Книга вторая. Готские Войны

Десятник сказал, что эти жрецы забрали ребенка для жертвоприношения из селения Звениславы, да и сама староста не вышла встретить отряд, хотя отрок из селения Бажены, что привел этот отряд к селению, сказал, что глава рода никогда не уходит из селения.

Вот же блин, итить-колотить. Я тут врага жду а у меня в тылу подрывной деятельностью какие то жрецы занимаются, пятиколонщики гребанные.

— Креслав, подготовь мне десяток мечников и десяток арбалетчиц, пойдем к Звениславе. Одеться по полному боевому, на ноги снегоступы, идти по снегу дней пять будем.

В обще то если идти пешком, то до Витебска пять дней получается, и еще день-два до селения Звениславы. Так ходили летом, вначале вдоль реки Янтарная (Западная Двина) на восток пять дней, а потом день на юго-восток вдоль реки Витьба, а потом на юг вдоль ручья еще день. Но так ходили только потому, что в здешних окрестностях много болот и летом по другому не пройдешь, однако сейчас уже болота замерзли, и можно идти напрямик, что обеспечивало сокращение маршрута минимум на двое суток.

Собрав припасов мы тронулись от Полоцка через лес строго на юго-восток, карту я держал в голове и вел отряд строго по ориентирам, днем по солнцу, а ночью по звёздам. Через три дня в заснеженном лесу мы обнаружили следы передвижения двух человек. Следы вели на юго-запад. Мы постояли, посовещались и я решил, что это могут быть вражеские разведчики. А сейчас перехватить и до пытать разведчиков намного важнее чем разобраться со жрецами. Жрецов я потом обязательно на кол посажу, а пока нужно войной заняться, мы повернули и пошли по следам.

Шли с ночевкой почти сутки и к вечеру четвертого дня, после того как вышли из Полоцка в лесу показались костры.

— Так, все ко мне, тут похоже вражеский отряд стоит, всего четыре костра — тихо скомандовал я — строимся в две шеренги и идем до лагеря, а там как всегда окружаем костры, мечники бьют центр, а арбалетчицы расходятся по флангам и прикрывают. В первую очередь болтами бить лучников и метателей сулиц, а потом уже всю остальную мерзость.

На рассвете ведьма притащила Мирину в лагерь жрецов. Вернее жрец был один. Он одет в шкуры, на голове жреца была волчья голова, а в руке кривой посох. Четверо помощников жреца раздели Мирину и нагую привязали к столбу в центре поляны, после чего бабка-ведунья разжав зубы палкой залила в рот Мирине мерзкое кислое пойло, от чего у девушки начало тошнить и закружилась голова. Страшно не было, не было даже больно, было обидно. Обидно, что люди которые должны были защищать и оберегать её — дочь вождя, вот так вот взяли и отдали её мерзким жрецам для своих обрядов. Отец Мирины, не любил жрецов и они отравили его, а потом по научению жрецов убили её брата, что должен был стать главой рода, а вот теперь они убьют и её.

И такая безраздельная тоска сковала душу Мирины, она лишь вновь и вновь повторяла: "... он вас покарает, он избранник Сварога, он смерть сеющий..".

— Девственница? — прохрипел жрец.

— Девственница — подтвердила ведьма — дочь вождя рода, её бабы сами отдали.

— Правильно отдали — мрачно сказал жрец — бабы должны отдавать все, что мы скажем. Ибо сказано, что всё в этом мире делается по воле богов, нешто глупой бабе противится воле богов.

Было очень холодно, потные руки жреца прошли по грудям Мирины и залезли между ног. Чуть поковырявшись больше для собственного удовольствия, чем для дела жрец подтвердил.

— Девственница, будет служанкой Хорсу, сожжем её вечером с первой звездой.

На закате помощники жреца разожгли четыре костра по краям полянки и начали складывать поленья в центре квадрата возле столба к которому была привязана Мирина.

Действие зелья уже закончилось, и Мирине было холодно, очень холодно, её губы посинели, но они постоянно что-то повторяли.

Жрец подошел к девственнице и подняв голову в небо вгляделся, звёзд еще не было, но уже скоро они появятся. Есть время послушать мольбы и стоны, есть время насладится муками жертвы. Жрец наклонил голову к устам девственницы и спросил:

— Что говоришь ты — рабыня Хорса?

Синие губы девушки раздвинулись и она прошипела как змея;

— Он вас найдет, он вас накажет...

— Кто, кто нас найдет? — жрец наклонил ухо ближе к лицу жертвы.

— Он, он избранник Сварога, он сам огонь, он смерть несущий.

Сквозь потрескивание ветвей сухого валежника, что горели в кострах и завывание ветра жрец услышал мерное похрустывание снега, он повернулся, но ничего увидеть не смог. Костры горели по периметру поляны, и не было видно ничего за стеной огня.

— Вот уже хозяева леса пришли за твоим жаренным мясом — пробасил жрец поворачиваясь к девушке — Мормагон, давай факел.

Жрец начал бубнить слова молитвы, он на самом деле боялся Сварога, ибо Сварог страшный бог, покровитель кузнецов и создатель огня, к тому же тут были земли Сварога, а тот не любил жрецов Хорса. Сварог создал огонь, но вечный огонь никому не был нужен и тогда пришел Велес, что взбаламутил воду, смешал её с огнем, добавил в эту бушующую стихию земли и создал жизнь. Именно Велес является истинным богом, что сотворил жизнь на земле, а не эти слабаки Макошь и Сварог. Но Велеса боялись как создателя хаоса, поэтому жрецы поклонялись богу солнца Хорсу. В краю, где всегда холодно и не хватает солнечного тепла, легко принудить людей делать подношение богу солнца, и глупые людишки подчинялись.

Сотни жертв были сожжены за последние годы. Чтобы отвести напасть от родов землепашцев, однако неприятности и горе не уходило от древних родов, солнце всё еще плохо согревало землю и земля отвечала тем же, она давала плохие всходы. Тогда жрецы требовали больше жертв.

Сожжение людей, это всего лишь способ взять под свой контроль племена дикарей. После этого обряда, дикари болотные будут носить жрецам всё, всё что только потребуется, чтобы не обидеть богов, иначе, если только боги обидятся, то жрецы именем богов опять потребуют жертву. И эта жертва должна быть от крови вождя, только так можно запугать людей и превратить их в стадо. Стадо коров, которое доят два раза в день. А если корова перестает давать молоко, то её режут на мясо. Все вожди трясутся от страха, ожидая посланников Хорса, они боятся, что могут выбрать в жертву любого из них или от их крови.

Страх, только страх управляет людьми, а вот страхом управляют жрецы.

— Факел Мормагон — жрец протянул руку в сторону своего прислужника — дай факел, уже взошла первая звезда.

И вдруг из пламени костра появился воин в железном доспехе, после чего послышался свист, а часть головы бедного Мормагона отделилась и упала на белый снег. Тело с зажатым в руке факелом завалилось на бок, а потом резкая боль пробила разум жреца. Он опустил взгляд и увидел лежащую на снегу свою собственную руку, а воин в доспехе несколькими быстрыми движениями сместился вправо и зарубил еще одного последователя Хорса.

Стоящие возле своих костров прислужники бросились с посохами на воина, но он играючи отбивал удары огромных дубин и легким движением руки срубил голову первому нападающему, а потом рубанул по ноге второму. Крик боли не успел заполнить тишину поляны, а меч уже опустился на голову падающему человеку без ноги.

Миг, всего миг и несколько размытых движений воина и четверо прислужников Хорса упали, обильно поливая снег собственной кровью. А потом из-за костров появились другие воины. Их было десять, они окружили поляну и остановились, а тот самый, что пришел из огня первым направился к жрецу.

Это было просто, боя не было, была казнь. Казнь мерзких существ, что собирались сжечь маленькую девочку. Она была привязана как Жана Дарк к столбу стоявшему посредине поляны, а у ног девочки были навалены поленья и ветки, облитые смолой. Вот извращенцы чертовы, дров то было мало. Слишком мало чтобы сжечь человеческое тело. Я это уже знал, я уже много сжег тел на погребальных кострах и своих воинов и вражеских. А этот костер причинил бы жертве только боль и страдания, бедная девочка мучилась бы очень долго заживо сгорая, а эти извращенцев упиваясь криками и мольбой жертвы по тихонько подбрасывали бы поленья, читая свои мерзкие молитвы.

Я подошел к человеку, что стоял возле столба с выпяченными глазами и сжимал культю отрубленной руки.

— Что жрец? — оскалился я — ты любишь огонь? Так тому и быть, гореть тебе мразь в гиене огненной — я повернулся к своим воинам — отвяжите девку, а эту мразь привяжите к столбу.

Девчонку отвязали, а она что то бубнила не переставая.

— Дайте ей одеться и посадите к костру, обыщите тут всё, следы проверьте.

Когда привязали дрожащего жреца к столбу мои арбалетчицы притащили старую беззубую бабку.

— Вот князь — сказала одна из воительниц — нашли в шалаше, вон там.

— Больше никого?

— Больше следов нет, мы все обыскали.

Я подошел к бабке, а та зашипела как змея и протянув в мою сторону руку начала визжать. Из её вонючего рта никогда не знавшего ни зубной щетки ни зубочистки пошла слюна и пена.

— Фу мерзкое создание — я сплюнул на снег, отворачивая лицо от мерзкой рожи старухи.

— Ты, ты, отродье демонов — провизжала старуха — изыди демон крикнула старух а и резко бросила руку в мою сторону.

Мой меч был опущен вниз в правой руке, и я от испуга, а может чисто по привычке хлестанул мерзкое существо снизу вверх по вытянутой руке, а потом одним движением перевернул меч в верхней точке и рубанул ведьму сверху в низ по голове.

Меч пропел, наслаждаясь кровью, старуха уже упала на снег лишившись половины черепа, а сталь все гудела, оповещая округу. Разнося весть о том как приятно душе волка испить крови, хоть и не свежей, мерзкой старухи, но все же крови врага.

Женщины арбалетчицы завороженными глазами смотрели вниз в направлении моего хозяйства и я начал нервничать, что это они так мне на пах смотрят, неужели стояк поймал, а потом и я опустил глаза и увидел свой меч.

Опущенный к земле метал, сверкал под отблесками костров и зловещий рисунок сотни слоев перекрученной стали переливались и проступали черными пятнами на блестящем клинке. Меч созданий хаоса из какой то фэнтэзийной игры в этом древнем мире пугал и зачаровывал людей, вводя их ступор.

Я загнал меч в ножны, взял головешку из тлеющего костра и подойдя к жрецу посмотрел ему в глаза. А это мерзкое существо пялилось на небо. Я поднял голову и увидел Сириус, красота, первая звезда на чистом небе, да, красиво, я бросил головешку в кучу дров под ногами жреца, развернулся и пошел в лес.

Мы уходили в селение Звениславы, а за спиной раздавался дикий крик жреца, костер пожирал его тело медленно, и он орал, дико, как орет раненная свинья, в надежде своим криком изменить судьбу, но судьба она того, предопределена богами.

Опять колода, опять напротив меня два десятка женщин и три дряхлых старика стоят на коленях, а по периметру селения стоят мои воины.

— Я второй раз вижу ваш мерзкий род на коленях — произнес я — неужто вам первого раза было мало, неужто вы подумали, что ваш князь не держит свое слово?

Я повернул голову к Звениславе.

— Скажи женщина, кто напал на тебя?

Звенислава опустила голову. Потом сама упала на колени.

— Прости нас князь, это моя вина, люди слабы, они поверили мерзкой старухе, прости нас князь.

— Нет Звенислава, я не имею права прощать предателей, эти люди — я показал рукой на стоявших на коленях людей — эти нелюди отдали члена своего рода на расправу фанатикам. Те кто должен защищать своих до последней капли крови, опять предали. Мудрецы говорят, что предавший единожды, предаст и дважды. Они предали тебя уже дважды, а я не собираюсь ждать когда эти твари предадут меня — своего князя второй раз, ибо один раз они уже клялись мне. Если твое сердце наполнено светом, то ты имеешь права прощать, но мое сердце наполнено гневом и скорбью. А посему никакого прощения не будет, укажи виновников или умрут все.

Звенислава медленно, как разбитая годами старуха встала и побрела вдоль своих людей стоящих на коленях. Она шла и дотрагивалась до плеч людям, а те вздрагивали. Сзади Звениславы шли мои воительницы и забирали тех на кого указала её рука. Таких оказалось половина селения, одиннадцать женщин.

К веткам деревьев привязали веревки с петлями и тихо, как в кино про белогвардейцев, по одной повесили всех виновниц бунта.

Тела раскачивались на ветру, а люди все еще стояли на коленях.

— Я закрываю ваше селение, это место проклято, здесь свершилось клятвопреступление. Вы все переводитесь в другие селения, а детей я у вас забираю, ибо вы не достойны воспитывать детей, ваш разум замутнен предательством, ибо вы все рождены от семени Иуды.

Мы закрыли двери домов и шалашей и не взяв ничего погнали людей в Полоцк. Рядом со мной шла маленькая девчушка по имени Мирина, она не отходила от меня ни на шаг, странное дело, у нее есть мать, вон она бредет сзади опустив голову в землю, но девчонка бежит за князем, видно испугалась не хило, и мамашке своей и родичам уже не доверяет.

Когда мы пришли в Полоцк я позвал Креслава.

— Креслав — покормите этих людей, оденьте их. Дайте припасы, и сопроводите их в Приморское. Богдану скажи, что эти люди теперь будут жить в его селении как слуги, они не достойны быть свободными.

— Рада — позвал я свою ключницу — определи детей на постой, прикрепи всех к толковым бабам, а Мирину — я показал на девчушку — я беру к себе, пристрой её к своей дочери пусть привыкает к хозяйству, и смотрите не обижайте девку.

Рада посмотрела на меня, а потом на Мирину, что то про себя решила и тихо спросила — так как жрецы князь, поведали о твоем прошлом?

— Нет, они поведали мне о будущем.

— И что будущее, что там ждет нас в будущем?

— Ждет нас Рада полное истребление всех жрецов Хорса, как враждебного трудовому народу класса.

Глава третья: ЗИМНЯЯ КОМПАНИЯ

Цветана сидела тихо, опустив голову. Она знала, что у девок её рода, да и вообще у девушек нет выбора, их отдают родители тому, кого считают нужным роду. Если одному роду нужна дружба с другим родом, то девушку из первого рода отдадут за муж за кого то из родственников вождя второго рода.

И вот это случилось с ней, к Твердиславу отцу Цветаны три дня назад приехал его дальний родич дед Боян.

Дед Боян был хорошим рассказчиком, он побывал в разных землях и когда то говорят был хорошим воином, а теперь он лишился земель своего рода и занимался торговлей по Славутичу.

За столом сидели все старейшины рода Твердислава, а на белоснежной ткани лежал меч и все присутствующие в доме мужчины заворожено смотрели на него.

Цветана украдкой подняла глаза и посмотрела на меч и на молчаливых людей, что сидели вокруг стола. Железка как железка, что она мало мечей видела. Её старший брат был настоящим воином, он погиб прошлым летом, средний брат Радко сейчас у отца дружинный сотник. Вот меч у брата Радко был настоящей германской работы, говорят еще самими мастерами короля Германа ария сделанный. Тот меч после смерти старшего брата долго висел на стене, а потом после посвящения в воины среднего брата меч отдали Радко.