— Ну ладно — мы. — так и быть, признаем сие, мне от этого не убудет. Какая разница — генсек партийно избранный или царь по наследству, власть-то всё равно единоличная, хи-хи... — В любом случае, полностью руководствоваться сценарием нельзя, он годится только в качестве общего руководства.Знаем, что будет, кто из ангелов будет, кто чей любовник и кто что выкинет, вот и от этого будем плясать.

— Согласна. — Аска начинает потягиваться. Блин, да у меня тоже спина и задница затекли! Заболтались мы, однако.

Неожиданно, немка оглядывается и принимается удивлённо на меня таращиться:

— Уже утро! Вот мы с тобой засиделись!

— Ну, зато с пользой! Ладно, пора просыпаться. У нас ещё будет время всё обсудить.

— О'кей, ещё поболтаем.

Ну и на хрена, спрашивается, так рано подниматься в воскресенье? Полдесятого... сейчас бы дрыхнуть и дрыхнуть, ан нет. Аска, та тут же приходит в ужас, найдя новую тему для загонов — проспали!

Ох, тяжело совам с жаворонками жить. А, если у этих жаворонков вместо хвоста электровеник, то и вовсе, туши свет, да кидай килограмм ворошиловский. Вот беда-то какая, с первыми петухами не встали! Сестрёнка, куда ты так торопишься? Уборка? Ну так никуда она от нас не денется. Рыжая тут же спохватывается — где-то у Мисато в кладовке пылесос был. Да, действительно, был. Только вот пользоваться я им не буду. Тебе, что охота повторить судьбу американских лётчиков во Вьетнаме? Почему? А что, по-твоему, сделают с младлеем Лэнгли майор Кацураги и лейтенант Икари, когда в десять утра воскресенья проснутся от рёва этой авиатурбины на колёсиках? Вот-вот, "пал пилот смертью храброго пилота"...

И, вообще, сначала надо о хлебе насущном подумать. Аска удивлённо замирает. Мальчики-девочки, это же элементарно, Ватсон! Народ проснётся не от грохота швабры и воя пылесоса, а от дразнящих ароматов. А значит — подобреет. Что с того? А ничего, что Витю тогда можно, мило хлопая глазками, попросить помочь с уборкой? Что можно уломать Мисато на поездку за мебелью? И самое главное — у кого денег занимать на мебель? Вот-вот, а для этого нужно, чтобы наш бравый лейтенант был сытым и добрым. Да и самой надо червячка заморить.

Посему, уже через четверть часа принялась бодренько шаманить на кухне. М-мм, аромат, действительно, что надо! Сорью согласно кивает и тут ехидно поддевает — только вот, что-то народ не спешит на кухню истекая слюнками. Наверное, толстокожие с грубыми носами.

В натуре, соседи у меня что-то долго храпака дают. Надо бы их растолкать... Женское стервозное коварство тут же даёт о себе знать — что ты там говорила, Аска: "отомстить Мисато за вчерашнее?". Вот и попробуем!

Так, на кухне всё готово: обжигающе горячий кофе и дымящийся завтрак радуют взор на столе. Пора приступать к осуществлению своего коварного плана. На цыпочках подкрадываемся к комнате Мисато. Садюга во мне начинает радостно подвывать в унисон с другой садюгой, рыжей и голубоглазой.

Из-за двери доносится тихое похрапывание. Ну или громкое посапывание. Словом, мой кумир душит подушку, пребывая в царстве Морфея. Тихонько открываем дверь (ну нет у них запоров даже таких, как шпингалет!) и засовываем свой аккуратный, малость припудренный веснушками носик. Так и есть — спит, аки сурок в новогоднюю ночь. Ну что, подруга, сыграем тебе утреннюю побудку? Кацураги у нас, вроде, человек армейский, а, значит, на соответствующие команды реагировать должна соответствующе. Сорью тут же нетерпеливо влезает — что орать будем? "Боевая тревога!"? Не-е, это слишком уж жестоко... Тут пойдёт кое-что побезобидней, например... Рыжая, давясь от смеха, уходит в глубину сознания.

Та-ак, набираем в грудь побольше воздуха и басом (хотя, какой бас у тринадцатилетней шмакодявки?), на всю Ивановскую, по японски:

— Р-рота, па-адъём!!!

Вот что сила крестная, то бишь, армия, с людьми делает! Ещё эхо не затихло, а из тьмы альковной во врага уже подушка летит. Ловко уворачиваемся — любой учёный-биолог подтвердит, что тринадцатилетние девочки самые резвые и верткие млекопитающие на планете — и снаряд с воем проносится мимо.

Так, пора приступать к пункту N2 — эвакуации на кух... Блю-хер, ещё одна навстречу кувыркается.

— А-ас-ска-а-а!!! Паршивка! Убью! — в дамском будуаре возня и грохот падения чего-то, точнее, чьего-то тела (в одеяле, наверное, запуталась!). — Только попадись мне, мерзавка!

Ходу, Тоня, ходу!!! Цигель-цигель, ай-лю-лю, младлей Сорью! Только бы красавица наша за УСП не взялась! Хотя...

На кухне занимаю оборонительную позицию с другой стороны стола — зачем лишний риск, жизнь дороже и жду. Секунда и на горизонте возникает линкор Императорского японского флота "Кацураги", готовый устроить эсминцу Ю-Эс-Эй Нэви "Лэнгли" Цусиму по полной программе. Блю-хер, а она ещё большая красавица, когда разозлённая — прямо залюбуешься. В глубине сознания тревожно заёрзала Сорью. Не трусь, сестрёнка, не убьют — максимум, надают по мягкому месту да уши обдерут. Пилот Евы сейчас слишком ценная животинка, чтоб её увечить и калечить. Санкции? А язык нам для чего дан? Дабы чёрное выставлять белым, а виновного — пострадавшим.

— Доброе утро! — по японски, с распевом и самой невинной мордой лица приветствуем нашу черногривую кралю. Краля же (хотя нет, сейчас фурия с распущенными волосами), свирепо рыча, устремляется к потенциальной покойнице, посмевшей так дерзко прервать её сладостный сон.

— Миса-ато, завтрак готов! — интересно, успеет до меня добраться или голод вкупе с любовью ко вкусной и здоровой пище окажутся сильнее жажды мести?

— ...?!! — ага, я была права: Кацураги останавливается, узрев сервированный стол.

— Завтракать подано, Мисато-сан.

Зов желудка оказался сильней врождённой женской агрессивности — всё пока что ограничивается кровожадными взглядами:

— Мерзавка, а зачем надо было ТАК будить?!!

— Можно подумать, вас в армии ТАК не будили, товарищ майор.

— А то я этого не помню. — а у самой на личике та-акая смесь коварства и садизма. — Зато, уверена, что тебе будет очень полезно ознакомиться с казарменными буднями. Ну и, разумеется, узнать, что это такое — побудка в казарме.

Рыжая начинает фонтанировать ужасом. Да ладно тебе, ничего не пропало и мы с тобой не погибли!

— Ну-у, а кто тогда будет тебя, Мисато, радовать по утрам завтраком с горячим кофе?

Теперь сестрёнка нашла новый повод поершиться — мол, в служанки не нанимались! Не нанималась, согласна, но надо же хоть какую-то пользу извлекать из твоей любви к подъёмам с первым петухом.

Мисато же, посопев и посверлив меня злобным взглядом, принимается за еду. Правда, бухтеть не перестала:

— Кадзи, козёл недорезанный, мог бы и предупредить, какую паршивку к нам везёт! Сам постоянно пакости преподносит, так и подопечную такую же раздобыл. Воистину, каков командир, таковы и подчинённые.

— На счёт последнего сомневаюсь, тогда бы Синдзи совсем готовить не умел!

— Что?!! — Мисато даже есть перестала. — Ты на что это, паршивка, намекаешь? Что я готовить не умею?!

— Ну или просто лень. — Кацураги и трудолюбие на гражданке, то есть во внеслужебное время, понятия — в реальности суть не совместимые.

— Аска, паршивка!!!

— Вы чего в такую рань галдёж устроили?!

Те же и муж... тьфу ты — полевой командир. Впрочем, если всё пойдёт, как я задумала, то... почему бы и нет.

По палубе драккара заметались взбеленившиеся викинги — Аска Лэнгли устроила очередной скандал внутри сознания.

— Да всё твоя невеста, Син. — мда-с, Кацураги даже взбеленённая, возможности поддеть подопечных не откажется. — Мало того, что сама встала ни свет, ни заря, так ещё и меня своим ором разбудила.

— Но ведь не зря, командир. — Виктор-Син с ухмылочкой кивает на стол, полный снеди.

— Да уж, стоит признать, что кулинарные способности у неё перевешивают остальные недостатки.

— Синдзи, кушать будешь? — риторический вопрос ты, Тоня, задаёшь.

— Конечно, буду, раз вы мне весь сон испортили.

— Ну и отлично, я с тобой. А то приготовить приготовила, а сама не поела.

Майор мигом всё в старое русло повернула:

— Ну, действительно, глядишь на вас — муж и жена, настоящие молодожёны. Супруги из вас получатся, просто заглядение!

— Ми-са-то! — какой у Синдзи Икари ласковый взгляд! Так папа Римский на Лютера постеснялся бы глядеть. Словом, злобнее только Мисато на Кадзи зыркает. Пора идти на выручку нашему взводному:

— Мисато-сан, помните, что я вам говорила в лазарете линкора на счёт подсознательных стремлений к замужеству?

Синдзи прыскает, Мисато перхает и на какое-то время наступает тишина. Лейтенант с ехидной ухмылкой смотрит на майора, майор с загадочной ухмылкой смотрит на младлея.

— На счёт подсознательной тяги к свадьбе, Аска... Может быть, ты и права... Но, сейчас у меня, не знаю почему, очень сильна подсознательная тяга к другому поступку.

— Какому?

— Всегда мечтала надрать уши и навешать по заднице какой-нибудь неугомонной малолетней паршивке.

Ну-ну, удивила!

— Мисато, а разве, ты сама не была такой в тринадцать? — что-то не представляю себе дщерь славного рода Кацураги в облике невинной и смирной девицы. — На отставную пай-девочку вы, Мисато-сама, ну никак не тянете.

Что угодно ожидала, только не этой детской беззаботной улыбки! Тоскливую, меланхоличную ещё бы поняла, но это!

— Знаешь, Аска, смотрю на тебя и вижу саму себя! Ну, разве что, черты лица немного другие и глаза голубые.

— Спасибо, Мисато. Я ведь, с самого начала хотела на тебя быть похожей. Внешне и внутренне. — я не вру (беснуйся, Рыжая, беснуйся), говорю то, что думаю и желаю. — Я хочу быть такой же как ты — несгибаемой, настоящим бойцом, всегда бодрой, весёлой и острой на язык.

Грустный вздох был ответом на девичью исповедь.

— Да нет уж Аска, не надо. Лучше будь сама собой. Двух Мисато Кацураги этот мир может и не выдержать.

Зря, зря, подруга — если этот мир может вытерпеть оригинальную Аску Сорью Лэнгли, то и вторую Мисато Кацураги выдержит.

Надо же, не успела и глазом моргнуть, а народ уже смёл всё, что наготовила.

— Уф-ф, ты снова оказалась на высоте. Спасибо большое, Аск, было очень вкусно! — сытой Мисато выглядела куда добрее. — Синдзи, тебе с девчонкой повезло, не вздумай упускать такой шанс.

Как её Виктор сковородкой не пришиб, не знаю, хотя по глазам видно было — только об этом и мечтает. Но, вот оно, дарование настоящего командира — сдержался и даже ухмыльнулся (правда криво)

— Мисато, думаю, ты права — с Лэнгли мне повезло. Даже очень повезло.

Гм, а вот последнее явно адресовано не Аске, а некоей Тоне из параллельной реальности... Что как бы намекает на ещё один серьёзный разговор. И, чует моё сердечко, с воспитательным уклоном. Блю-хер, а всего неделю назад я мечтала о том, как примусь за воспитание знаменитого хлюпика Синдзи Икари! Угу, щаз-з, пошли по шерсть, а воротимся стриженными. Внутри злорадно хихикает Рыжая. Сестрёнка. Не выпендрёжничай, тебе бы ещё больше, чем мне досталось. Уверена? Уверена на все сто! Меня-то он как равного товарища будет костерить, а тебя бы чехвостил, как малолетку безмозглую. Сечёшь разницу? Японо-германский берсерк обиженно фыркает и стихает. То-то же...

Ладно, вернёмся к нашим баранам. Точнее, к тому, из чего и чем баранов едят. Мы люди не гордые, посуду и вилки с ложками так уж и быть помоем, но вопрос о распределении трудо-бытовых обязанностей стоит поднять немедленно. Сестрёнка тут же влезает со вчерашним требованием. Вот же сорока упрямая!!! Рыжая, а ну, цыц! Этому Синдзи даже заикаться о праве на его комнату нельзя! Потому! Когда тебя последний раз открыто матом посылали, сунув "фак" под нос? Никогда? Поэтому тебе не терпится попробовать сии удовольствия? Сестрёнка обиженно вскидывается. Ещё как посмеет, поверь... И самое весёлое знаешь что? Что Мисато будет на его стороне! Сорью тут же начинает оперировать хидэесевским творением. Мол, тогда-то она промолчала. А какой ей смысл за ту соплю заступаться? ...Потому что, Рыжая... Мисато, на деле — человек военный, а у вояк мышление особое. "Если человеку нравится на гражданке жвачку из себя изображать, то зачем ему в этом мешать". А в данном раскладе Виктор Северов не сопля, а настоящий солдат и боевой товарищ, проверенный в боях и доказавший свою железобетонность, в отличие от одной малознакомой и непредсказуемой особы. Сама посуди, на чьей стороне будет наша красавица. Впрочем, ты бы так же поступила.

— Так, ладно, раз вопрос голодной смерти решён, то пора заняться и прочим. — ну что, Рыжая, грязефоб ты наша, так и быть, поддамся твоим пожеланиям. — Посуду я сама вымою, да и с уборкой на кухне и в зале управлюсь. Единственное...

Чистым, аки слеза младенца или первосортный бриллиант, взглядом смотрю на подозрительно напрягшегося Виктора-Синдзи.

— Син, поможешь мне с наведением порядка?

Полный печали вздох — понимаю, дружок, хочешь ещё подрыхнуть, уже на сытое брюшко. По напряжённо-обиженному взгляду серо-голубых глаз становится ясно, что как раз сейчас изобретательный в таких ситуациях мужской мозг в темпе подыскивает отмазки и отговорки, а так же порядок их изложения.

Но всю оборонительную стратегию ломает вредина Мисато:

— Син, ты же мужчина! Джентльмен... Вот и помоги девушке, тем более, что тебя она просит.

Неистребимо коварство нашей породы! Сама-то, паршивка, стопудово, досматривать сны отправится.

— Только пылесос не вздумайте врубать. — тут же подтверждает мои подозрения бравый майор.

— Не будем. — даже не будучи знатоком психологии можно быть уверенной, что сейчас парнишка как раз и размышляет о воплощении в жизнь данной пакости.

— Уао-о-уууу...! Да, кстати. — зевнув во всю Ивановскую, Мисато неожиданно опасно оживляется.

— Раз уж ты тоже теперь живёшь здесь, Аска, то будет честным, если ты возьмёшь на себя часть обязанностей по дому.

— Согласна. Что кому распределяем? — возмущение истинной хозяйки тела привычно игнорится наглой оккупантской персоной. — Помывку посуды, стирку, уборку... И главное — как?

Хотя, чего тут гадать — "камень-ножницы-бумага"!

— А давай по-честному всё распределим, положившись только на удачу?

— А это как? — ну же подруга, не подведи, оправдай ожидания!.

Подруга тем временем изображает отчаянно напряжённую работу мозга:

— Ну, например...

Только б не заржать, Тоня, только б не заржать. Иначе всю игру похе... ВикСин, тоже, подвох учуял — вон как глаза блестят!

— Например... Во! В "камень-ножницы-бумагу", а?

Ха, предсказуемая ты наша!

— Камень, ножницы, бумага и коробка мармелада? Дудки, товарищ опекун. Я в одни ворота играть не стану. Всё надо делать практично и по порядку! Вот так!

Сказать, что Кацураги была огорчена, значит, только намекнуть. Если бы взгляды могли наносить физический ущерб, то Синдзи бы сейчас валялся в отключке, как от валуевского хука.