Я у мамы инженер

— Думаешь небось, что в сказку попал? Я инженер, Ваня, а не волшебник. Я могу сделать огнестрельное оружие из чего угодно. Из водопроводных труб и набора юный химик, из тромбона и бутылки растворителя, из мешка цемента и пакета садового удобрения.

— Да, да…всё верно, — пробормотал Иван, — я помню, как ты пушку сделал из карбида и школьного унитаза. Весь потолок был заляпан.

— У всех великих людей бывают творческие неудачи, — сказаля как отрезал. — видите ли: «Потолок был заляпан!» Не школьниками заляпан, и слава богу. Но не будем отвлекаться: несмотря на то, что я могу сделать пушку из чего угодно, из готового строительного пистолета это сделать проще и быстрее. Конечно, из охолощенного оружия, я бы быстрей огнестрел собрал, но тут проблема с доставкой встаёт в полный рост. Восстановленный автомат будет слишком похож на автомат. Настолько, что его будет опасно возить не только в самолете, но даже в метро. Тогда как автомат из Хилти подозрения не вызывает. При просвечивании и досмотре.

— И эта немного модифицированная строительная пукалка завалит медведя?

— В правительстве не дураки сидят, Ваня. С медведями мы конвенции о запрете жестоких и необычных видов оружия не подписывали, так что стрелять немного модифицированный дюбельный пистолет будет пулями Дум-Дум.

Очередями, если что.

— И в кого ты такой кровожадный? Медведь, невинное лесное животное, лакомится в кустарнике малиной, не желая никому зла, — сказал добросердечный Иван, — и я, по твоему, должен расстрелять его в клочья?

— Конкретнее надо быть в описании своих желаний, Ваня. По плохому ТЗ выходит ХЗ. Если тебе нужно нашу лесную ягоду не убить, а напугать, то купи мне китайских фейверков, пластмассовый автомат-игрушку и два килограмма креветок.

Иван согласился, предоставил требуемые ингредиенты, и через неделю получил уродливое обмотанное изолентой нечто с нелепо раздутым дулом. Больше всего жуть напоминала покрытый вздувшимися венами кусок ноги качка, приделанный к прикладу детского игрушечного автомата. Ствольный срез, покрытый рядами закрытых прозрачной пленкой отверстий, был похож одновременно и на соты шершней и на соцветие лотоса.

Эффект вздувшихся вен производили провода под изолентой, но даже я, понимая зачем и почему это сделано, не мог сдержать легкой дрожи — жуть выглядела жутко. Уж простите за тавтологию.

Получив его в руки, Иван долго рассматривал жуть, а потом спросил:

— А заковыка тут в чем?

— Заковыка? — переспросил я, как бы не понимая, на что Иван намекает.

— Заковыка. Всё, абсолютно всё, что ты делаешь, содержит какой-то изъян. Дефект конструкции, недоработку, недоделку — из-за которой эту вещь нельзя запатентовать и потом грести деньги лопатой.

— А, ты об этой заковыке, — сдержанно хохотнув, признался я, — есть немного, Легкий дефект конструкции — никак не сказывающийся на эффективности. Надо просто ответственно подходить к выбору цели.

Иван молча, с легкой укоризной во взоре смотрел на меня.

— … в общем, тут принцип как при эякуляции. Если оно началось, то оно началось. И ничто: ни твари земные, ни боги небесные, это не остановят, Ваня. Ты можешь только водить дулом в стороны, направлять в небо, землю, живот подруги, стены… куда угодно. Правила безопасного использования просты — ничем трубу не затыкай и не заглядывай в дуло. Ну и еще — если от этой фигни загорится лес, быстрее уходи с места пожара. А то сгоришь к чертям.

Иван тяжело вздохнул, театрально закатывая глаза. Но жуть забрал.

Собранная на коленке «шайтан-труба» приятно порадовала Ивана своей эффективностью прямо на следующей неделе. Гуляя вокруг стройки, и услышав в кустах подозрительный треск и рычание, Иван поступил по инструкции — направил раструб жути в сторону шума и нажал на спусковой крючок.

Результат превзошел самые смелые ожидания — связка фейверков, синхронно подожженные электрозапалами, выстрелила потоком картонных гранаток, которые с оглушающим шумом стали рваться в кустах, наполняя воздух облаками порохового дыма и клочьями горящего картона.

Оружие получилось чудовищно эффективным — настолько, что сидящие в кустах охранники, решившие попугать московского гастролера, поступили в точности как медведи. В смысле — сбежали из зоны поражения на четвереньках, завывая и роняя помет от дикого ужаса.

У меня же от той эпопеи осталась жуть версии 0,5. Еще более кривая версия жути, собранная мной как опытный образец. Выкинуть её было жалко. А использовать в городе (на новый год/на страх агрессору) было ссыкотно.

И так бы и сгинула моя прелесть в пыли и безвестности, но — свершилось чудо. Пробил её звездный час. Обоснованно предполагая что в обманчиво пустых холмах мира Леса-Пустоши могут водиться разные неприятные животные, я снял жуть со стены и положил в рюкзак.

* * *

Второй посещенный мной мир встретил меня неприветливо. Низкой, царапающей вершины невысоких холмов облачностью, готовой, судя по ощущениям, вот-вот разродиться дождем. Пахло соответственно: гниением, мокрым мхом, и прелыми листьями. Запах был навязчивый, но не противный. Примерно так пахнет море, когда на побережье выбрасывает груды водорослей и… (я принюхался) …мертвого кита.

Машинально посмотрел на дисплей часов — на котором отображался график изменения давления, безошибочно предупреждающий меня о грядущих дождях, но быстро вспомнил что для предсказания погоды по барометру нужно не просто знать текущее давление, а иметь историю изменения давления за предыдущие несколько часов.

Тяжело вздохнув еще раз, сказал «Поехали», и смело шагнул в новый мир. И тут же нашел пропавшие деревья.

Если честно, это было неожиданно. Опустив ногу на покрытую засохшей грязью вершину невысокого холмика, я моментально провалился по пояс в какую-то влажную и слизкую труху, сразу вспомнив все фильмы ужасов, в которых провалившимся в грязь героям подземные твари откусывали ноги.

Эти образы не способствовали ясности мышления. Извиваясь в панике как червяк, я съехал по склону, измазавшись в грязи и трухе, вскочил на ноги, и, отбежав на несколько шагов, пересчитал конечности. Ноги были на месте. В задницу, судя по ощущениям, тоже никто не залез.

Немного успокоившись, я внимательно осмотрел холмик, с которого съехал. Это был покрытый толстым слоем грязи труп дерева. В смысле бревно. Бревно, которое почти полностью сгнило, превратившись в мерзко выглядевшую слюнявую труху. Оглядевшись, я увидел что все окружающие меня холмики — тоже когда-то были деревьями. Обещанными мне огромными лесными исполинами, только немного Б.У..

Что-то, какой-то невиданный катаклизм, уничтожил обещанный мне лес, повалил и сгноил деревья, завалив всё это слоями грязи. Или, точнее, лишенная защиты в виде леса почва стала растаскиваться ветрами и смерчами, чтобы потом выпадать потокам грязи с небес. Живо представив себе эту картину, я поёжился и испуганно посмотрел в небо.

Несколько часов в запасе у меня было. Да если бы и не было, ничего бы страшного не случилось. Не сахарный, не растаю. Успокаивая себя подобны образом, я шел по равнине к невысоким холмам. Если в этом мире и было что-то интересное, то это интересное можно было найти с высоты.

Так оно и оказалось. После нескольких минут подъема и одного унизительного соскальзывания по жидкой грязи, я гордо встал на вершину увиденного мной с портала холма. Сам портал с высоты и расстояния был практически не виден — так, крохотная точка, словно мушиный след на фотографии.

На самой вершине холма меня ждал сюрприз. Небольшое кладбище — примерно на шесть персон. Неровные могильные плиты, высеченные второпях из мягкого, расслаивавшего на пласты камня, на которых выцарапаны слова на неизвестном мне языке. Впрочем, так ли неизвестном? Это же квенья. Вымышленный язык вымышленных эльфов. Настолько вымышленный, что с него Яндекс переводчик забабахал. Настолько вымышленный, что на нем на могилах эпитафии пишут.

Впрочем, остудил я сам себя, это ничего не доказывает. В конце концов, эпитафии на квенье на могилах и в моем мире попадаются. Но с другой стороны, где быть эльфам, как не в мире ☘. К тому же, эти эльфы вполне под стать миру — они мертвые.

Как и в мире -, здесь меня нагнала смерть.

Когда я был маленьким, мне нравилась спокойная красота кладбищ. Но после сорока вид могильных плит стал ввергать меня в уныние. Ветерок, гуляющий по кладбищу, казалось, шептал: сссскоро, ссссскоро и ты….

Расстроенный, я сел на камень, вытащил фляжку с кофе, и сделал большой глоток. Потом достал из кармана рюкзака крохотный шоколадный батончик, сорвал обертку. В лесу я без проблем выбросил бы бумажку, которая распадется в природе за пару недель, но мусорить на кладбище не хотелось.

Однако у гуляющего среди могильных плит ветерка было по этому поводу свое мнение. Он выхватил обертку из пальцев и принялся крутить её в пыльном вихре. Я сделал пару шагов, надеясь поймать уворачивающийся мусор, который казалась бы осмысленно ускользал у меня почти из самых пальцев, а потом вдруг взвился ракетой, улетая вдаль с вершины холма.

«И фиг с ней»— облегченно подумал я, машинально проследив взглядом путь бумажки. В этот момент мутная пелена насыщенного влагой и пылью воздуха разошлась, и я увидел текущую в нескольких километрах от меня буро-коричневую ленту реки. Вдоль реки по моему берегу шло асфальтовое шоссе, дальше виднелись похожие на огромные кости вымерших животных остовы многоэтажный зданий, которые при жизни, очевидно, образовывали небольшой городок. Или монастырь. Или крепость. Город обычно не состоит лишь из пары десятков зданий, обрастая коттеджными посёлками, фермами и парками. Здесь же ничего этого не было видно.

При этом этот город вовсе не был вымершим — на моих глазах по шоссе проехала черная точка мотоцикла, потом, через пару минут, разноцветная капля автобуса. Проследив глазами путь транспорта, я увидел и другие признаки жизни — автозаправку с обвислыми тряпками флагов, укрепленную растяжками радиовышку, несколько уродливых квадратных зданий, чьи блестящие алюминием стены наводили на мысль о быстросборных конструкциях, теннисный корт с аккуратно нарисованной в пыли разметкой, на котором прыгали несколько крохотных фигурок.

Все это было видно буквально несколько секунд, потом горизонт опять затянуло пеленой пыльного смога.

А у нас тут фронтир, оказывается. Свято место не бывает пусто. На смену погибшим лесам и эльфам пришел кто-то другой. В том что мельком виденные машины и казармы были не эльфийские — я был уверен на все сто — стиль совершенно не тот.

Воображение живо подкинуло мне картинки салуна, полного пьяных ковбоев. С живой музыкой и доступными дамами. С ядреным запахом самосада, самогона и жареного на огне мяса, с огненным соусом. От такой картины у меня даже слюнки потекли. Фигурально выражаюсь.

Я поднялся, завинтил фляжку, и бодро пошел в сторону шоссе. Семь вёрст для бешеной собаки не крюк. А завершение вечера могло оказаться интересным. Отсутствие денег меня не особо заботило — я мог починить что-нибудь из поломанной барной техники, благо набор инструмента в виде браслета болтается у меня на руке, мог упасть на хвост мужской компании, честно сказав что временно на мели, мог расплатиться анекдотами, мог просто биться об заклад, показав дюжину барных фокусов: как выпить из бутылки шампанское, не открывая её и тому подобное…

Купаясь в сладких мечтах, я спустился с холма, и, найдя среди невысоких холмиков толи каменистое русло ручья, толи халтурно отсыпанную гравием дорогу, зашагал в сторону Дейла. (Так, за неимением лучшего, я решил назвать увиденные мной с холма развалины города).

Прогулка, скажем прямо, была чудовищно, невыносимо, невообразимо скучной. Подобное разочарование от ландшафта я испытал только в детстве, когда увиденная по телевизору поверхность Марса оказалась унылой каменистой равниной. Здешняя равнина не была совсем уж безжизненной — и тут и там я видел пятна зелени, кое-где из холмов поднималась тонкая и робкая поросль деревьев, но это ничуть не делало пустошь менее унылой.

Больше всего этот мир напоминал… нет, не кладбище. В России кладбища— это оживленные, особенно по праздника, клубы по интересам — куда ходят выпить и поболтать с покойными. Этот же мертвый мир, в котором я не заметил даже насекомых, не говоря о птицах, зверях и прочих жабах, напоминал скорее свалку токсичных отходов.

Я поежился, живо представив себе картину как у меня сходит с костей мясо. (Примерно, как у одного из членов банды, возглавляемой папочкой Лоры Палмер в Робокопе, ЕВПОЧЯ). Слава богу — здесь безопасно. И дело даже не в том, что изготовители врат обещали что в этом мире нет химической (и далее по списку) опасности, дело в виденной мной через просвет в дымке спортивной площадкой. Спортом в зараженной зоне не занимаются. В противогазе не надышишься. Это, конечно, моё предположение — но предположение обоснованное.

Размышляя подобным образом, я бодро отшагал с полкилометра. Потом мне это надоело, и я начал слушать аудиокнигу через наушники. Я вообще часто так делаю. Из-за здорового образа жизни. Как я уже рассказывал, в последние годы, чтобы оставаться в тонусе, мне пришлось всерьез заняться спортом — я езжу на работу на самокатике, каждый второй день плаваю по часу в бассейне и совершаю некие телодвижения в качалке.

И если в качалке все ресурсы организма уходят на то чтобы кряхтеть и стараться не уронить на ногу штангу, то ездить на самокате и плавать оказалось чудовищно, невыносимо скучно. Особенно плавать. Так я стал потребителем аудиокниг.

Привыкал я к ним долго. Начнем с того, что моя скорость чтения глазами многократно выше, чем бормотание чтеца. И это еще полбеды — при поиске аудиокниг я быстро понял что чтецы не рискуют — и стараются начитывать известные, популярные книги; книги, что подтвердили свою востребованность у публики — то есть именно те книги, что я прочитал еще в прошлом веке.

Слушать то, что я уже читал — было категорически невозможно. Я и на бумаге то делаю это только в исключительных случаях — вышел новый перевод, к примеру. А уж слушать чтеца, даже великолепного Золотухина, который начитывает тебе уже знакомый текст, я не смог. (Прощай Швейк, до встречи с новым переводом).

Иван решил эту проблему в лоб — поставив себе на телефон программу «Бормофон» от гугла, которая в общем-то довольно внятно начитывала ему книги вслух. Так он смог читать книжные новинки.

Мне этот метод не подошел. Иван, в отличии от меня, не водоплавающий. В бассейне я плаваю с наушниками, и книга должна быть в МР3. (Я конечно, мог перегонять текст в МР3, но быстро отказался от этого — много возни, диктор читает невнятно, а отмотать назад или посмотреть глазами, поправив ударение, я не могу потому что плаваю — в общем, не прижилось).

Так я начал читать то, что было. Из того что было, и что я не читал — оказалось много книг, к которым я и близко бы не подошел, будь они в бумаге: героическое фэнтези, типа «Саги о Копье» или «Саги о Спархоке», магический реализм обоих Мураками[1] (Харуки и Рю), а также детективы в американском стиле: Джеки Ричеры, Кормораны Страйки, книги без жанровой принадлежности, вроде Пелевина, и даже женское мыло, вроде серии Звездной об Академии проклятий.