваясь на глазах. В воду плюхнулась уже бесформенная огромная тряпка. Аккуратно выбирая кабель, я вытянул ее из воды. Разглядел, что в одном месте оболочка треснула, не выдержав давления газа. Судя по всему — заводской брак. В подлый век мы живем.
Смотал кабель, прицепил к поясу. Сказал:
— Вода спала. До правого берега я доберусь, считай, посуху. Потом поднимусь наверх. Антенну зашвырну на самое высокое дерево, какое найду...
— Нет. Наверх ты выберешься без сил, в самое пекло. И до вечера не доживешь.
— Значит, завтра?
— И пораньше.
Решено. Назавтра, спозаранку я взберусь по уступчатой, изъязвленной стене ущелья. На краю обрыва подвешу антенну и подсоединю к своему переговорнику. Свяжусь с Наташей и стану дублировать ее сообщение вовне. Может, сподоблюсь даже получить ответ и передать его Наташе. Она останется ждать помощи на дне ущелья в машине, а мне...
Надо успеть спуститься обратно к ней или околеть от жары. Или...
— ...Висел на скальной стенке, удерживаясь на носках и кончиках пальцев. Колени тряслись, я уговаривал себя: "Ничего, руки-ноги держат. Спокойно, Одди".
— И сколько надо было держаться, на энтузиазме и честном слове? — спросила Наташа.
— Не вернись я через час, то еще через два вышла бы спасательная группа. Каждый из нас оповещал заранее, куда идет.
— А спрыгнуть вниз? Что такое четыре-пять метров?
— То-то и оно. Глыбищи. Каменюка на каменюке. Прыгнуть — наверняка поломать ноги. Может еще что себе отбить...
— Но ты — спасся. Иначе не сидел бы сейчас здесь и не развлекал меня завиральными историями. Что случилось потом?
— Решил оглядеться, что-то мешало повернуть голову... Здоровенный, слегка заржавленный крюк! Такой бьют в скалу один на пятьсот метров, чтобы привязать канат. Когда-то кто-то здесь уже поднимался. Вот уж повезло. Ухватился. Подтянулся. Дальше скала не была отвесной, и я без труда выбрался наверх. Спустился по противоположному склону легким прогулочным шагом, насвистывая песенку. Вот и все.
— Так уж и всё?
— На разборе инструктор сказал: Ты, Гор, начинаешь думать тогда, когда забираешься в такое место, откуда слезть уже невозможно!
— Обещай мне... завтра быть осторожным.
Я пообещал. Конечно, Наташа заботилась о себе. Без меня шансов на спасение у нее не оставалось.
В кабине было темно, окна закрыты щитками — переднее и правое не полностью. +22 при включенном кондиционере. Пару раз я отключал охлаждение, и температура начинала быстро ползти вверх. Плохо. После аварии наша машина потеряла герметичность.
Разговор угас, да и о чем было говорить? Наташа прикорнула на водительском месте, радио осталось работать на прием. Его свист и завывания скоро так надоели, что я дотянулся до пульта и приглушил звук. Наташа спала. Ей хорошо, она не понимала всей серьезности нашего положения. А мне было очень не по себе. Чтобы отвлечься, стал размышлять на посторонние темы. Это всегда помогало, сработало и сейчас...
— Что ты делаешь?
Оказывается, Наташа давно проснулась и, обернувшись, с интересом наблюдала за мной. Я захлопнул блокнот, она запротестовала:
— Покажи!
— Гимнастика ума. Никому не интересно, кроме меня.
— Не прячь! Я серьезно обижусь.
— Пожалуйста. Динамика популяций.
— А попроще? Для идиотов?
— Численность любого вида живых существ возрастает, когда есть избыток пищи. Сначала быстро, как счет в банке при хорошем проценте, потом замедляется и достигает потолка. Приехали — экологическая ниша для данного вида заполнена.
— Пока что я все понимаю. Если жратвы недостаточно, то наоборот — спад, опять же до какого-то уровня...
— Поэтому, если природные условия неизменны, то численность всех видов — постоянна. Все давно утряслось, устаканилось.
— Гениально. Ради этого ты исписал три страницы?
— Но численность человечества продолжает расти.
— Люди — не животные!
— Да, конечно. Человек — единственное животное, способное приспособить природную среду для своих нужд. В результате та же самая ниша прокормит больше народу. Степень этого приспособления назовем "уровнем технологии". Земледелие, города, механизмы...
— Даже это понятно. НУ И ЧТО?
— Численность людей прирастает пропорционально технологии. А технология, в свою очередь, растет сообразно количеству людей — чем их больше, тем больше найдется светлых голов, с умными мыслями. Решение такой системы — гипербола. Та самая, что поставила Яна в тупик.
Наташа задумалась, потом тихо сказала:
— Выходит, ты нашел ответ. Нашел, когда задавшего вопрос уже нет в живых.
— Может, это и хорошо. Его бы такой ответ не обрадовал. Не имей люди разума, первобытное стадо так и жило бы в гармонии с природой, не плодясь сверх дозволенного ею.
— Сколько?
— Их было бы?.. Эти уравнения не дадут ответа. В них заранее предположена равновесная численность для каждого момента времени. Надо взять...
— Из твоего гениального труда? Мальтузианское уравнение?
Она подозрительно много обо мне знала.
— Точно. Вышло бы что-то вроде миллиона особей. Жить им припеваючи тысячи тысяч лет...
— Долгое-долгое существование. Бессловесных, бессмысленных, тупых скотов. А я вот счастлива, что я — не особь, могу думать, чувствовать, осознавать мир вокруг себя. Любить. Ненавидеть. радоваться и страдать; осознавать, что я — есть. Ты не согласен?
— Согласен. Так скажет каждый из живущих на земле людей.
— И все мы заплатим за это. За право быть людьми. За отчаянный и безнадежный наш подъем. За лестницу в небо... Как думаешь, сколько еще осталось? Всем нам? Человечеству.
— Не больше ста лет, если уравнения верны.
— А они верны?
— Этого не знаю. Знаю то, что за свою недолгую карьеру математика я ни разу не ошибся.
В свете двух лун ущелье выглядело царством ужаса. Изрытое, каменистое русло, уже без воды, с черными провалами трещин. Темные, неровные, слоистые стены, с прожилками белых пластов — игра освещения складывала их рисунок в разные, прихотливо меняющиеся фигуры. Минуту назад я видел нацеленное в нас копье, а сейчас — череп. Огромный, он скалился в злобной ухмылке. Давайте, давайте, детки — шебуршитесь, дергайтесь. Вам осталось недолго.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
